Маргарита Бурсевич - Мамочка в подарок

Ночь была к нам добра — она не торопилась отступать. Пасмурное небо не пропускало солнечный свет в окна спящего дома, не позволяло будить домочадцев. Темнота растворила мир вокруг, и мы были лишь одни на всем свете. Страстные поцелуи, нежные объятия, бережные ласкающие прикосновения. Тихие шорохи, откровенный шепот, вырывавшиеся стоны.

Я доверилась во всем своему капитану и не хотела думать ни о чем. Безоглядно дарила себя, зная, что он не разочарует.

«Эмми» — шептал он, покрывая плечи и грудь поцелуями. «Эмми» — произносил чуть слышно, гладя ладонью изгибы моего тела. «Эмми» — слышала я выдох в чувствительно местечко за ухом.

Его руки и губы были везде. Каждое прикосновение дарило удовольствие. Я плыла с ним по волнам наслаждения.

Первая боль, первый стон блаженства, первый полет на подаренных капитаном крыльях.

Оплетенная бережными сильными руками я лежала в темноте комнаты с раскрытыми глазами и сама не верила в случившееся. Нет, я не жалела об этой ночи, не волновалась о будущем, не боялась смотреть в завтрашний день. Даже если у меня будет только эта ночь, она навсегда останется со мной вот такой: чудесной, волшебной, драгоценной.

Олбани лежал, прижимаясь грудью к моей спине и не прекращая покрывал затылок и плечи короткими поцелуями.

— Скоро утро, — сказала я, наблюдая за тем, как первые, несмелые, с трудом пробившиеся сквозь тучи лучики прокрадываются в спальню.

— Жаль, — чуть хрипло ответил капитан.

Действительно жаль, что все когда-то заканчивается и невозможно поймать минуты, задержать их или вернуть обратно. Имея такую способность, я обязательно спела бы песню этой ночи еще раз, ноту за нотой. Но как однажды сказал мне капитан: «мы имеем то, что имеем».

— С Рождеством, — повернулась я к нему лицом и сама поцеловала мягкие губы.

Я знала, что пора уходить, пока дом не проснулся, но оказалось так трудно покинуть плен его объятий. Еще бы минутку, еще бы часок.

— С Рождеством, — ответил он мне пылким поцелуем, не прощающимся, а обещающим.

Он пропустил мои волосы сквозь пальцы, пригладил как расческой и, взяв один локон, поднес к лицу и втянул воздух.

— Я уже говорил, что мне нравятся Ваши духи?

— Да, — ответила я, и, набравшись смелости, провела рукой по его груди, покрытой короткими вьющимися волосками.

— Я выяснил, что вкус Ваших губ мне нравится гораздо больше.

Доказательства я получила незамедлительно. Он не просто целовал меня, он пил мои выдохи и делился со мной своим вздохом. На этот раз тусклый свет позволил нам не только почувствовать, но и увидеть друг друга. Глаза в глаза, душа в душу.

— Люблю тебя, — не сдержавшись, выдохнула на взлете.

— Моя, — ответный полухрип — полустон.

Теперь уже я, обвив руками и не желая размыкать объятия, лежала на его груди и самозабвенно гладила кончиками пальцев все, до чего могла дотянуться.

— Что это? — вдруг спросил капитан, подхватив шнурок, висевший у меня на шее. — Я еще ночью почувствовал, но не понял.

— Кольцо, — спокойно ответила я, не прерывая своего занятия.

— Оно же обручальное? — вновь спросил он, покрутив золотой ободок.

— Да.

Грудь подо мной напряглась и все тело капитана словно одеревенело.

— А даритель? — ленивое удовлетворение из голоса Олбани пропало бесследно, сменившись вопросительным собственническим тоном.

Я подняла голову и посмотрела в напряженные черные глаза, которые буквально впились в меня в ожидании ответа. Что это? Ревность? Мне даже стало немного приятно от этой мысли, но и своего капитана мучить я была не намерена.

— Это не подарок — это наследство, — пояснила я. — Единственное, что осталось у меня от матери.

В глазах напротив мелькнуло понимание, облегчение и капелька вины.

— Мне пора, — шепнула я, приподнявшись и закутываясь в простыню.

Оглядевшись, я попыталась взглядом разыскать свою одежду.

— Обидел вопросом? — сел в постели капитан.

Я засмотрелась. Непривычно для Лондона: загорелые тело, рельефные литые мышцы, слегка растрепанные черные волосы. Нереально привлекательный. Удивительно, что такой мужчина обратил внимание на серую мышку как я.

— Нет, — искренне улыбнулась я, вспомнив ту ревность, что так меня порадовала.

— Просто не верится, что никто не украл такое сокровище, до того как я нашел.

Я на миг застыла, пораженная его словами. Смущение и радость боролись между собой. Олбани подвинулся ближе, обнял за плечи и, откинув волосы чуть в сторону, устроил подбородок на моем плече.

— Однажды Вы уже сбежали от ответа, но сейчас я не позволю, — объятия стали крепче. — Так почему Вы не вышли замуж?

— Это старая история.

У меня не было чувства вины за поступки других людей, но до сих пор было очень неприятно. Говорить об этом не хотелось, вдаваться в подробности тем более.

— И все же, — решил настоять капитан.

Я тяжело вздохнула и, слегка откинувшись на грудь капитана, постаралась как можно более коротко ответить.

— Единственным претендентом на мою руку был молодой человек, у которого имелся давний договор с моим отцом. Не могу сказать, что такая ситуация была приятна хоть одному из нас. После смерти отца соблюдать эту нелепую договоренность я сочла не обязательной. Надо сказать, что мое решение стало огромным облегчением и для несостоявшегося жениха тоже.

Вложив всю историю в несколько предложений и выговорив ее на одном дыхании, я почувствовала, что уже не переживаю из-за этого. Вдруг даже подумалось о том, что мне повезло, что моя жизнь сложилась именно так, что я нашла капитана, Санни и Виктора.

— Его ошибка — моя удача, — пробормотал капитан мне в шею.

— Что?

— Говорю, пора собираться на завтрак. И не вздумайте убегать, я иду с Вами.

И он действительно быстро собрался сам и, невзирая на мою жуткую стыдливость, помог одеться мне. Я краснела, возмущенно сопела, но пришлось подчиниться и принять его помощь. А дальше мы вели себя как дети, стараясь тайком пробраться к моей комнате, где я могла бы переодеться и привести себя в порядок: прятались за шторами от случайно проходящей мимо служанки, выглядывали из-за угла, проверяя свободен ли путь, целовались в нише, куда капитану удалось меня затащить. Все это было странно, необычно, неприлично, но подарило невероятное счастье.

Немногим позже мы спустились по центральной лестнице в гостиную. Я время от времени заливалась румянцем, стоило только кому-нибудь посмотреть в нашу сторону. Мне казалось, что у меня на лице крупными буквами написано, что я провела эту ночь с хозяином дома. Стыдно мне не было, мне было замечательно, но очень волнительно.

— Мисс Блю, если вы еще раз так соблазнительно прикусите губку, клянусь, мы вернемся в мою спальню, — шепнул капитан, вызвав пламенную волну краски не только на щеки, но и кажется на все тело.