Дженнифер Хейворд - Это и есть любовь?

Рокко хотелось стоять рядом с ней, быть ей опорой. Это было странное, раньше не испытываемое им чувство. И от этого делалось не по себе, ведь в первый раз в жизни он, Рокко Монделли, не давал отчета собственным действиям.

С этим нужно было что-то делать. Но не сейчас.

На приеме после показа казалось, что все вокруг искренне рады возвращению Оливии Фицджеральд. Она потрясающе выглядела и теперь вся светилась в темно-голубом платье, идеально подчеркивающем каждый изгиб ее тела. Волосы спадали ей на спину, как полотно золотистого шелка. И весь вечер рядом с ней, как охранник или преданный пес, был Рокко. И Оливия, и Рокко знали: между ними усиливается нечто такое, о чем оба догадывались давно, но боялись признаться.

Затем был ужин с Татум Фицджеральд. Там Рокко понял, насколько самовлюбленна и душевно пуста эта женщина. Оливия – ее полная противоположность. Сложно было поверить, что в них течет одна кровь. Впрочем, из вежливости Рокко пообещал Татум повторить этот ужин в Милане, и по всему было видно, что женщина готова отправиться в Италию хоть в тот же вечер. Под столом Оливия ущипнула Рокко за бедро. И уже через несколько минут дорогой автомобиль уносил их двоих в теплую манхэттенскую ночь.

Тихая квартира купалась в свете никогда не гаснущих огней Нью-Йорка. После бешеного ритма вечера эта тишина казалась давящей.

Рокко снял пиджак, повесил его на спинку стула, развязал галстук и закатал рукава.

– Хочешь выпить? – спросил он Оливию, которая сейчас сидела на софе, расстегивая туфли.

Она кивнула.

Рокко налил себе и ей столь желанный шотландский виски и, передав Оливии бокал, встал у окна.

– Ей было всего двадцать четыре года, когда она умерла, – раздался ее тихий голос. – Мы дружили с девятнадцати лет. Познакомились, когда вместе снимались в рекламе новых духов. Помню, тогда на съемках нам все казалось смешным. Мы хохотали весь день и с тех пор стали лучшими подругами. Потом появились деньги, богатые поклонники. Началась богемная жизнь. Каждый день вечеринки, много алкоголя. Мы были так молоды, а у нас уже было все. – Оливия тяжело вздохнула. – В какой-то момент мы потеряли контроль над реальностью. Я не стала алкоголичкой, но уже была близка к этому. Я умела сдерживать себя, а Петра нет. Новый бойфренд подсадил Петру на наркотики. Я просила, чтобы она от него ушла, но в какой-то момент стало поздно. У нее появилась зависимость. И однажды… – Голос Оливии дрогнул, в нем появились мрачные ноты. – Однажды мы повздорили, и Петра уехала домой с Беном. Прошло четыре часа, и я позвонила ей узнать, все ли хорошо. Она не отвечала. Тогда я собралась и поехала к ней. – Горячие слезы хлынули из ее глаз рекой. – Когда я приехала, Петра лежала на кушетке и не дышала.

Ее снова трясло. Рокко взял ее руки в свои, обхватил пальцами ее ладони.

– Представляю, каково тебе было.

Оливия посмотрела на их сложенные руки.

– Приехали врачи и констатировали смерть. Я отказывалась верить, звала ее, словно пытаясь разбудить. А потом меня попросили уехать.

– Мне очень жаль, – тихо сказал Рокко. – Мне действительно очень жаль, Оливия.

Она посмотрела на него мокрыми от слез глазами:

– Если бы не ты, я бы сегодня не вышла на подиум. И пустила бы свою судьбу под откос. – Она высвободила руку, чтобы утереть слезы. Ее кремовая кожа побледнела, глаза были красными от слез, но все равно в ту минуту перед Рокко сидела самая красивая женщина, какую он встречал в жизни. И теперь он видел не только внешнюю, но и внутреннюю красоту.

