Лиза О`Нил - Повезло

– Жеребенка, – поправила Эва, подбирая с пола лифчик. – И хотя мне жаль оставлять тебя в таком состоянии – правда, очень жаль, – я единственный ветеринар в округе с нужной лицензией. А еще друг Сэма. – Она беспомощно пожала плечами. – Он первый раз разводит животных, и это первая кобыла, которая решила ожеребиться. Я обещала, что помогу при родах. Слушай… – Эва пригладила волосы, застегнула лифчик и подобрала джинсы. « И где я бросила обувь? » – Боюсь, мне придется просить тебя меня подбросить – моя машина осталась у клиники. Можешь просто оставить меня там, а сам езжай домой. Не знаю, сколько все продлится – иногда роды проходят почти мгновенно, иногда тянутся часами, – но не обещаю, что завтра мы сможем продолжить с того, на чем прервались. – Она глянула на часы микроволновки: уже почти девятый час. – Придется извиняться перед тобой в другой раз.

Джордан рухнул на стул:

– Ты меня убиваешь.

– Мне правда жаль. – Эва натянула футболку и послала хмурому Джордану полную раскаяния улыбку. – Если тебе станет легче: это, – указала она на столешницу, – было… круто. Обалденно.

Он слабо ухмыльнулся:

– Рад услужить.

– Ладно. – « Как неловко вышло ». – Подожди минутку, я сбегаю за обувью.

« Надеюсь, есть отдельный круг ада специально для кобыл, которым не хватает совести подождать с родами до утра », – подумал Джордан, глядя Эве вслед.

И с этой недоброй и явно нелогичной мыслью натянул порванную рубашку.

Ферма Лонг-Бранч располагалась почти в пятидесяти километрах от города в эдакой пасторальной местности, сочетавшей в себе старые традиции и новые деньги. Величественные обширные дома с тщательно оборудованными лужайками и сверкающими дорогими машинами на подъездных дорожках смотрелись разноцветными украшениями на вычурном торте.

Закипавшее раздражение Джордана выросло еще на градус.

Учитывая, в какой кипяток он угодил утром на работе, а потом еще и разочарование – личное и профессиональное, – подбросившее соли в бульон… пожалуй, вскоре можно неплохо протушиться.

А эта буколическая идиллия просто стала гарниром.

Оглядевшись, Джордан заметил, что Сэм Бейли – под сорок, бывший инвестиционный банкир, оставивший крысиные бега в пользу более размеренной сельской жизни, судя по тому, что удалось выведать у Эвы, – весьма неплохо здесь устроился.

С приливным болотом на задворках, ферма представляла собой двадцать пять акров плодородной земли, окруженной высокой изгородью.

Дубы, растительные стражники царства Бейли, точно огромные горгульи изгибались над извилистой дорогой. В сгущающихся сумерках растущий на них мох покачивался в призрачном танце. Под шинами хрустели ракушки. Вся эта сказочная атмосфера только сильнее злила Джордана.

«Чертов коневод».

Белая цапля с тоскливым криком взметнулась будто парус над небольшим прудом сбоку от дороги. Джордан смотрел, как она парит в свете фар, а потом на горизонте появилось нечто вроде пресловутой Тары. Все эти галереи с колоннами, побеленный кирпич – дом стоял на изумрудно-зеленом лугу, словно роскошная южная красавица.

– Сверни здесь, – указала Эва на дорожку, уводившую с основной в сторону длинной крытой железом конюшни.

Джордан припарковался рядом с черным «фордом-250», к которому был прицеплен серебристый фургон для перевозки лошадей с названием фермы причудливым шрифтом. Озерцо золотистого света озаряло открытую дверь конюшни, а отряд насекомых-камикадзе затеял смертельную игру у подвесного фонаря.

– Спасибо. – Эва взяла свой докторский саквояж и смущенно улыбнулась Джордану. – Так хорошо, что ты меня подвез. – И уже хотела поцеловать его в щеку, но он увернулся. – Джордан…

Не обращая внимания на протесты, он основательно прильнул к ее губам.

Очень основательно.

– М-м-м. – Джордан отстранился, с удовольствием отмечая ошеломленный взгляд Эвы. – Я тебя провожу. Хочу увидеть лошадь, которая меня уделала.

В конюшне пахло сеном. Сеном и немного кожей. Эва с Джорданом миновали пустые стойла и амуничники с аккуратными рядами сверкающих уздечек и седел всех сортов. А за углом оказалось то, что Эва назвала «стойло для выжеребки».

Кобыла, изящная гнедая по кличке Жозефина, тревожно расхаживала из угла в угол и громко фыркнула при появлении гостей. Двое мужчин перегнулись через стенку стойла, наблюдая за нервным животным: один седой, морщинистый и такой выдубленный на солнце, что напоминал грецкий орех, другой же высокий поджарый и золоченый. Светлые волосы, идеальный загар.

Этот второй буквально просиял при виде Эвы.

Но поугас, заметив, что она не одна.

– Эва, – тепло поприветствовал «золоченый». – Я так рад, что ты приехала. Мы, эм-м, подвязали ей хвост, как ты и говорила. Вымыли заднюю часть мягким мылом. Стойло выскребли, продезинфицировали, положили свежую подстилку. Черт, там чисто, как у моей мамы на кухне.

– Твоя мама явно отличная хозяйка. – Эва стянула с запястья повязку, закрутила волосы в подобие узла и открыла дверь стойла. Что-то бормоча, приблизилась к перепуганному, хлещущему хвостом животному. По мнению Джордана, для такого требовалось четверть осторожности и три четверти мужества. Рожает кобыла или нет, она все равно здоровенная. Однако Эва уверенно встала рядом и погладила ее по боку. – Вы все правильно сделали. Ограда не даст ей слишком близко подойти к стенам или углам, и жеребенку хватит места, куда появиться.

Она проверила подстилку и… кажется, гениталии кобылы. Джордану вдруг стало неловко наблюдать за процессом.

– Корень хвоста более выпуклый, тазовый пояс расслаблен, так что процесс движется. Жозефина чистая, хорошо питалась, за ней присматривали, и я лично проводила ей вакцинацию. Она здорова и счастлива – ну, до известной степени. – Эва погладила кобылу по голове и послала Бейли сияющую улыбку: – Она родит тебе чудесного жеребенка, Сэм.

– После трехсот сорока дней треволнений это станет настоящим облегчением. – Кобыла застонала, и тепло в голосе хозяина сменилось нервозностью: – Надо что-то еще сделать?

– Нет, если не будет осложнений, – успокоила Эва. – У нее еще первый этап родов, но даже когда дело дойдет до видимых схваток и жеребенок покажется из родового канала, нам останется только оказывать моральную поддержку. Пусть все идет своим чередом. На самом деле, чем меньше мы вмешиваемся, тем легче Жозефина родит. Какой женщине понравится рожать на публике?

Кобыла фыркнула. Эва вышла из стойла и присоединилась к мужчинам.

– Наверное, так чувствуют себя будущие отцы, – с грустной улыбкой заметил Сэм. – Взвинченными, беспомощными и… черт, почти виноватыми. – Жозефина дернула покрытой испариной головой. – Знаю, девочка. Это все моя вина.