Скарлет Уилсон - Приключение англичанки в Нью-Йорке

– Скорей возвращайтесь.

Кэрри попыталась придумать остроумную фразу, но в голову ничего подходящего не приходило, поэтому она стрелой взлетела по лестнице. В голове – безумный круговорот. А все оттого, что Дэниел Купер сводит ее с ума.

Большую часть ночи Дэн провел на ногах: пришлось укачивать плачущего ребенка. И теперь он был готов рухнуть на пол.

Но стоило появиться Кэрри, ясноглазой после ночного сна, с распущенными волосами, как он мгновенно взбодрился. Было что-то такое в ее каштановых волосах, голубых глазах и чистой блестящей коже, от чего он медленно, но верно терял голову.

А теперь еще он узнал, почему с ней творилось такое. Не во всех подробностях, конечно. Сейчас есть объяснение печали в ее глазах, той панике, которую он замечал, внезапной резкости, неуверенности в себе.

Но почему Кэрри не видит в себе того, что видит он? На редкость заботливую и умелую женщину, по-настоящему сочувствующую беспомощному маленькому существу. Интуиция ведь подсказывала ему, что она хороший человек, а не похитительница детей или психически неуравновешенная.

Кэрри Маккензи оказалась самой что ни на есть смелой женщиной. Только его бабушка была такой. Она в первую очередь думала о чужом ребенке, хотя, при взгляде на нее, было ясно, что она о чем-то сильно переживает. Сколько людей из тех, кого он знал, сделали бы то же самое? Тридцать часов она живет в неимоверном напряжении и сорвалась всего-то пару раз.

Он правильно поступил, отправив ее выспаться. Это, судя по ее виду, придало ей сил. Дэн был рад, что она доверилась ему.

А сейчас он боролся с искушением своими объятиями заглушить ее сердечную боль. Он чувствовал, что ей нелегко далась откровенность, и торопить события не следует, поэтому он ограничился легким пожатием руки.

Что будет дальше?

Она решила остаться и помогать ему. Конечно, останься он один, кое-как справился бы. Но если рядом будет кто-то еще, это совсем другое дело.

А поцелуй? Готова ли Кэрри продолжать в том же духе?

Находиться с ней в замкнутом пространстве… Тут есть от чего сойти с ума. И особенно после того, как он вкусил сладость ее губ. Неудивительно, что он жаждал большего.

Кэрри не походила ни на одну из женщин, которых он знал.

Девушки в Нью-Йорке не отличались стеснительностью. О таком понятии, как сдержанность, здесь давно забыли.

Он привык к тому, что женщины на него вешаются, рассчитывая на жаркий секс или на длительную связь. Ничего не поделаешь – такие нынче нравы.

Но Дэна не привлекал подобный образ жизни. Бабушка воспитала его в духе семейных ценностей. А вот для его матери семья была пустым звуком. И Дэн жестоко от этого пострадал.

Бабушка залечила его раны, боролась за него, и имя матери больше не упоминалось в их доме. Тем не менее мать снилась ему по ночам не один год – она буквально преследовала его.

Кэрри Маккензи… Она постепенно завоевывает его сердце.

Конечно, у них на многое разные взгляды. Но разве это означает, что им нет смысла общаться? Правда, у него есть собственные трудности, да и ситуация с Авраамом еще не разрешилась и подняла в душе целую бурю чувств, которые, как ему казалось, он давно похоронил.

В животе забурчало, и как раз в этот момент вернулась Кэрри в розовой кофточке и джинсах, с заколотыми наверх волосами. Она засмеялась:

– Проголодались?

Он кивнул, глядя на банку с лимонным конфитюром, которую она прижимала к груди.

– Я даже не стану возражать против тостов с конфитюром. Вы так долго морили меня голодом, что я готов на все. – Он положил Авраама в колыбель.

Кэрри сунула в тостер последние ломтики хлеба.

– Я уступлю вам только в одном – сварю вам кофе вместо чая. Но и то лишь потому, что у вас была трудная ночь. Может, днем испеку лепешки, и уж тогда от чая вам не отвертеться.

– Я никогда не пробовал лепешек. А с чем их едят?

– С джемом и со сливками, но подойдет и конфитюр с маслом. Вам какие больше хочется: фруктовые или обычные?

Он закатил глаза к потолку.

– Полагаю, что бекона не предвидится? – И улыбнулся, видя, как она ужаснулась. – У вас что, тайный запас сухофруктов?

Она, упершись рукой в бок, бросила на него вызывающий взгляд:

– У меня наверху полно такого, о чем вы понятия не имеете.

Он присвистнул, изобразив изумление:

– Женщина, вы сведете меня с ума!

В тостере уже поджарились ломтики хлеба, и Кэрри, выложив их на две тарелки, стала намазывать масло и конфитюр.

А у Авраама внутри словно заработала антенна: Кэрри не успела опуститься на стул, как он начал хныкать. Она взглянула на часы на стене:

– Когда он ел в последний раз?

Дэн сверился со своими часами:

– Кажется, это было около четырех. Этот паренек работает по расписанию, продержаться больше чем четыре часа он не может.

– Моя очередь его кормить. Давайте я приготовлю бутылочку. – Она взяла простерилизованные бутылку и соску и отмерила нужную порцию молока. – Если бы у нас было больше готовой детской смеси, это облегчило бы нам жизнь. – Кэрри осмотрела содержимое банки со смесью. – На несколько бутылочек этого хватит? Что-то быстро кончается. – И повернулась к Дэну.

Но Дэн ее не слушал – он смотрел на тост с лимонным конфитюром, как на доселе невиданное чудо.

– Дэн? Что с вами?

Он откусил немного тоста.

– Вкуснее, чем я думал. А может, я просто так голоден, что съем что угодно.

Она улыбнулась ему:

– Это один из моих секретов. Наверное, в детстве вы пробовали апельсиновый конфитюр. Мне он тоже не нравится. Лимонный намного лучше. Я привезла его из Лондона.

Он прищурился:

– И где вы держите банку?

– Ну, это секрет. Не скажу ни за что.

– Ни за что? – Дэн встал, резко отодвинув стул. Упершись руками в бока, он уставился на нее.

О нет. Опять этот влекущий, чувственный взгляд. Тот же самый взгляд, который уже породил у нее разные ненужные мысли.

Он очутился около нее. Он ничего не сказал, не спросил – он просто взял в ладонь ее щеки и завладел ее ртом.

Но этот самоуверенный поступок не вызвал у нее недовольства. Напротив, все ее тело охватил жар.

Прошедший год был очень одиноким. Больше чем одиноким. Это был мрачный, ужасный год, а порой даже страшный.

Иногда черное облако смыкалось вокруг нее и, как бы она ни сопротивлялась, никак не хотело рассеиваться.

Впервые с тех пор она ощутила что-то еще, отличное от отчаяния. От беспомощности.

Возможно, у нее просто оголены нервы и взыграли гормоны.

Она хочет ощущать на своих губах губы Дэниела Купера. Хочет, чтобы руки Дэниела Купера обнимали ее, касались кожи, гладили по щеке…

Она обвила руками его шею, чувствуя его руки у себя на голой спине. А что, если его пальцы опустятся ниже? Или поднимутся наверх? Что ей понравится больше?