Монго Макколам - Путешествие в любовь

— Я уже говорила с ним. Он со мной согласен.

— Так значит это не его, а твоя идея? Почему бы ему самому не сказать мне, что он против? — Ответ она знала заранее. Безразличие отца глубоко обидело ее. — Ему на меня наплевать! Я не виновата, что родилась девчонкой! Это ваша вина!

— Элизабет, пожалуйста… — мать прикрыла глаза рукой.

— Извини, — сухо бросила она.

При чем тут мнение отца, если она почти не видела его? Лишь изредка выглядывал он из-за своей газеты, безразличный ко всему пожилой человек, случайно оказавшийся ее родственником.

— Отец никогда не обращал на меня внимания, — продолжила она уже спокойнее. — Почему же он решил вмешаться сейчас?

— По крайней мере он содержит тебя и оплачивает твою учебу в университете.

«Где я встретила Яна», — подумала она и улыбнулась, но улыбка сразу исчезла, потому что мать сказала:

— Он считает, что тебя нельзя выдавать замуж за человека с доходом менее тысячи фунтов в год.

Элизабет почувствовала острый приступ любви и верности Яну, его единственному костюму, фланелевым брюкам в пятнах, спортивной куртке, его убогой комнате, «железному коню», потертым воротничкам, крысам — всему, что так отличало его от этой семьи.

— Какая ерунда! — рассмеялась она и вышла из комнаты.

Она передала этот разговор Яну, надеясь, что он тоже посмеется, но он только коротко бросил:

— Я так и знал.

— Что ты имеешь в виду?

— Но это же очевидно. Твои родители ждут от будущего зятя не только ума. Наука привлекательна, но не приносит дохода. К тому же мужчина женится и на семье невесты… А семьями я сыт по горло.

Эти слова пробудили ее былую тревогу.

— Ян, ты не собираешься… — она никак не могла закончить.

— Что?

— Сдаваться.

— Что значит «сдаваться»? Все же ясно, Лиз. Будь я даже миллионером, твои родители все равно были бы недовольны.

— Мало ли…

— Как я уже говорил, я могу лишь откладывать то немногое, что может быть отложено. И мы поженимся, как только сможем.

Так это и продолжалось. Снова и снова повторялись те же слова: брак, откладывать, семья, откладывать, семья, брак… И среди этих унылых слов внезапно вспыхнуло и засверкало новое: Джоанна. Она умерла во сне. Невероятно, но ее суровая старая тетушка была мертва. Элизабет испытала чувство огромной потери: из жизни ушел единственный член «семьи», который ей нравился.

Гроб, заваленный цветами, которые так любила старая леди, вынесли, и «семья» осталась в гостиной, уставленной множеством безделушек. Судя по всему, тетя Джоанна была очень одинока. Элизабет отчаянно хотелось плакать, но она не могла. Да и не стала бы, так как Линет — которую Джоанна презирала, и которая ненавидела тетушку — горестно выла, как побитая собака. А мать говорила:

— Бедная Джоанна. Вы, девочки, думали, что она злая, но она была в этом не виновата.

«Я знала ее лучше тебя, — подумала Элизабет, — мне-то ничего не надо объяснять».

— Тетя не нуждается в оправданиях, — проронила она.

— Ты не все знаешь. Вскоре после свадьбы ее муж упал с лошади и все последующие годы, вплоть до своей смерти, никогда… не хотел ее. Мне рассказал об этом доктор Гарри, полагая, что я могу чем-то помочь. Сама она никогда не говорила об этом.

Ослабевшая от жалости и ужаса, Элизабет села. Бедная, бедная тетя Джоанна! А она-то думала, что знаю ее. Каково же было ей все эти годы!..

— Бедная тетя Джоанна, — шептала она, сжимая подлокотники шезлонга. Не станет ли она сама второй Джоанной, ждущей мужчину, который не приедет? Мужчины приносят горе — математик мисс Ламберт, муж тети Джоанны, ее Ян…

В затхлой конторе адвоката им зачитали завещание. Не считая мелочей, все свое довольно приличное состояние Джоанна завещала «моей старшей племяннице Элизабет Уайкхем, которую я надеюсь увидеть счастливой еще при жизни».

Только тогда девушка заплакала от ощущения утраты. Ей казалось, что она потеряла мать, объявившуюся только после своей смерти. Они с Джоанной знали и понимали друг друга. И она была счастлива еще при жизни Джоанны. Джоанна видела ее счастливой, заметила ее счастье в тот вечер, когда Элизабет ждала ночи и тела Яна. «Ну как ты, девочка?» — спрашивала она, и это означало: «Ты счастлива?» И Джоанна хотела продлить ее счастье, годы исполнения желаний, которых ее саму лишил несчастный случай с мужем. Внезапно у Элизабет словно пелена упала с глаз: Джоанна знала о бедности Яна. Мать наверняка рассказала ей, и она решила помочь. Теперь им не нужно ждать, они могут пожениться и зажить долгой, счастливой жизнью.

— Тебе очень повезло, дорогая, — сказала мать. — Но будь осторожна с деньгами. Порадуй себя хорошим подарком, купи пару платьев, но не делай глупостей.

«Будь осторожна»! «Не делай глупостей»! Прямо из кабинета адвоката она бросилась к телефонной будке.

— Ян! — кричала она. — Я должна увидеть тебя. Срочно!

— Что случилось?

— Многое. Я…

— Ты не беременна?

— Да… нет. Не знаю, но дело не в этом.

Они встретились в университетском парке, и она сообщила, что они спасены.

— Но, Лиз, — он откинул волосы со лба знакомым ей нетерпеливым жестом, — я же говорил тебе, что не могу жить на твои деньги, на деньги твоей семьи, и ты со мной согласилась.

Элизабет застыла, как громом пораженная. Он, наверное, не понял. Дрожа от возбуждения, она пояснила:

— Но, мой дорогой, это же не одно и то же. Джоанна не была членом нашей семьи. И вот она умерла и оставила нам деньги. Она…

— Нам? Тебе.

— Какая разница? Она хотела, чтобы мы поженились. Она знала о нас, поэтому и завещала все мне.

— Это твои деньги, а не мои, — продолжал упорствовать он.

— Хорошо, что не так с моими деньгами? Они же не заразные.

— Мужчина, если он себя уважает, не может жить за счет жены.

— Ян, не будь идиотом. Сначала ты не желал жить на деньги семьи. Теперь не хочешь касаться моих денег. Чьи деньги тебя бы устроили?

— Мои собственные.

— Но ты же миллион раз говорил, что у тебя их нет.

— Спасибо за напоминание. Я говорил, и тоже миллион раз, что я могу откладывать, и я откладываю.

— Сколько же времени тебе понадобится?

— Может, века, но я никогда не женюсь на чужих деньгах. Не желаю быть обязанным кому бы то ни было. Сыт этим по горло. И я не приму подачку твоей тетушки.

— Какая щепетильность! — усмехнулась она; в ней говорило отчаяние. — Похоже, ты хочешь жениться только на своих условиях. А я значения не имею. Я могу и подождать. В своей нелепой, помпезной гордости ты просто плюешь на меня!

— Спасибо.

— Ох, Ян… Ты не будешь жить за мой счет, будешь работать, как сейчас, и содержать себя. А я — себя. Все так просто!

— А кто будет платить за квартиру, за ребенка, когда он родится, за хозяйство? Так не пойдет, Лиз.