Джина Кэйми - Измены

— Я еще не хочу, чтобы это произошло, — пояснил он. — Я хочу подвести тебя к этому, когда ты совсем потеряешь голову.

Лара засмеялась, задыхаясь.

— Я уже почти потеряла ее.

— Когда ты совсем будешь без ума. Вот тогда!

Он потянулся еще за одной дозой кокаина и помазал им свой пенис, чтобы продлить эрекцию и оттянуть оргазм. Одним толчком он вошел в нее, чтобы сразу полностью выйти и войти снова… Ее тело содрогалось от этих толчков…

Он снова и снова повторял это, его движения становились более замедленными, сводящими с ума, а его толчки все глубже и сильнее. Хотя он старался, в этот раз он уже не смог остановить те неконтролируемые спазмы, что охватили ее. Лара чувствовала, как разлетается на миллион маленьких осколков.

Когда она лежала рядом с ним, хватая ртом воздух, сердце ее бешено билось. Гриф вытянул руки и нажал на кнопку компьютерной панели. Сначала появился визжащий звук, который Лара мгновенно узнала: это был звук перемотки видеокассеты. Другая кнопка включила проигрывание того, что вскоре появилось на большом экране телевизора, стоявшего у подножия постели.

— Не обращай внимания, ладно? — попросил Гриф обеспокоенно, когда увидел выражение шока на ее лице. — Не волнуйся, немного позже я сотру это. Просто я не мог отказать себе в удовольствии посмотреть на нас двоих со стороны.

Приняв ее ошеломленное молчание за одобрение, он откинулся в нетерпеливом ожидании ребенка на субботнем дневном спектакле.

— Ты только посмотри на себя. Боже, как ты великолепна.

Он нажал кнопку паузы: она, обнаженная, застыла. Какой-то момент она висела на экране, словно вкладыш на стене.

— Ммм, помнишь это?

Потянувшись к ней, он подтолкнул ее и повернул на бок, чтобы самому уютно пристроиться к ней со спины, наблюдая за «представлением».

— Я действительно должен был уйти от тебя тут, да?

Она почувствовала его пенис между ног, который становился все тверже и тверже.

— А вот здесь ты совсем сошла с ума, да?

Не отрываясь от экрана, он легко вошел в нее.

— А посмотри на себя. Ты — фантастика.

Сначала он двигался медленно, чтобы продлить удовольствие, но вскоре поймал ее ритм, а она уже снова потеряла контроль над собой, причем в тот момент, что и на экране.

Каждый год в мае на десять дней роскошный курортный городок на французской Ривьере охватывает неистовство. Многие местные жители буквально скрываются в горах во время Международного Каннского фестиваля игрового кино, когда 30 тысяч киношников — включая продюсеров, режиссеров, рекламных агентов, известных кинозвезд и начинающих актеров, а также стаи журналистов и поклонников — наводняют Канны.

Это было просто киносумасшествием, которое заставляло приезжающих забывать о море и кобальтово-голубом небе, о милях живописнейших песочных пляжей, о блеске и великолепии солнечного света и запирать себя в темноте. Более четырехсот фильмов прокручивались с 6.30 до после полуночи. Канны, как никакой другой город мира, в это время был комбинацией карнавала, представлением артистов и коммерческих сделок.

Фильмы высочайшего артистического уровня соперничали между собой за обладание престижной пальмой первенства. В то же время такие фильмы, как «Изнасилование убийцы Бимбос», и другие подобные разменивались на пошлость и продавались на независимом кинорынке. Киносделки были основным бизнесом. Фильмы были основным предметом разговора, их относительные достоинства обсуждались на разных языках.

В барах работала международная бригада проституток.

Все основные гостиницы были забронированы за месяц вперед, и комната, размером с помещение для метел, без пансиона стоила за ночь 250 долларов и больше. Бокал вина даже в самом непрезентабельном баре оценивался в 12–13 долларов. Полный обед на двоих в любом четырехзвездочном ресторане практически стоил столько, что этих денег хватило бы накормить несколько голодных семей. Но никто из приезжающих не испытывал от этого никакого чувства неудобства. Показное проявление богатства было, кроме всего прочего, одной из первостепенных прелестей фестиваля.

Даже на завтрак женщины выходили в бриллиантах и, несмотря на жаркую погоду, в длинных соболиных шубах. Чтобы совсем не свариться от жары, они надевали под них такие легкие и короткие платья, какие были только возможны. Вдоль бульвара бампер к бамперу стояли лимузины, и эта линия была такой же длинной, как и линия яхт, пришвартованных в гавани. Канны были и столицей катеров и лодок Лазурного берега — нигде большие яхты не сверкали таким великолепием, и не было такого блестящего, ослепительного шоу богатства и знаменитостей.

Лара и Гриффин получили так много приглашений, что им приходилось участвовать в трех-четырех мероприятиях за ночь. «Экстаз» — его показывали вне конкурса — оказался тем фильмом, о котором в основном говорили и который пользовался огромным успехом на кинорынке. Лару окружали везде, куда бы она ни приходила. Все свободное время она запиралась в своем номере в «Карлтоне». Каждая прогулка вместе с вооруженными охранниками планировалась как военная операция. Из-за боязни террористических нападений все голливудские суперзвезды были вычеркнуты из списков гостей и участников фестиваля. Окруженные начинающими артистками, при виде камеры быстро сбрасывающими свои бикини, репортеры с нетерпением поджидали Лару.

Папарацци просто преследовал ее, не говоря уж об известных европейских звездах с их неистовыми попытками получить как можно больше ее фотографий. Изображение ее лица и тела было на витрине любого газетного киоска. Ее фотографии стали обложками сразу нескольких наиболее известных изданий на одной неделе. В Штатах все основные газеты подробно описывали ее триумф; обе «Таймс» и «Ньюсуик» поместили ее фотографии вместе со статьями о фестивале. «Ароматная Лара фарширует свои бикини Каннским кинофестивалем» — под таким заголовком журнал «Пипл» дал свою статью о фестивале.

Никогда еще никому не известная актриса не имела такого успеха в Каннах. Лара удивлялась, понимая что ее обсуждают с таким же жаром, как Брижит Бардо в восьмидесятые, и считают долгожданной последовательницей Мэрилин Монро. Ослепленная низкой лестью, она не обращала внимания на то, что например, Бардо пришла в такое разочарование от человечества, что теперь посвятила себя защите жизни животных, а Монро в тридцать шесть лет покончила жизнь самоубийством.

Лара могла думать только о том, что мечта ее жизни стать известной актрисой наконец-таки сбывается и что именно Гриффин сделал это возможным. Успех, к которому они так стремились, был вершиной блаженства — даже более высокой, чем они получали, ежедневно вдыхая кокаин. Они оба это хорошо понимали. Опьянение успехом было намного более соблазнительным и мощным, и это еще сильнее сплачивало их. На таком диком взрыве эмоций, который был прекрасным логическим завершением необычайного неистовства последних десяти дней, они поженились.