Пола Хейтон - Сильнее разума

Они принадлежали друг другу. Вот и все.

Но Мелисса смотрела на ситуацию по-другому.

То, что произошло между ними, возмутило ее до глубины души. Его ложь, его расчетливое коварство, его грязные мысли о ней — все это внушало Мелиссе глубокое отвращение.

Луиджи рухнул в стоящее позади него кресло, медленно закрыл лицо ладонями. Отчаяние подчиняло его себе.

Послышались легкие шаги. В воздухе разлился тонкий аромат… Мелисса! Это неуловимо нежное благоухание Луиджи распознал бы где угодно.

Тонкие пальцы пригладили ему волосы.

— Ох, Луиджи…

Голос ее звучал совсем тихо и мягко. Мягко, под стать ее шелковистой коже. Мягко, под стать ее трепещущей груди.

Молодая женщина опустилась на ковер перед ним. Ласковая рука соскользнула с его волос и легла на его колено. Луиджи поднял голову.

Она так близко… так маняще близко! Губы ее приоткрыты, расширенные глаза сияют.

Господи милосердный! Он просто не в силах совладать с собой!

И Луиджи невольно потянулся к ее губам.

Мелисса позволила поцеловать себя, позволила его губам вкусить сладость ее собственных уст. А затем медленно — о, как медленно — принялась отвечать на его поцелуй.

Луиджи подхватил ее на руки и отнес на кровать. Полотенце развязалось, соскользнуло на пол. Он почувствовал ее упругую грудь. И зажмурился, опасаясь, что стоит открыть глаза — и дивный сон развеется. Лучше он ничего не будет видеть — только чувствовать. Чувствовать и наслаждаться тем, что Мелисса снова в его объятиях.

О, как он тосковал по ней! Тосковало его тело. И сердце — тоже.

Луиджи самозабвенно целовал любимую в губы, не в силах оторваться, а его ладони скользили по шелковистой коже, с каждым мгновением набираясь дерзости. Если ему суждено умереть прямо здесь, сейчас, в этот самый миг, он скажет, что получил от жизни все, что только желал.

Пальцы ее взялись за пояс его халата, развязали узел, легли на грудь, игриво потеребили жесткие завитки черных волос. Луиджи обнял ладонями ее груди и приласкал их, чувствуя, как бьется ее сердце — учащенно, взволнованно.

— Мелисса… — Это прозвучало глухой мольбой.

Молодая женщина ласково приложила палец к его губам.

— Шшш… не нужно слов. Никаких слов, слышишь?

Затем отняла палец от его губ и осыпала поцелуями его щеки, и шею, и плечи, приникая к нему все теснее. Стиснула его ногами, свободной ладонью поглаживая по спине и ощущая под рукой напрягшиеся мышцы.

Вот он приподнялся над ней, не в силах более медлить… и вдруг застонал. Мелисса сочувственно улыбнулась и, не говоря ни слова, стянула с него последнюю деталь одежды. Луиджи снова навис над ней — и подался вперед. Слепо, инстинктивно, словно во власти некоей силы более могучей, нежели его собственные воля и разум…

И обрел рай.

Мелисса изогнулась всем телом, оторвалась от его губ и запрокинула голову. В горле ее зародился тихий стон. Ритм все нарастал и нарастал, пока их тела и души не слились воедино в бесконечной, совершенной гармонии.

А затем накатила истома. Луиджи склонил голову на ее нежную теплую грудь и почувствовал, как чуткие ласковые пальцы ерошат ему волосы, успокаивая, усыпляя…

Ощущение блаженного покоя и безмятежности снизошло на него. Он просто лежал в ее объятиях, не шевелясь и наслаждаясь тишиной и миром. Вот он нежно коснулся напоследок губами ее груди… и погрузился в сладостный, глубокий сон.

А Мелисса еще долго любовалась спящим, пока ресницы ее не увлажнились от слез.

Луиджи проснулся и тут же понял: что-то неладно. Не то слово как неладно. Самым что ни на есть кошмарным образом неладно.

Мелиссы рядом не было.

Перед ним словно разверзлась бездонная пропасть. Он лихорадочно ощупал постель. Может статься, это всего лишь жуткая галлюцинация, а на самом деле молодая женщина по-прежнему здесь, с ним.

Но Мелисса и впрямь исчезла. Исчезла бесследно!

Сердце Луиджи сжалось от невыносимой боли. А он-то думал, что вернул ее!

Что за агония!

Усилием воли Луиджи заставил себя открыть глаза. И воочию убедиться: Мелиссы нет. Нет! Нет!

Ни ее самой, ни ее сумочки, ни туфель, ни одежды. Ничего. Никаких следов ее недавнего присутствия.

Пустота комнаты угнетала его, мучила, давила со всех сторон. Мелисса его бросила! Мелисса ушла! Ему так и не удалось завоевать ее снова! И никогда не удастся!

Ни тени надежды. Ни тени!

Убито глядя перед собой, Луиджи выбрался из постели и подобрал с пола халат, что Мелисса сорвала с него, принимая его назад, в свои объятия. Возвращая его в рай. Рай, возможный только с ней, и ни с кем больше.

Грудь пронзила тупая боль. Отныне и впредь жизнь его будет исполнена этой боли, нарастающей день ото дня. Жизнь без Мелиссы. Без женщины, которую он полюбил, а вернуть так и не смог.

Луиджи продел руки в рукава халата, рывком затянул пояс… И похолодел, увидев на комоде сложенный вчетверо листок бумаги.

Записка от Мелиссы! По спине его пробежали мурашки. Вот оно как, значит! Сейчас он прочтет роковые слова, лишний раз подтверждающие, что он безоговорочно отвергнут.

Одним прыжком Луиджи преодолел расстояние от кровати до комода, схватил записку, развернул ее дрожащими, неловкими пальцами. Слова расплывались перед глазами, снова обретали четкость и снова таяли, как титры на телеэкране.

Одна-единственная строчка… И, прочтя ее, Луиджи ощутил такую невыразимую благодарность судьбе, что едва не рухнул на колени.

Мелисса вовсе не ушла!

Руки его тряслись, но слова сияли, точно начертанные золотом, даря ему надежду. То, чего ему так не хватало…

Начнем сначала.

Луиджи положил листок на комод и поднял глаза. Внутренним взором он видел далеко, очень далеко: женщина, которую он любил, снова была перед ним. Губы его беззвучно произнесли:

— Я иду к тебе, любимая. Я иду к тебе.

Словно прокрутили назад кинопленку…

Мелисса перевернулась на живот и томно вздохнула, наслаждаясь разнеживающей лаской солнечных лучей. Прямо перед ней на лазурной глади бассейна маняще плясали золотистые блики. А дальше на фоне лазурно-голубых небес темнели стройные кипарисы — точно изумрудные башни, устремленные ввысь.

Тишину нарушал только детский смех и плеск воды: в бассейне резвилась беспечная ребятня. Солнце голубило и лелеяло ее обнаженную спину… Блаженство, да и только!

Чья-то тень заслонила солнце.

— Мисс Гринбери? — раздался вкрадчивый голос.

Мелисса чуть подняла голову… И дыхание у нее перехватило. Такого потрясающего мужчины она в жизни не видела!

Иссиня-черные пряди падают на высокий гордый лоб, орлиный нос подчеркивает благородство облика, а губы… губы словно изваяны искусным скульптором.

Молодая женщина с видимым усилием отвела взгляд от этих чувственных губ и заставила себя заглянуть в его глаза. О, эти глаза — сапфирово-синие, как море у горизонта… И то, что она прочла в их непостижимых глубинах, разом лишило ее и сил, и воли.