– Тогда у тебя начались приступы паники? – спросил он. – После смерти Петры?

Оливия отрицательно покачала головой:

– Они начались еще в школе. Мама всегда была эмоционально неустойчивой. Когда ушел отец, это усугубилось. – Она отвела взгляд в сторону. – Я стала ходить к психологу, училась контролировать приступы. Но проблема в том, что они не исчезали. Наоборот, становились все сильнее.

– И один из них случился в тот вечер в Нью-Йорке?

– Да, – выдохнула Оливия. – Тогда я решила, что это конец.

– Но это был не конец, – тихо проговорил Рокко. – Сегодня ты поборола свой страх.

– Благодаря тебе. – Она снова посмотрела на него, и в глазах ее было столько чувств и теплоты. – Спасибо.

– Я тут ни при чем.

Оливия приложила палец к его губам:

– На сегодня хватит разговоров.

Искра желания снова вспыхнула в Рокко – так быстро и внезапно, что на мгновение он будто ослеп. Она не хотела больше разговаривать. Он тоже. Он не хотел даже думать. Вероятно, поэтому в следующую секунду он поднес ее руку к губам и поцеловал. Но вдруг почувствовал, что тело Оливии напряглось.

– Ты все еще любишь Гуиллермо? – спросил он.

Оливия нахмурилась:

– Я тебе говорила, что никогда не любила его.

– Может быть, ты до сих пор хочешь его?

Рокко сам удивился, что задал этот вопрос.

Она посмотрела на свои руки, дрожащие в его ладонях.

– Конечно нет, – прозвучал ее тихий голос.

Рокко поднялся, отставил бокалы на столик. Оливия следила за его действиями, не зная, чего ожидать. Она видела, как он склонил голову и прижался губами к ее плечу. Ее кожа была мягкой как шелк, и Рокко не хотел отрываться. Она слегка задрожала под его горячим поцелуем. Внутри Рокко словно затянулся тугой узел. Пять недель ожидания буквально лишили его сил.

Он провел языком влажную дорожку от ее плеча, через тонкую ключицу к пульсирующей венке на ее шее. Его будоражил вкус кожи, к которой ему наконец-то открылся доступ. Он не сразу расслышал, что она зовет его.

– Рокко.

– Да, – поднял он голову и всмотрелся в ее глаза, еще мокрые от слез.

– Когда все стало по-настоящему?

Еще секунду сердце колотилось в его груди, а теперь как будто замерло. Взгляд Оливии потемнел.

– Я не прошу у тебя обещаний. Я просто боюсь, что это не по-настоящему, а лишь твоя очередная игра.

На это Рокко знал, что ответить. Он взял ее ладонь и приложил к своему бьющемуся сердцу.

– Как ты думаешь?

Зрачки Оливии сузились, превратившись в маленькие черные точки в двух глубоких голубых океанах. Она подняла ладонь к его шее, запустила руку ему в волосы и прижалась губами к его губам. Это был не долгий поцелуй, а целая серия коротких. Рокко отрывался от ее губ, чтобы снова и снова впиться в них с новой силой. Ее желание было таким же сильным, как его. Они целовались с широко открытыми ртами, буквально набрасываясь друг на друга. Рокко целовал ее до тех пор, пока не изучил каждый миллиметр, каждый уголок ее розовых пухлых губ. А потом ему захотелось большего.

Когда их уста разомкнулись, оба они тяжело дышали, глядя друг другу в глаза. Бездействие было недолгим, и через считаные секунды Оливия расстегнула верхнюю пуговицу рубашки Рокко. У него свело дыхание, когда она касалась его обнаженной кожи своими теплыми пальцами. Его раздевали многие женщины, и каждая делала это по-своему. Но ни разу в жизни от этого у Рокко не сводило дыхание. Никогда он так сильно не ждал, когда женщина расстегнет ему последнюю пуговицу.