Сара Андерсон - Неистовый соблазнитель

Либерти покраснела.

– Или то же самое, что и ты, или фирменное блюдо.

Почему он никогда этого не замечал?

– А что, если тебе не понравится мой выбор?

– Я не привередливая. – Она продолжала разглядывать меню с таким видом, словно оно написано на китайском.

Он отобрал у нее меню.

– Чего ты хочешь? Стейк? У них тут отличные лобстеры.

Она посмотрела на него так, словно и он заговорил по-китайски.

– В меню есть стейк?

Маркус улыбнулся подошедшему официанту:

– Мне, пожалуйста, лобстера и луковицы лилии, а даме вагю и легкую закуску.

– Отличный выбор. Могу посоветовать вам белое бургундское двухтысячного года.

– «Монраше Гран Крю»?

Официант слегка поклонился:

– Отличный выбор.

– Хорошо, несите.

– Осмелюсь предложить профитроли на десерт.

– Звучит неплохо. – Маркус повернулся к Либерти: – Или ты хочешь попробовать воздушный шар? Они забавны. Яблочные, да?

Официант снова кивнул.

– Нет, твой выбор меня вполне устраивает.

Проще говоря, она вообще не представляет, что он заказал. Маркус мысленно отметил, что следующий раз нужно выбрать ресторанчик попроще.

– Боюсь даже спросить, сколько все это стоит.

– Да не важно.

– Что значит, не важно? Не рассчитываешь же ты, что я позволю за себя платить.

Маркус невольно улыбнулся:

– А что в этом такого?

– Это не деловой ужин, не можешь же ты всерьез ждать…

Что ж, что верно, то верно, чем дальше, тем меньше он понимал, чего от нее ждать.

– Да перестань ты уже наконец. Одна бутылка вина стоит пятьсот – шестьсот долларов.

Она разом побледнела.

– И это, по-твоему, не важно?

Он отлично понимал, что она говорит серьезно, но все же…

– Что для меня какие-то жалкие полтысячи?

– Да в моем детстве полтысячи…

Запнувшись, она замолчала.

Маркус вздохнул:

– Да пойми ты, что для миллиардеров такие суммы ничего не значат. Да стой эта бутылка хоть шесть миллионов, в долгосрочной перспективе она бы все равно никак не сказалась на моем кошельке.

Кажется, он только еще хуже сделал.

– Ты… Ты серьезно?

– Для меня деньги словно воздух. Мне уже даже ничего делать не нужно, если какая-то их часть вдруг исчезнет. Они просто есть. – Либерти продолжала разглядывать его с открытым ртом. – Но при этом я не дурак и отлично понимаю, что так мало кто живет, и не жду, что ты здесь сама за что-то заплатишь.

Разглядывая побледневшее лицо, он не мог не гадать о ее жизни. Раньше она всегда была для него лишь хорошо одетой, отлично подготовленной помощницей. Разумеется, она никогда не носила костюмов от Шанель или Армани, но при этом полностью вписывалась в его представление о пробивающих себе дорогу в жизни представительницах среднего класса.

Но действительно ли это так?

– Ладно. Спасибо за ужин. Каким бы он ни был.

– Да не за что. – Она ничего не ответила, словно не знала, о чем говорить, да и сам Маркус тоже немного растерялся. – Значит, тему вина закрыли.

– Так же, как и тему свадьбы.

– Точно. Тогда, может, поговорим об Уильяме?

У него накопилось порядочно вопросов, и большая их часть касалась его собственных чувств. Неожиданно теплых. Так странно… Похоже, пришла пора расставить все по местам и узнать, как случившееся восприняла Либерти.

В ответ она лишь слегка улыбнулась.

– Кажется, мы собирались говорить о делах.

– Хорошо, как скажешь. – Раз уж она сама об этом заговорила. – Зачем ты каждую субботу приходишь в офис?

– Что? То есть… Ты знаешь?

– Разумеется. Я вообще довольно хорошо осведомлен о деятельности моей фирмы.

Покраснев, Либерти уставилась на стол.

– Просто хочу всегда быть готовой к предстоящим делам. – Было в ее голосе нечто такое… – Понимаешь, мой начальник любит, когда помощница разбирается в потенциальных клиентах, рынке и всем остальном.

– Похоже, он настоящий ублюдок, – согласился Маркус. – Но каждую субботу?

Она пожала плечами, словно в этом не было ничего особенного.

Ему определенно что-то во всем этом не нравилось, но что именно, он пока не понял. И поэтому это что-то нравилось ему еще меньше.

– Я плачу тебе не для того, чтобы ты работала шесть дней в неделю.

– Ты платишь мне достаточно. Даже более того. Меня все устраивает.

– Но разве у тебя нет собственной жизни? – спросил он, прежде чем успел осознать, что именно спрашивает. Но сказанного не исправишь.

Прищурившись, Либерти расправила плечи.

– Даже я столько времени в офисе не провожу, а это моя компания. Должно же у тебя оставаться время на друзей и родственников и, ну я не знаю, чтобы по магазинам пройтись.

Он быстро считал в уме.

По будням они каждый день бегают, а потом она еще добавляет себе целый рабочий день.

– Ты работаешь шестьдесят часов в неделю. Каждую неделю. А плачу я только за сорок.

– Ты платишь мне за выполненную работу. И я трачу на нее столько времени, сколько необходимо, чтобы выполнять ее хорошо. – Почему у нее такой загнанный вид? – И так, чисто для справки, у меня есть личная жизнь, и я хожу по магазинам. Даже телевизор смотрю.

– А как насчет друзей и родственников? Свидания?

Она обожгла его яростным взглядом:

– Не твое дело.

Возможно. Но он все равно хочет знать.

– Не понимаю. Узнав, что ты работаешь по субботам, я решил, что ты стремишься развиваться, и это хорошо. Ты отлично справлялась с заданиями и доказала свою ценность. Но когда люди так работают, у них всегда есть планы и цели. Они устраиваются на работу, учатся всему, что могут узнать, и через год-другой уходят, чтобы найти себе место, отвечающее их новому уровню. Место, которое поможет продвинуться дальше. Они обзаводятся связями, зарабатывают репутацию и рекомендации, поднимаясь все выше и выше. Но прошло уже три года, и ты по-прежнему здесь. Отбиваешь нападки моей матери и отчитываешь нерадивых, неорганизованных изобретателей. Почему?

– Потому что мне нравится моя работа. И мне нравится мое место.

– Не говори так, словно других хороших мест не бывает. Их полно. Помнишь, когда Дженнер пытался тебя переманить? Он звал тебя в помощницы и предлагал едва ли не вдвое больше, чем плачу я. Но ты отказалась.

С Эриком Дженнером они дружили и соревновались со школы. Занимаясь недвижимостью, Эрик окружал себя лучшим, что только можно купить за деньги, и, когда он попытался переманить к себе Либерти, Маркус даже не удивился. Но вот ее решение по-настоящему его удивило.

И ни слова об этом не сказала. Дженнер сам рассказал ему эту историю, искренне не понимая, почему она отказалась.

И сам Маркус тоже не понял.

– Мистер Дженнер мне не нравится. Я хочу сказать, что мне не нравится его манера вести дела. Я не считаю его бизнес жизнеспособным.