Маргарита Бурсевич - Мамочка в подарок

Неудивительно, что в столь поздний час дети уже спали. Санни забавно сопела, свернувшись калачиком на кровати, а Виктор уснул в кресле, обнимая книгу. Им тоже сегодня досталось, но их крепкий сон говорил о том, что они справились. Это замечательно, ведь было бы совсем несправедливо по отношению к ним заставлять их переживать из-за гнусности взрослых.

— Предлагаю разделить обязанности: вы укладываете удобнее Санни, а я несу Виктора в его комнату.

Это было более чем разумно, ведь наоборот все равно не получится.

— Хорошо. Только пообещайте, пожалуйста, не засыпать в этом кресле. Боюсь, я не смогу донести Вас до кровати.

Мягкий смех капитана живительной волной прокатился по измученным нервам. Жаль, удалось им насладиться всего минуту, а потом капитан ушел, вынося Виктора. Я тоже поторопилась раздеть и уложить Санни, ведь было еще одно срочное дело, которое непременно нужно было закончить сегодня.

Освещая себе дорогу огарком свечи из детской, я добралась до комнаты, где надежно спрятала документ и забрала из шкафа подарки для детей. Идти назад было немного неприятно из-за еще свежих воспоминаний. Я прошла по всему этажу и спустилась по парадной лестнице, мимо уже убранной бальной залы, прямо к рождественской ели. Шаги заглушал мягкий ковер гостиной, царящий полумрак прибавлял таинственности и волшебства. Два свертка из цветной бумаги, перевязанные лентой, легли на свое место под праздничным деревом. Очень хотелось порадовать и удивить своих воспитанников. Пусть и для них этот праздник начался не самым лучшим образом, но утро просто обязано принести кусочек сказки и торжества.

Положив подарки и отступив от ели, я взглянула на величественное дерево и решилась на то, что не делала с раннего детства. Прикрыв глаза, я мысленно просила дух Рождества исполнить желание детей. Пусть они получат в этой жизни все, о чем мечтается. Пусть каждый день приносит лишь радость и счастье. Они сами не смогли прийти и попросить, я попросила за них. Все пожелания я произносила мысленно, но с такой душевной подачей, что закончив просьбу, устало вздохнула. На свое желание сил не осталось. Но если быть честной, не хватило смелости. Я и так получила больше, чем могла пожелать, и не хочу дразнить судьбу несбыточным.

Еще раз оглядела елку, словно надеялась увидеть на ней подтверждение того, что была услышана, отступила и собралась уходить. Но как выяснилось, ворсистый ковер приглушает не только мои шаги. Всего в нескольких футах от меня стоял капитан и пристально следил за моими действиями. Мне вдруг стало неловко за ребяческий поступок, но я не удержалась и спросила:

— Как думаете, сбудется?

— Иначе и быть не может, — улыбнулся капитан. — Если хотите, можем вместе попросить.

Я невольно улыбнулась: точно как Санни когда-то, и не верится даже, что не родные они.

— Это не совсем мое желание, — призналась я. Олбани слегка нахмурился:

— Почему не свое?

— Понимаете, — замялась я на мгновение. — Если действительно есть кто-то, кто исполняет желания, то не хотелось бы его отвлекать, ведь есть желания действительно важные, необходимые и куда более неотложные. А я уже привыкла сама справляться.

— Хотите сказать, что просьба все же есть?

— Так уж устроены люди, нам все время что-то нужно, — слегка нервничая, я неопределенно махнула рукой, демонстрируя абстрактность и общность высказывания. — Вот Вы же тоже к дереву пришли, значит, хотели о чем-то попросить.

— И да, и нет, — загадочное высказывание повисло в воздухе. Я прикусила губу, чтобы не дай бог, не спросить, что именно он имел в виду.

— Я объясню, — обожаемая мной кривая улыбка появилась на мужских губах. — Я намеревался сегодня загадать желание у рождественской ели, но вовремя понял, что мне уже ничего не нужно. У меня есть все, о чем другие могут только мечтать.

Наверное, это здорово, когда у тебя уже все есть. Вот я, как выяснилось сегодня, много чего хочу. Но далеко не все исполнимо. Например: мне подарили невероятное право, быть опекуном, и я должна была быть счастлива, но поняла, что мне и этого мало; у меня появилась возможность остаться в этом доме рядом с капитаном Олбани, но и тут хотелось бы большего. А чего именно большего, даже думать боялась, вдруг опять покажется мало. Раньше, до встречи с этим мужчиной, я была на редкость непривередлива: довольствовалась тем, что есть, и не мечтала о несбыточном, соблюдала правила и старалась не вмешиваться в дела меня не касающиеся. Но потом появился капитан…

— О чем Вы задумались? — прервал мои мысли Олбани. — У вас очень живая мимика, но если быть честным, я так и не понял: приятные или неприятные мысли бродят у Вас в голове.

— Сама не пойму, — вынуждена была признаться я.

— И конечно, не поделитесь… Тогда позвольте я поделюсь своими, — сделал капитан шаг ближе.

Я заинтересованно приподняла голову, выражая полную готовность внимательно слушать. Но говорить он ничего не собирался. Капитан плавным движением приблизился вплотную, и крепко обняв мое вмиг обмякшее тело, накрыл мои губы своими. Поцелуй был осторожным, ласковым, изучающим. Он словно опасался, что я сорвусь с места и убегу. Но у меня такого и в мыслях не было. Я таяла как весенний снег, вся и без остатка. Терпкий мужской запах смешался с чуть солоноватым привкусом его губ и вскружил голову, как на самых быстрых каруселях. Он отстранился всего на несколько дюймов, чтобы с вопросом взглянуть в мои глаза.

— Что… — едва слышно выдохнула я, не в силах задать вопрос целиком.

— Омела, — также тихо шепнул он мне в ответ.

— Правда? — зачем-то спросила я, хоть мне и было совершенно все равно. Капитан криво улыбнулся, хитро прищурился и честно ответил:

— Нет.

— Хорошо, — и сама потянулась за новым поцелуем. Не знаю, как долго мы простояли под рождественской елью: часы, а может, секунды, но не было у меня мгновений слаще. Свеча давно была отставлена подальше, волосы расплелись, руки легли на мужские плечи, дыхание сбилось.

— Эмми… — выдохнул капитан мне в волосы. Как же давно никто не называл меня так. Последним был отец, и в его устах мое имя звучало строго — Эмма. И только в глубине воспоминаний нежный, женский, давно забытый голос звал меня так же ласково как капитан.

— Нежная моя, — продолжал шептать Олбани, покрывая мое лицо короткими поцелуями.

Я улыбалась под его ласками, счастливая. И не почему-то, а просто счастливая — и точка. Еще один щемящее — нежный поцелуй, переросший в обжигающий глоток страсти и капитан, подхватив меня на руки, понес из гостиной вверх по лестнице. Я обнимала его за плечи и уже не боялась темноты. С ним я была готова идти куда угодно, только бы позвал.