Эдна Мир - Любовь коварству вопреки

— Боже мой! — воскликнула Мелани. Страх отступил. Его место заняли печаль и безграничное участие, которые заставили ее осторожно погладить Дэвида по волосам, но он отстранил руку девушки.

— Само собой разумеется, не прошло и двух часов, как за мной пришли, — продолжил Дэвид свою исповедь. Теперь голос звучал резко, ожесточенно. — Имелась целая куча свидетелей, которые якобы видели, как я преследую Лорен, к тому же эта история на вечеринке — словом, у меня не было ни единого шанса. Судебный следователь отправил меня до слушания дела в тюрьму, там я и остался. Кроме моей матери, ни одна душа не верила в мою невиновность, и под влиянием всех допросов, унижений, обвинений я постепенно и сам уже начал верить в то, что убил Лорен. — Дэвид на минуту замолчал. Голова снова откинулась на подголовник, и он замер, прикрыв глаза. — Самантос — паршивый маленький городишко, а мистер Клодфел — его негласный хозяин. Сама понимаешь, как обращались со мной в окружной тюрьме. Я был уже на грани как физических, так и духовных сил, когда вдруг появился мой защитник, назначенный судом, и сообщил, что установлен истинный преступник. Меня выпустили в тот же день, но по настоянию Клодфела не разрешили вернуться в Самантос.

— Почему? — недоуменно спросила Мелани.

— Потому что ни мой отец, ни мистер Клодфел не хотели больше видеть меня в городе.

— А по какой причине тот человек убил Лорен?

— Лорен играла с ним в ту же игру, что и со мной, — с горечью в голосе произнес Дэвид. — Она тайком от всех встретилась с этим парнем у реки, а когда, кроме пары жарких поцелуев, он потребовал от нее большего, Лорен, видимо, испугалась, стала кричать и звать на помощь. Тут он, наверное, совсем потерял голову.

— А ты, что ты стал делать, когда вышел из тюрьмы?

— Отправился в Нью-Йорк, — негромко промолвил Дэвид. — Там я начал писать. Говорили, что у меня есть талант, ну и всякое такое. Несмотря на это, долгое время дела у меня шли неважно, пока одна из книг не произвела большой фурор. С тех пор — все отлично.

— Но ты по-настоящему так и не оправился после той истории, — заключила Мелани, пристально разглядывая через боковое стекло кустарник, в котором играл вечерний ветерок. — Ты до сих пор страдаешь из-за этого и не желаешь больше доверять ни единому человеку.

Дэвид бросил на нее оценивающий взгляд. Он охотно сказал бы Мелани, что с ней все обстоит по-другому, что он верит ей, по крайней мере, считает не такой подлой, как остальные. Но слова застряли где-то внутри. Вдруг он почувствовал руку Мел на своем плече. Ощущение ее тепла сквозь тонкую ткань рубашки было приятным.

«Чего она хочет — утешить меня или дать понять, что я ей небезразличен», — спрашивал себя Дэвид, продолжая молча сидеть и не решаясь пошевельнуться. Перед его мысленным взором проплывали картины детства. Безобразные, грубые стычки с отцом, который его ненавидел. Редкая ласка матери, которая дарила ему немного любви, и то лишь когда отца не было рядом.

Да, Дэвид Клэйтон был травмирован и травмирован серьезно, но он постарался переломить свою жизнь, закрыл сердце и душу для других, чтобы не сорваться или не спятить. Однако Мелани опять все запутала, и Дэвид опасался нового разочарования.

— Для нас обоих было бы, наверное, лучше, если бы ты тогда оставила меня, больного, на произвол судьбы, — жестко сказал он, резко отбросив руку Мелани. — Я и сам бы справился.

— Никто от тебя ничего не требует, — обиженно возразила Мелани. Она не могла понять поведение Дэвида. То он откровенно рассказывает ей горькую историю своей жизни и предстает беззащитным и трогательным человеком, то вдруг одной фразой ставит ее на место и отдаляется. — Я осталась с тобой именно потому, что не было никого, кто бы о тебе позаботился. Мне не нужно от тебя ни благодарности, ни какого-либо вознаграждения. Если предпочитаешь оставаться в одиночестве и наше знакомство тебе не по нутру, так и скажи. Я никому не навязываюсь.

Теперь уже Клэйтон выглядел озадаченным. Он искренне радовался этому вечеру. Последние дни Дэвид часто думал о Мелани. Дом вдруг стал казаться ему пустым и скучным. Когда позвонил его брат Уильям и выставил неслыханные требования в обмен на украденную рукопись, Дэвид испытал такое огромное облегчение, что ничего толком не слушал, а думал лишь о том, как был несправедлив по отношению к Мел. Уилл ничего от него не добился, а Дэвид всю ночь напролет размышлял над тем, как ему помириться с Мелани. Сейчас же он находился на волоске от того, чтобы опять все разрушить. А единственная причина — страх получить очередную душевную травму.

— Прости меня, — торопливо сказал он, увидев, что Мелани намеревается выйти из машины. — Пожалуйста, подожди. Я вовсе не это имел в виду.

— А что же ты тогда имел в виду? — сухо спросила Мелани.

— Я просто ляпнул глупость. — Дэвид хотел улыбнуться, но попытка оказалась неудачной. — Не слушай, когда я так распинаюсь. Иногда я сам себя не переношу.

— У меня тоже создалось такое впечатление, — согласилась Мелани, но все же отпустила ручку двери и уселась поудобнее.

— Мы друзья? — Дэвид настойчиво смотрел ей в глаза.

Друзья? Мелани вздохнула. Как назвать чувство, которое она испытывала к этому человеку, — дружеским или…

— Да, да, конечно, — ответила она поспешно. Мысль, только что пришедшая ей в голову, чрезвычайно испугала ее. — Мы друзья.

Дэвид облегченно вздохнул.

— Раз так, продолжим наконец наш путь. Ты наверняка проголодалась. Бог мой, этот ужин ты действительно заработала тяжким трудом. Сначала пришлось почти четырнадцать дней ухаживать за мной, как за малым ребенком, а потом еще и выслушать историю моей жизни. За это ты получишь великолепное огромное мороженое, украшенное маленькими зонтиками и посыпанное тертым кокосом. Когда я был ребенком, оно казалось мне самым прекрасным, что может быть на свете. Мороженое, утыканное бумажными зонтиками и чем-нибудь посыпанное сверху. Мне больше нравилось с кокосом, но с тертым шоколадом тоже выглядело замечательно. Всякий раз, когда мы с мамой ездили за покупками в Самантос, я смотрел на эту красоту в витрине отеля «Лафстрес». Я хотел… — Дэвид смолк и покраснел.

— Перестань, — мягко остановила его Мелани. — Тебе не нужно стыдиться. Мне нравятся мужчины, которые не скрывают своих чувств. Терпеть не могу холодных суперменов, которые делают вид, будто даже мочатся кубиками льда.

Дэвид поперхнулся. Какое-то время он смотрел на Мелани то ли удивленный, то ли шокированный, потом расхохотался. Это получилось у него так искренне, от души, что Мелани тоже не удержалась.

Их общий смех сразу разрядил обстановку, так чистой водой смыв все несуразности последних дней.