Сара Андерсон - Неистовый соблазнитель

– А ты хочешь безопасности. Ты достаточно умна, чтобы найти себе место где угодно, но ты не пойдешь на риск и не станешь двигаться вверх по карьерной лестнице. Но неужели ты до конца жизни готова исполнять роль моей помощницы?

Она уже открыла было рот, чтобы ответить, но тут принесли закуски. И Либерти косо посмотрела на его луковицы лилий.

– Очень вкусно. – Он насадил одну из них на вилку и протянул ей. – Попробуй.

На секунду она замерла, а потом подалась вперед, губами стягивая луковицу с вилки, и Маркус мгновенно понял, почему спрашивал, ходит ли она на свидания. Дело не в том, что он боится, как бы она не перетрудилась, а в том, что, глядя, как ее губы смыкаются на луковице, он испытал нечто близкое к просветлению. Прожевав непривычное блюдо, Либерти быстро облизнула губы.

– Скармливаешь мне лилии и бог знает что еще, и при этом еще говоришь, что я не готова рисковать. – Запустив ложку в свою тарелку, она протянула ему, чтобы теперь он отведал ее ужин. – Я постоянно рискую.

Подавшись вперед, Маркус опасно прищурился.

– Уверена? – уточнил он, смыкая губы на протянутой ему ложке.

С каждой секундой ее сердце билось все быстрее. Он ее кормит? И сам ест с ее ложки? Затаив дыхание, она любовалась его губами, гадая, плохо ли с ее стороны представлять, как эти губы могли бы ласкать ее тело.

Она лишь качнула головой.

Наверное, все дело в вине. Такой странный разговор… Состоялся бы он, сложись все иначе? И не придется ли расплатиться за него работой?

Но сегодня вообще все было не так, как обычно.

Включая этот ужин.

Особенно этот ужин.

Не зная, что ответить, она снова сосредоточилась на блюде. На том загадочном блюде, что стояло прямо перед ней, но она не могла даже с уверенностью отнести его к еде.

Она сделала глоток самого дорогого вина, что пила за всю жизнь.

– Вкусно. Немного странно, но очень вкусно.

– В следующий раз пойдем в «Стейк-Хаус», – объявил Маркус, отправляя в рот очередную луковицу.

– В следующий раз? – Этот ужин и так больше походил на свидание, чем на деловую встречу, а если они его еще и повторят…

Как бы ни было здорово встречаться с Маркусом, она никогда на это не пойдет. Она не принадлежит этому роскошному миру, где в меню даже цена не указывается, вино стоит полтысячи долларов, а на стол подают неведомые творения, названия которых незнакомы простым смертным.

В ее мире даже пятидолларовая бутылка вина и пицца навынос уже считаются отменным угощением. Самые же важные события Либерти отмечала в тайском ресторанчике в соседнем квартале.

– На вопрос ты так и не ответила. Почему ты от меня не ушла?

– Потому что.

А что тут еще можно ответить? Маркус прав: она действительно изо всех сил трудилась, чтобы больше никогда не балансировать на тонкой грани, отделявшей нищету от крайней нищеты. И она очень далеко продвинулась. Избавилась от социального пособия, выплатила все долги за учебу и наконец-то нашла свое место. Стала ценным сотрудником.

С чего ей вдруг ставить все это на карту?

– Это не ответ.

Вернувшийся официант забрал пустые тарелки и заново наполнил бокалы.

Почему она его не оставила? Она ни разу не думала об этом в таком формате. Она осталась из-за работы, а не из-за Маркуса.

Или нет?

Она снова вспомнила, как в один прекрасный день в их офис зашел Эрик Дженнер и, улыбнувшись, облокотился на ее стол. Вот только эта улыбка ничем не походила на улыбку Маркуса и совсем ей не понравилась. Он предложил ей переметнуться, получив много денег и много обязанностей. Глупо делать вид, что названная сумма не произвела на нее впечатления, но рисковать она не хотела. Не хотела работать на человека, который ей не нравится, не хотела снова начинать все сначала, оказавшись в месте, где опять начнутся бесконечные расспросы: где она училась и где ее семья… Деньги это, конечно, хорошо, но стабильность и безопасность, те самые стабильность и безопасность, что давала ей работа на Маркуса, гораздо важнее.

– Я не хочу, чтобы ты больше работала по субботам, – объявил Маркус, глядя на нее поверх бокала.

– Это скажется на моем профессионализме.

– Ладно, тогда придется тебе повысить зарплату. Сейчас я плачу за сорок часов, значит, надо добавить двадцать процентов от того, что ты уже получаешь.

Либерти поперхнулась вином.

– Что?

– Тебе нужно серьезно поработать над техникой переговоров. Ты вполне могла бы добиться тридцатипроцентного повышения ставки.

– Но я вообще не просила ни о каком повышении!

– Верно. Тебе следовало сразу же воспользоваться предложением Дженнера и потребовать прибавки. Он предложил на тридцать процентов больше, но вместо того, чтобы воспользоваться преимуществом, ты просто промолчала и вообще ничего мне не сказала. – Он погрозил ей пальцем: – Я же видел, как ты ради меня подминаешь под себя клиентов. Неужели не можешь вести себя так же, когда речь заходит о твоих собственных интересах?

– Я не…

– Попроси у меня что-нибудь, – подавшись вперед, потребовал Маркус. – Прямо сейчас. Скажи, чего ты хочешь.

Она запаниковала. В ее организме уже достаточно алкоголя, чтобы сказать что-нибудь ужасное, вроде того, что хочет его самого. Потому что она действительно его хочет. Да и разве можно не хотеть такого человека, как Маркус Уоррен? А теперь ей достаточно произнести лишь слово, и она получит желаемое.

Со всей силы закусив губу, она почувствовала, как боль отрезвляет.

– Я хочу есть. По-моему, твои луковицы вкус нее моих… не знаю, как это называется.

Маркус продолжал все так же пристально ее разглядывать.

– Ты меня боишься?

– Что за глупости?

– И поэтому не скажешь, чего ты действительно хочешь? А ты хоть понимаешь, что сегодня впервые попросила пораньше уйти с работы? Это ненормально. Обычным людям постоянно нужно куда-нибудь сходить, с ними что-то случается, они болеют… Но только не ты.

– А тебе не приходило в голову, что у меня и так уже есть все, чего я хочу? Мне нравится моя работа, нравится работать с тобой. Зачем что-то менять?

Он все так же не сводил с нее глаз, а потом вдруг подался вперед, и она не смогла отстраниться, чувствуя, как ее неумолимо влечет к этому человеку.

– А что, если все и так уже изменилось? – Он накрыл ее руку своей, и ее словно током ударило. – Что, если уже ничто и никогда не станет прежним?

Официант принес основные блюда, и Либерти быстро высвободила руку, недоверчиво уставившись на вагю, больше походившее на брикет каменного угля в обрамлении раскаленных угольков. Официант услужливо рассказывал, как правильно употребить поданные яства, но Маркус его не слушал, да и вообще уже давно забыл, что именно заказывал.