Николай Сухомозский - За гранью цинизма

— Боже праведный, — испуганно прошептала Лора. — Он у меня уже здесь!

— Где? — не понял Георгий, добросовестно и с азартом отдающий себя на заклание рубиновой раковине.

— Во …рту!

— Ну и что? Разве тебе больно?

— Нет, что ты! Наоборот, мне еще никогда не было так пронзительно хорошо.

Яростно, в приливе нового исступления, Георгий раз за разом проникал в любовницу, не обращая больше внимания на нее сдавленные полувсхлипы-полувскрики:

— Милый, остановись хоть не намного! Мне не хватает воздуха! Ты достаешь до горла, перекрывая дыхание. Я умираю, слышишь?! Я не знаю, это еще оргазм или уже агония?

Куда там! Волна необузданной и дикой в первобытном порыве страсти зарождается в самом низу его тела, медленно и неотвратимо подниматься вверх и спустя секунду-другую достигает глотки, исторгающей львиный рык. Георгий тоже, похоже, сходит с ума, от вида раскоряченной женщины, добровольно отдавшей себя на заклание половым губам.

Сейчас! Сейчас!! Сейчас!!!

Подозрительная возня за дверью приводит Георгия в неописуемое бешенство. Кто там? И что он, дьявол его дери, ищет у чужого купе?

— Может, они пошли в киносалон? — раздается женский голос.

— Вряд ли! — отвечает мужской. — Мы ведь договорились переброситься в картишки.

Георгий врубается: там — пара из ресторана, с которой они, пребывая в отличном расположении духа, накоротке познакомились, и приличия ради пригласили провести вечер вместе.

— А вдруг им стало плохо от ресторанной еды? — не унимается женщина. — Меня ведь тоже изжога мучает!

— Ты считаешь, надо пригласить проводника? — неуверенно произносит мужчина.

— Проклятье! — ругается сквозь зубы, чтобы не услышали снаружи, Георгий. И инстинктивно пытается хоть немного прикрыть постыдную наготу Лоры.

Та лениво приподымает веки:

— Я и дальше буду лежать распятой? Откровенно говоря, такая поза мне очень нравиться, однако, боюсь, публика ее по достоинству не оценит.

В это мгновенье кто-то сильно дергает ручку двери. Георгий отбрасывает тело назад. Теперь они с Лорой лежат уже оба — валетом. Под простыней. Голые. И его «дусик» все еще бесцеремонно торчит в ее влагалище.

Назойливые гости, наконец, уходят. Может, на поиски проводника, а может, в свое купе отдыхать.

Они вновь приступают к столь бесцеремонным образом прерванным пьянящим больше самого изысканного спиртного занятиям.

…Постоялец застонал, переживая сладостные минуты снова.

Дома, поддавшись чувству необъяснимой тревоги и надвигающейся опасности, Елена, забравшись с ногами на диван, неспешно перелистывал фотоальбом, который не открывал давненько. Вот она, совсем пичуга, в простеньком сарафанчике, перешитом из старого маминого платья, гордо восседает на деревянной лошадке.

А тут уже постарше — держит за руку зареванную сестренку.

Втроем с друзьями на волейбольной площадке.

Школьная вечеринка, первое «взрослое» платье, глаза — переполнены восторга. Она помнит, она ничего не забыла! Снимок сделан сразу после вальса, который она станцевала впервые в жизни. Тот факт, что партнером был Он, парень- принц из соседнего класса, лишь добавлял эмоций в историческое событие.

За нею ухаживали многие. А Он к их сонму не принадлежал. Может потому, что вырастали на одной улице. Может, внутри исподволь зрел протест: с младых ногтей их в записали в «штатные» жениха и невесту. А может, так тому суждено было статься.

Правда, лет с пятнадцати он на правах покровителя стал для нее чем-то вроде доверенного лица. Приносил записки отчаявшихся почитателей, передавал ответы, выслушивал излияния как той, так и другой сторон. Именно у него спрашивали, есть ли какая-нибудь надежда, что Елена согласиться сходить в кино или лучше не предлагать, дабы не нарваться на холодный презрительный взгляд.

В свою очередь, она делилась сомнениями, будто с ближайшей подружкой. Постепенно Он превратился едва ли не в наперсника. Казалось, обоих такое положение вещей вполне устраивало.

Той весной им исполнилось по шестнадцать. Два параллельных класса в мае отправились в планетарий. На обратном пути, не сговариваясь, они вышли из автобуса раньше, чтобы оставшуюся часть пути пройти пешком, благо, погода к тому располагала. Пригревало солнце, как сумасшедшие пели птицы, легкий ветерок не только ерошил волосы, но и будоражил кровь. Болтали о чем-то незначительном. Незаметно затронули тему чувств, что в таком возрасте и в такую пору года не удивительно. И между ними будто искра пробежала. Оба напряглись.

Елена, между тем, заметила: ни один из потенциальных женихов ответных чувств у нее никогда не вызывал и не вызывает. И ни с того, ни с сего зарделась.

Как рассказывал позже, Он посмотрел на нее будто другими глазами и удивился: как это раньше не замечал того, что давно уже увидели остальные, а именно ее красоты? Встречный исподлобья взгляд бросил в позорное бегство целую армию мурашек, сидевших до этого в засаде на спине.

Ему показалось… Или Он просто переоценивает собственную неотразимость?

— Неужели ты так никого и не любишь? — деланно засмеялся. — Вот уж не поверю!

— Почему же? Лю-ю-блю…

Он понял, что не ошибается. Но все равно догадка показалась слишком смелой. А вспыхнувшая неожиданно мечта — недосягаемой.

Ему оставалось играть напропалую.

— Предлагаю пари: я знаю, кто твой избранник.

— Лучше не предлагай! Я-то уверена: ты жестоко заблуждаешься.

— Как бы не так! — им овладела непонятная буйная радость. — Причем ты по любому ничем не рискуешь.

— Ну что ж, давай заключим! А на что?

— На поцелуй! — Он решил, что помирать все- таки лучше с музыкой, даже если это не марш Мендельсона. И бросился, не раздумывая, в омут ее бездонных глаз.

— Хорошо! Сигнал принят… Называй!

— Уж сразу и называй! Так совсем не интересно. Давай для начала угадаю одну букву его драгоценной фамилии. Идет?

— Идет! — включилась в возбуждающую не только воображение игру Елена.

— Какую?

— Пятую! — чуточку помедлила с ответом девушка.

- «А»,- не задержался с ответом Он.

Все внутри у Елены похолодело: пятая буква Его фамилии была именно «а». Неужели Он догадался? Но ведь до этого момента она и сама не знала, что любит этого парня из соседнего двора. Перебрала в памяти фамилии ухажеров, выискивая ту, у которой пятая буква тоже «а». Такой нашелся. Елена облегченно вздохнула и попросила:

— Пожалуйста, седьмую!

— Нет проблем! «К».

Елена показалось, что она побледнела: второе попадание до крайности обострило опасную игру и вряд ли могло быть случайным.

— Последнюю, — наконец, решилась она, уже практически не сомневаясь, что он назовет «й» — последнюю букву собственной фамилии. Как вести себя дальше в таком случае, она не знала.