М. Хайнце - Любовные игры

— …и после этого ты ведешь себя таким образом. Конечно, это болезнь, — закончил он.

Маги надела свои золотые лодочки.

— Ха, экстаз любви… — презрительно фыркнув, она снова пошла в ванную. Через секунду возвратилась оттуда с его подарком в руке, открыла футляр и повесила на шею дорогой кулон.

— И чего тебе не хватает в нашей страсти? — спросил угрожающе Алекс и упал в кресло.

— Боже мой, страсть, страсть! Вершина! — Маги пожала плечами и облачилась в свой вечерний туалет. — Это как с небоскребами, вершины могут быть на разной высоте… У Трумб-Тауэра, например, две вершины… — Она рассматривала себя в зеркало. Черный корсаж из люрекса плотно облегал грудь. Длинная до пола юбка обхватывала соблазнительные бедра и чуть повыше колен расходилась многочисленными складками.

— Ах, ты сравниваешь мою любовь с многоэтажными домами? — прошипел Алекс.

— Да, например с Эмпайа Стайт Билдинг! Старо, достойно, мило, но уже покрылось ржавчиной!

— Ржавчиной?! — Алекс вскочил с кресла, готовый совершить убийство.

— Ну, будем миролюбивы… — Маги повязывала широкий пояс, состоящий из переплетенных золотых нитей и цепочек. — Ну, скажем, вершины твоей любви начинаются… — Она посмотрела на оригинальный потолок своей спальни. — Да, с чего они начинаются? А, нашла! — Она накинула на плечи длинный блестящий шарф и закружилась вокруг Алекса. — Твои вершины там, где зелень на старых медных крышах, они зеленые!

— Да! — Маги нажала на кнопку вызова персонала. — Зеленые! Как огурец! Вот мы и снова у Corpus delicati.

— Ты имеешь в виду Corpus delicti, — поправил Алекс.

— Доказательство остается доказательством! — Она обернулась к входящей Кончите. — Я бы хотела чашечку чая, Кончита, — сказала она любезно. — И поспешите, сейчас придет господин Мортимер.

Кончита поклонилась и бросила на Алекса робкий восхищенный взгляд.

— А сеньор Рейнольд? Господин Рейнольд хочет чего-нибудь?

— Я, да… — начал Алекс.

— Господин Рейнольд ничего не хочет, — сказала между тем Маги. — Спасибо, Кончита, принесите мне чай.

Неуверенно, но по-прежнему восхищенно глядя на Алекса, Кончита ушла.

Он внимательно наблюдал за Маги, чтобы правильно определить ее чувства. Она была в хорошем расположении духа, но при этом настроена против него. Она снова начала игнорировать его. Закрепив волосы заколкой, она обматывала вокруг головы золотую шаль. И через несколько минут ее неприбранные волосы скрылись под элегантной золотой чалмой.

— Ну вот ты и скрыла все признаки нашей безумной страсти, — сказал Алекс, надеясь спровоцировать Маги ответить что-нибудь. Та убрала последнюю прядь в чалму, посмотрела на себя в зеркало и довольно кивнула.

— Чем меньше от тебя останется, тем лучше.

— Ах, вот как! — пробормотал он с ожесточением.

— Да, это так, — она улыбнулась себе в зеркале. — Жаль, что моя публика не увидит меня сегодня. Дни, когда не выходишь на сцену, — потерянные дни.

— У тебя достаточно публики, — сказал он с горечью. — Пожалуй, в первый раз ты не разыграешь комедию своим гостям.

Маги, довольная, рассмеялась.

— Это зависть бездарного коллеги, не имеющего успеха у зрителей. — Она помрачнела, когда вошла Кончита с подносом в руках и поставила его на стол. — Что это? Я просила чай для меня, а один человек пьет из одной чашки. Зачем вторая чашка? — Кончита вздохнула.

— Я думала, что сеньор Рейнольд, может быть…

— Сеньор Рейнольд не получит в этом доме больше ничего, даже стакан воды. Заметьте себе это, Кончита.

Маги с удовольствием бы рассчитала служанку за мечтательные взгляды, которая та бросала на Алекса, если бы не было так трудно найти хорошую прислугу.

— Ну вот, возьмите чашку и исчезните, и сообщите мне, когда придет господин Мортимер.

— Да, сеньора Фокс. — Кончита взяла чашку и хотела уйти, когда Алекс в знак благодарности одарил ее своей знаменитой улыбкой. Кончита направилась к двери. Из фойе доносился звонок.

— Алекс, — сказала Маги угрожающим голосом. — Прекрати надоедать моей горничной своими безнравственными взглядами. Я не потерплю эту гадость в своем доме.

— Ну, тебе так нравился мой безнравственный взгляд?.. и кое-что еще, — укорил он ее. — Ты просто ревнуешь, когда я в благодарность улыбаюсь Кончите.

— Ревную, к тебе? — смех Маги звенел, как колокольчик. — Я же не ревную к тряпке, которая лежит перед дверью, когда люди проходят и наступают на нее.

— У тебя нет никакой половой тряпки, — выдавил он сквозь зубы. — Отвратительное сравнение.

— Ну, ты мне не нужен, так же, впрочем, как и половая тряпка. Сравнение великолепно. А теперь иди и жди в фойе, пока тебя позовут.

Алекс не двинулся с места.

— Ты заходишь слишком далеко, сахарный кусочек! Час тому назад ты стонала и охала в моих объятиях, а теперь…

— Это было лишь доказательством того, что я выше многих вещей. — Выражение недоверия на его лице рассмешило Маги. — Конечно, это было лишь доказательством моего суверенитета.

— Это было лишь доказательством того, что ты устраиваешь плохой спектакль. — Алекс устремился к двери. — Я подожду Генри в гостиной.

— В фойе, — потребовала она. — Я не терплю посторонних в своей гостиной.

— В гостиной, — прошипел Алекс.

— В фойе!

Дверь открылась, и Кончита посмотрела на Алекса сдержанно, но многообещающе.

— Сеньор Мортимер пришел, сеньора Фокс, — сообщила она.

Маги допила чай.

— Иду. — И, указывая на Алекса, сказала Кончите: — Скажите этому постороннему сеньору, что я хочу поговорить с ним в кабинете. И сейчас же!

Кончита недоуменно посмотрела на Алекса, который махнул рукой. Он сделал вид, что не заметил взгляда Кончиты, который говорил, что та готова пуститься в приключения, раз уж хозяйка не хочет о нем ничего знать.

С большим удовольствием он ушел бы сейчас и напился в каком-нибудь баре на Бродвее, чтобы забыть Маги и ее безумную месть за его смешную шутку. Но ему было любопытно, что еще она придумала, и он остался.

Речь шла ни больше и ни меньше, как о волнующем вопросе: какова должна быть плата за маринованный огурец?

Генри Мортимер выглядел как адвокат из пьесы, идущей на Бродвее: около шестидесяти, кругленький, чтобы не сказать тучный, с розовым лицом, как у ребенка, и с голубыми водянистыми глазами. В лучах светильников, украшающих фойе, его седые волосы блестели и напоминали свежий, только что выпавший снег. Любой режиссер взял бы его на роль адвоката. Даже сшитая с учетом круглой фигуры тройка очень подходила ему.

— Маги, вы… — начал Генри, но Маги не дала ему договорить.

Она позволила ему поцеловать себя в щеку и печально вздохнула.

— Вы пришли выразить мне свое сочувствие и соболезнование, Генри? Как любезно с вашей стороны.