Барбара Данлоп - Испытание ложью и правдой

– Буду у тебя через час. – Джастин отключился.

Несколько минут Дарси молча сортировала документы.

– Хочешь выпить? – спросил он.

– Нет.

Шейн поднялся.

– А я хочу. – Он не собирался мучиться от жажды.

– Это твоя новая стратегия из-за контракта с «Бомонт»? – спросила она.

– Не совсем. – Он решил выбрать что-нибудь французское. – «Бомонт» по-прежнему в игре, но без «Гобрехт» нам придется закрыть одно из наших производств. Я хочу перепрофилировать его и выпускать небольшие самолеты для частного рынка.

– Ты не можешь заключить другой контракт на замену?

– Не так быстро. – Шейн вытащил с полки бутылку вину. – И мне очень понравился частный самолет.

– Представляю.

Он невольно улыбнулся.

– Дело не в роскоши, хотя полет был первоклассным. Двигатель «Колборн» сэкономит время и топливо, а наш салон по комфортабельности не уступает – а может, даже превосходит – образцы других производителей.

– Это потому, что ты сам хочешь частный самолет?

– С этого все началось. Первый, разумеется, будет для меня.

Он отказался от Божоле и двинулся дальше.

– Ты можешь построить просто один для себя.

Шейн покачал головой, двигаясь вдоль стеллажей.

– Экономически неэффективно.

– Или купить его у другой компании.

– Я мог бы. Но тогда восемьсот сотрудников потеряют рабочие места.

– Насколько это рискованно? – спросила Дарси.

– Ты в личных целях интересуешься? Беспокоишься о своем, теоретически предполагаемом, золотом дожде?

Дарси ответила не сразу.

– Да. Именно.

– Риск огромный. Но знаешь что? Я не внес ничего нового в эту компанию. Мой отец задумал и построил ее, а я просто сохранил ее после его смерти.

– Это тебя беспокоит? – Она с любопытством посмотрела на него.

– Еще вчера я бы так не сказал. Но, думаю, сегодня уже беспокоит. – Шейн стер пыль с еще одной этикетки.

– У тебя были хорошие отношения с отцом?

– Нормальные. Наверное, тебе неприятно это слышать, ведь по твоему сценарию, он злодей.

– А если мой сценарий правдив?

Шейн не обратил внимания на ее вопрос.

– Мы не были лучшими друзьями. Я запомнил его серьезным и трудолюбивым. Мы оба увлекались авиацией, и он научил меня почти всему, что я знаю о бизнесе.

– А он бы сохранил восемьсот рабочих мест?

– Этого мне уже не узнать.

– Я думаю, ты знаешь наверняка. – Ее проницательный взгляд привел Шейна в замешательство.

– Я только знаю, что хочу сделать это.

– Потому что ты не такой, как твой отец.

– Ты не знала его.

Дарси вдруг поняла, что перестала сортировать документы. И вновь принялась за работу, сосредоточившись на коробке перед собой.

– Нашла что-нибудь убийственное? – поинтересовался он.

– Это первая коробка из пятидесяти.

Он взял бутылку и посмотрел на этикетку. Шато Марсо – одно из самых любимых вин его отца.

Он отметил иронию момента. Пока Дарси сидела склонившись над бумагами, он откупорил бутылку и налил два бокала бордо.

– Расскажи мне о своем отце, – попросил он, усевшись на стул рядом с Дарси и пододвигая ей бокал.

– Он был замечательный, – ответила она, не поднимая глаз.

– Замечательный?

– Да.

Шейн поболтал вино в бокале, чтобы насытить вино кислородом, а затем сделал первый глоток.

– Что же в нем было такого замечательного?

– Документы в ужасном беспорядке.

– Им сорок лет.

– Тогда еще не знали алфавит?

Ее взгляд, казалось, за что-то зацепился. Когда Дарси подняла страницу, Шейн понял, что это фотография. Она приблизила снимок к свету, чтобы рассмотреть.

– Кто это? – спросил Шейн.

– Мой отец. А рядом, наверное, твой, – ответила она и протянула ему фотографию.

Двое мужчин стояли перед шлакобетонным складом с характерной гаражной дверью синего цвета. Шейн узнал в постройке офис «Ди&Ай». Друзья стояли рука об руку, глуповато ухмыляясь. Двадцатилетние, с нелепыми длинными волосами.

– Добрые времена, – сказал Шейн.

– Они выглядят по-настоящему счастливыми. – Дарси рассеянно подняла свой бокал вина и отпила.

– Они были счастливы.

– Ты знаешь, что произошло между ними? – спросила она.

Шейн знал не так много.

– Твоя мама ушла. Твой отец впал в депрессию и потерял интерес к работе. Поэтому они закрыли компанию.

Дарси нахмурилась:

– Ты так это слышал?

– А ты как?

Она ответила не сразу:

– Я вообще ничего не знала. По крайней мере, ничего конкретного, пока не нашла письмо, которое он написал, но так и не отправил. Когда я росла, мой отец приходил в ярость каждый раз, когда натыкался на имя Колборн. По его словам, Далтон был исчадием ада.

– Завидовал? – спросил Шейн.

– Не мог простить предательства, – ответила она и вернулась к сортировке документов.

Шейн поднял еще одну коробку с документами на стол и снял крышку.

– Что ты делаешь? – спросила Дарси.

– Ищу доказательства.

Она помрачнела.

– Это палка о двух концах, – сказал он. – Наши с тобой шансы пока равны, содержимое этих коробок может доказать твою теорию или опровергнуть.

– Ничего подобного, – возразила Дарси.

Он не смог сдержать улыбку.

– Я восхищаюсь твоей самоуверенностью.

– Я знаю папу. Он впал в депрессию не из-за моей матери. А из-за предательства твоего отца.

– Ты так и не сказала, почему он был замечательным.

– Тебе все равно. Ты не хочешь знать.

– Хочу.

Она посмотрела ему прямо в глаза.

– Зачем?

– Потому что ты ему так преданна.

– Он мой отец.

– Но твоя преданность переходит всякие границы. Ты встала на преступный путь. Ты солгала. Ты украла. Ты спала со мной.

– Я ничего не крала.

– Пыталась.

В замешательстве Дарси сделала еще один глоток вина.

– Ради какого мужчины женщины пойдет на такой огромный риск?

Спросив, Шейн понял, что едва знает Дарси.

– Он вырастил меня, – сказала она. – Мать бросила, а он нет. Пусть у него было не так много денег, но он обеспечил меня одеждой и едой и крышей над головой. Он читал мне на ночь и ждал на морозе, пока я каталась на коньках. Возможно, он даже боролся с депрессией, но выстоял, чтобы заботиться обо мне.

– Где ты выросла? – Шейн вдруг почувствовал вину за то, что они воспитывались в разных условиях.

– В южной части Чикаго. Неплохие соседи, в основном неполные семьи. Никакой частной школы или команды по гребле.

– Ты поступила в Колумбийский университет. Или это тоже ложь?

– Это не ложь.

– Рад слышать.

– Я бы не стала про это лгать.

Он поднял бровь.

– В самом деле?

– Я лгала только там, где это было необходимо. Ради высшего блага.

– Всевысшее благо заключается в деньгах?

– В справедливости и восстановлении профессионального имени моего отца.

– И деньгах. Ты знаешь, что это принесет много денег.