Натали Андерсон - Пикник в Вероне

Почему? Что означала эта полная и, очевидно, сознательная смена настроения?

– К нам на ужин придут два человека. Паскаля, с которым ты разговаривала, я знаю много лет. Он был моим учителем. Прекрасный знаток рынка и научил меня всему. Счастливо женат последние пятьдесят лет. Хотел того же для меня и озаботился тем, чтобы найти мне хорошую жену. Он всегда приводит с собой возможную кандидатку на ужин. Сегодняшняя дама – консультант одной из его дочерних компаний. Он приводил ее последние два раза. Ты станешь хорошей защитой от нее.

– Ты хочешь, чтобы я…

– Защитила меня от нежеланного вторжения другой женщины, да. – Его губы попытались улыбнуться, но, в конце концов, все должно иметь свои границы.

– Это глупо.

Действительно глупо. Будто он когда-нибудь в этом нуждался. Лука, очевидно, не хотел никакой замены своей жене. Он не мог дать вразумительное объяснение, в этом все дело, не так ли? Она просто его щит от другой женщины, пытающейся подобраться ближе, хороший щит, поскольку уже знала свое место.

Внезапно Эмили расхотелось защищать Луку. Было больно, и она хотела, чтобы он сейчас же выложил карты на стол. И, поскольку он изменил планы на сегодняшний вечер, возникло желание покончить со всеми тайнами, все понять перед тем, как уйти. Что случилось с его женой? Как давно это было? И как выглядит женщина, которая придет вечером? Почему его учитель думает, что она будет ему хорошей парой? Эмоции зашли в тупик, ревность уже была готова поднять флаг.

– Ты спал с ней? – Она не пыталась смягчить грубость вопроса, просто хотела знать.

– Нет. – Его губы затвердели.

– Ты хотел?

– Нет.

Ага. Консультанты обязаны быть красивыми и стройными, ухоженными, как бриллианты, и она не верила, что женщина не интересовалась Лукой. Нет в мире женщины, которой он был бы неинтересен.

Он опять разозлился:

– Если бы я хотел, уже имел бы ее.

К настоящему моменту Эмили передумала достаточно, чтобы поверить ему. Он решительно делит свою жизнь на отсеки и очень дисциплинированный, чтобы размывать границы дозволенного им самим. Слишком много боли в прошлом?

Лука наклонился, пристально глядя ей в глаза, все еще чувствуя потребность говорить на повышенных тонах, и выстрелил словами ей в лицо:

– Значит, так, Эмили, мне некогда тратить время на пустую болтовню. – Он стиснул зубы. – В восемь вечера. Здесь. Надень что-нибудь поприличнее.

Эмили отпрыгнула, услышав такие бесцеремонные и наглые инструкции, будто получила пощечину, вся ее симпатия мигом улетучилась. Значит, он думает, она поставит его в неловкое положение? У нее плохие манеры? Нет вкуса? Очевидно, нет хорошей одежды? И он не выходит с ней, потому что она недостаточно хороша, чтобы их видели вместе?

Секунду Лука стоял, уставившись на нее, удивленно и расстроенно пыхтя. Короткое, резкое, грубое ругательство, и он ушел. Через три секунды дом затрясся от того, как он хлопнул дверью.

Эмили сосчитала до двадцати и отправилась на поиски гриссини. Нужно что-нибудь пожевать, заглушить злость и избавиться от чувства вины, именно сейчас в ней предостаточно скопилось и того и другого.

Микаэла сидела на скамейке в кухне, с трудом поддерживая обычное дружелюбное выражение лица. Эмили зашла в кладовую, чтобы понять, что из их разговора та слышала. Кровь прилила к щекам. Вчера утром они с Лукой уподобились кроликам, сегодня орут друг на друга. Это не способствует приятной рабочей атмосфере. Но Микаэла была занята приготовлением пищи, ни на что не отвлекаясь.

– Где Марко? – Еще одна ужасная мысль пронзила ее: неужели бедный малыш прячется где-нибудь под лестницей?

– Он сегодня играет у соседей.

Эмили с трудом выдохнула, обрадовавшись тому, что мальчик не стал свидетелем этой бойни.

– Прошу прощения, если я…

Микаэла положила на стол нож, которым резала помидоры, и энергично повернулась к ней лицом.

– Я хочу тебе кое-что сказать. Это очень личное, надеюсь, ты не будешь возражать. – Все выглядело так, будто предыдущие пять минут она сочиняла речь и, наконец, решилась произнести ее вслух.

Гриссини застыла в воздухе на полдороге ко рту, Эмили пыталась понять, к чему она клонит.

– Мы никак не могли зачать ребенка. Делали попытку за попыткой в течение долгого времени. Но безуспешно. Потом поняли, что нам нужна помощь.

Эмили моргнула. Она ожидала чего угодно, только не этого.

– Вся моя семья живет в Италии. У нас не было достаточно денег, и нам не к кому было обратиться за помощью.

– За помощью в чем? – Эмили не успевала следить за рассказом Микаэлы.

Глаза Микаэлы потемнели и светились, голос дрожал от волнения.

– Лука подарил нам Марко.

На мгновение, ужасное, вызванное ревностью мгновение, подлое и омерзительное мгновение, Эмили подумала, что Лука стал отцом детей Микаэлы.

– Он дал нам деньги.

Эмили положила гриссини на стол и осела на скамейку. Что сегодня за день такой, она все время делает неправильные выводы?

– На лечение. На докторов.

Слава богу, Микаэла, казалось, не заметила ее коллапса и быстро принялась рассказывать подробности:

– Мы наблюдались в частной клинике несколько лет. Тысячи и тысячи фунтов на лечение, столько, сколько нам было нужно. Он сказал, что это без ограничений и все целиком зависит от нас.

Она взяла нож, наклонила голову и принялась нарезать помидоры.

– Он сказал, что это входило в стоимость нашей страховки, как его работников. Но это полностью зависело от него.

Потом она проницательно посмотрела на Эмили, ее забота и благодарность была очевидна по тому, как глаза наполнились слезами и с какой теплотой она говорила.

– Он слишком много работает, слишком жестко относится к себе. Он очень хороший человек. И заслуживает…

– Чего?

Неудивительно, что они так лояльны по отношению к своему работодателю, счастливы все бросить и бежать по первому зову. Неудивительно, что она гладила его проклятые простыни.

– Он заслуживает того, чтобы быть счастливым.

Эмили закрыла глаза. Да, это так. Но не все ли заслуживают того, чтобы быть счастливыми? И она в том числе.

– Лука заслуживает такого же счастья, какое дал Рикардо и мне.

Любовь. Дети. Семья.

Эмили почувствовала дурноту. Оказывается, Лука уже почти имел это все, только потерял, и теперь вообще ничего не хочет. А она, не зная этого, поиздевалась над ним.

Очень хотелось, чтобы он предупредил об этом заранее. Она же рассказала ему о своих родителях. Но он, похоже, даже не собирался откровенничать с ней. Она катала хлебную палочку вперед и назад по скамейке. Думала о том, что Микаэла рассказала ей, и зачем она это сделала? Из-за того ли, чтобы помочь увидеть Луку в лучшем свете?