Кара Уилсон - Поверь в любовь

Джеймс пятился назад, пока она не перестала ощущать его тепло. Такой теперь будет вся моя жизнь, думала она, — пустой и холодной.

— Время прощаться, миледи, — мягко сказал он. — Возвращайся в реальную жизнь и позволь мне вернуться в мою.

Раньше Мелоди послушалась бы, так как не привыкла просить, унижаться или устраивать сцены. Но угроза потерять Джеймса обратила влечение в буйное помешательство, и Мелоди не имела сил его сдерживать.

— Джеймс, моя жизнь — это ты! — воскликнула она и бросилась в его объятия.

Она глубоко втягивала исходящий от него аромат. Ее рот был спрятан у основания шеи Джеймса, и она подумала, что никогда не забудет вкуса его кожи, которая отдавала слегка и одеколоном, и горным воздухом, полным свежести весенних потоков, студеной прохлады покрытых снегом вершин. И все вместе — это он, только он.

Мелоди понятия не имела, откуда пришла к ней безоглядная отвага, и не знала, как осмелится завтра посмотреть на себя в зеркало. Руки Джеймса сомкнулись вокруг нее в тесном объятии, и он прижал ее к себе с таким мрачным отчаянием, какое охватило Мелоди.

— О черт, — пробормотал он, дыша ей в волосы. — Это не совсем то, что делают леди, дорогая.

— Сейчас я просто женщина, Джеймс, — чуть не всхлипывая, сказала она. — И мне нужен ты.

— Перестань, — буркнул Джеймс, но без всякой убежденности; чувствовалось только, что в нем тлеет огонек, который угрожает взрывом. А в это время платье Мелоди задралось выше бедер, и Джеймс нашел рукой прохладную полоску обнаженной кожи там, где кончался шелковый чулок.

— Джеймс, — взмолилась она, когда кончиками пальцев он провел по краю ее трусиков. — О, прошу тебя, Джеймс…

И, отбросив всякие мысли о непристойности такого поведения на крыше респектабельного старинного отеля, Мелоди вновь прижалась к нему, завлекающе покачивая бедрами. Ее ничуть не трогало, что она подвергала Джеймса мучениям выше предела человеческих сил.

Ее мир сузился до этих вырванных у судьбы мгновений, и она сделала бы что угодно, чтобы растянуть их в вечность.

— Возьми меня, — молила она. Но на самом деле она просила, чтобы Джеймс дал ей ребенка, ибо, что бы он ни говорил там раньше, не бросит же он свое дитя, особенно после того, как сам пережил такое тяжелое детство?

Однако она совершила роковую ошибку. Джеймс вдруг почти оттолкнул ее, словно пришел в себя от ее слов, осознал, где он находится, почему и с кем.

— Нет, — сказал он как об окончательно решенном вопросе, и в его глазах Мелоди увидела, что теперь они действительно оказались у последней черты. — Боже мой, Мелоди, как, по-твоему, я смогу жить после этого?

Она испробовала все: призывала к разуму, убеждала, ссылаясь на логику. А когда ничего из этого не вышло, прибегла к старому испытанному приему, чтобы поймать его.

Мелоди побуждала Джеймса насладиться ее телом, сама возбуждала его, рассчитывая противопоставить уступчивость плоти стойкости его разума, чтобы воспользоваться этим. Она поставила на карту все, что имела, и проиграла, потому что Джеймс оказался настоящим джентльменом в глубине души. Она же — просто неудачливой соблазнительницей.

Как и следовало ожидать, весенний бал был у всех на языке, когда Мелоди приехала в Торговый ряд утром в понедельник.

— Ты выглядишь бледной, — приветствовал ее Эмиль. — Ты еще, верно, не пришла в себя, малышка, после танцев до утра?

— Бледной — это мягко сказано, — добавила Хлоя, вглядевшись в нее с близкого расстояния. — Она выглядит, как смертный грех. Что с тобой? Твой ухажер оставил тебя с носом?

Мелоди отперла замок своего магазинчика, потом сказала:

— Да.

Вопреки своему обыкновению Хлоя как будто смутилась.

— О, если так… Ну…

— Она будет держать язык за зубами, — сказал Роджер, — пока не разнюхает больше.

— Это неважно, — заявила Мелоди с безразличным видом, и она говорила правду. После субботней ночи в ее жизни начался период бедствий. Пролито море слез, но боль по-прежнему разрывает сердце. Хуже быть не может, что бы ни сказал или ни сделал кто-либо.

Скоро все станет известно всем и каждому. Сейчас все могут выражать мне свое соболезнование, думала Мелоди, и убеждать меня, как мне повезло, что я обнаружила его коварство, пока не стало слишком поздно. Потом можно будет позабыть о девятинедельном чуде и начать обычную жизнь.

Анна Чайковская прибежала с чашкой кофе в руках.

— Вот, пожалуйста. — Она согревала симпатичной улыбкой. — Это вам.

— Надеюсь, ты ему устроила веселую жизнь, — заявила Хлоя.

— Ребенок не способен на это, — осуждающе прищелкнула языком Ариадна. — Она слишком мягкосердечная. Уж я бы заставила его страдать. Он начал бы сожалеть, что вел себя так глупо, прежде чем я решила бы его простить.

— В субботу на балу мне показалось, что вы очень близки, — высказался Роджер. — Может, он еще одумается.

Эмиль согласился с ним.

— Уверен, что Роджер правильно говорит. Дня не пройдет, как он объявится здесь с букетами и извинениями.

— Он уехал из города, — сказала Мелоди не таясь. — Он не вернется.

— Как отнесся к этой новости его отец? — вмешался в разговор Джастин.

Стыдно признаться: она так была поглощена своим несчастьем, что не подумала о чувствах Сета.

— Не знаю. После работы я загляну к старику и выясню.

— Логан объяснил, почему он решил уехать именно теперь? — поинтересовался Роджер.

Мелоди предполагала, что объяснения были даны, но в ее памяти все расплывалось. Она только помнила, что она, как последняя дура, просила и умоляла и что это могло тянуться бесконечно, если бы окончательный отказ Джеймса не заставил ее уязвленное самолюбие прийти на помощь, насколько это еще было возможно.

Мелоди убежала, удалилась в слезах, словно пустоголовая истеричная героиня третьесортного мелодраматического романа. Она не стала ждать лифта и помчалась вниз по пожарной лестнице. На одной из лестничных площадок она остановилась, опершись на холодные, как лед, чугунные перила, чтобы отдышаться и отереть слезы, в которых она буквально захлебывалась.

— У меня болит голова. Отвези меня, пожалуйста, домой, — попросила она Роберта, который проявил себя слишком воспитанным, чтобы заострять внимание на ее припухших красных глазах.

— Спасибо, — поблагодарила она, говоря в нос, когда они остановились у особняка Стоунхауз. — Извини, я не могу пригласить тебя на чашку чая.

— Я бы и не посмел принять твое приглашение, — добродушно ответил Роберт, — даже если бы ты чувствовала себя достаточно хорошо.

Утром в воскресенье посыльный принес ей букет из дюжины красных роз. От Роберта. Да простит ей бог, Мелоди разрыдалась снова, потому что они были не от Джеймса…