Линда Дженкинс - По прихоти судьбы

Алекс подали коктейль в высоком запотевшем стакане. Украшенный тонкими ломтиками киви и апельсина, он выглядел весьма аппетитно. К счастью, обошлось без маленького бумажного зонтика, которые Алекс терпеть не могла.

Она сделала большой глоток через соломинку. Горьковато-сладкий вкус напитка понравился Алекс.

— Чудесно! Спасибо за совет.

Пират вскинул брови:

— Поосторожнее с этим коктейлем. Он крепче, чем кажется.

— По-моему, я уже вполне взрослая и сама могу решить, сколько мне пить.

Пират придирчиво рассмотрел ее серьги, кольцо и большую каплеобразную жемчужину, лежавшую в треугольном вырезе ее льняного жилета.

— Да, пожалуй, украшения у вас как у взрослой.

Надо же ему упомянуть о жемчугах прабабушки Глинн. Боль вспыхнула с новой силой. Нет, невозможно полностью забыть прошлое.

Алекс молча сделала еще несколько глотков. Несмотря на неприличное название, коктейль действительно пился легко и уже начал действовать на нее расслабляюще.

— Один — ноль в пользу пирата, — пробормотала она.

— Что?

Алекс вздрогнула.

— О, ничего, просто разговариваю сама с собой.

— Вы местная? — осведомился пират, запуская пальцы в блюдо с креветками.

— Не совсем.

— Не понимаю, как это можно где-то жить «не совсем»?

— Просто я собираюсь уехать, возможно, даже завтра.

— Возвращаетесь в…

— В Атланту. — Алекс сама почувствовала, что ее голос прозвучал слишком неприязненно. Тяжело называть домом новое место.

— И чем вы там занимаетесь?

Однако этот парень чересчур назойлив. Напрасно он принимает ее за простушку, готовую клюнуть на его дерзкую мужскую самоуверенность, сильное гибкое тело и дерзкую улыбку.

— А вам-то какое до этого дело?

— Никакого. Я просто поддерживаю беседу. Белые зубы на миг блеснули в усмешке, но пират даже не взглянул на Алекс, продолжая чистить креветку. — А вы думаете, я пытаюсь у вас что-нибудь выведать?

— Такое мне и в голову не пришло, — солгала Алекс.

Темные глаза в упор посмотрели на нее.

— Сомневаюсь.

Он впился зубами в розовую мякоть креветки и раскусил ее пополам. Алекс сглотнула слюну, не в силах отвести глаз от его движущихся губ.

— Я здесь один, и вы пьете в одиночестве. Признайтесь, это открывает заманчивые перспективы.

— Интересно, кроме грубости, вас обвиняли еще и в самонадеянности?

— Вы попали в точку. Обвиняли, и частенько.

Алекс еще не приходилось встречать мужчину с таким неуязвимым самолюбием. Он, казалось, упивался ролью негодяя.

— В жизни полно интересных возможностей, но лишь очень немногие из них заслуживают внимания. — Он молчал. Не дождавшись ответа, Алекс продолжила опасную тему: — Намек слишком тонок для вас?

— Нет, мэм, сообщение принято и понято. Мы не будем выбирать между моей квартирой и вашей. — Он посмотрел на нее, а вернее, пронзил таким взглядом, что у Алекс перехватило дыхание. — Я не ошибся?

Нет, он невыносим! Снова этот пират сумел сбить ее с толку. Алекс только и могла, что бросать на него уничтожающие взгляды, мысленно ругая себя за неудачно выбранное место в баре.

Он пожал плечами, и Алекс невольно обратила внимание на его мускулистую грудь под оранжевой трикотажной рубашкой.

— Поступайте, как вам нравится.

— Я так и сделаю.

Алекс вспомнила, что в семь часов ей нужно позвонить в Атланту. Человек, некогда состоявший в совете директоров их компании, обещал ей помочь в устройстве на работу в торговый центр. Алекс надеялась, что ученая степень повысит ее шансы на успех. Не очень-то приятно оказаться в роли безработного, тем более что еще совсем недавно она считала свое будущее обеспеченным.

Алекс осушила стакан до дна. Удивительно, но к концу напиток показался вкуснее. Пожалуй, стоит выпить еще стаканчик после звонка в Атланту, решила она.

— С вашего разрешения…

Дункан отодвинул от себя тарелку с пустыми скорлупками. Он заметил, что классная брюнетка сделала бармену знак повторить заказ, встала с табурета и куда-то направилась по коридору, волоча за собой огромную сумку.

Его позабавила преувеличенная вежливость. Сразу видно, дамочка из тех, в кого хорошие манеры вдалбливали с колыбели. Типичная красавица-южанка, которая морщит носик оттого, что он небрит, в ботинках на босу ногу и не потрудился причесать давно не стриженные волосы.

Утром от ее чопорности мало что останется, и она превратится в обычную женщину, страдающую от похмелья. Что ж, сама виновата. Сторм признавал свои многочисленные недостатки, но он всегда придерживался принципа — живи сам и дай жить другим. Жаль, что далеко не все разделяют его точку зрения.

При одном воспоминании о последней стычке с семьей его начинало мутить. Семейный клан обрушился на него с обычными обвинениями, но на этот раз атаки оказались особенно злобными и болезненными. Он не мог забыть их с такой же легкостью, что и прежние.

Если бы не чувство долга, он бы навсегда покинул Род-Айленд. Но каждую весну Дункан, смиряя гордость, приезжал в Ньюпорт.

Сторм закрыл глаза. Что толку переживать, если он все равно ничего не может изменить. Гораздо лучше расслабиться и думать о приятном, например, о красивой женщине, которая с минуты на минуту вернется.

Постукивая по меню, он размышлял, почему мисс Скарлетт празднует день рождения в одиночестве. Почему рядом не видно внимательного, хорошо воспитанного южного джентльмена? При других обстоятельствах он и сам…

«Не смей даже думать об этом. От таких, как она, одни проблемы».

Женщина снова уселась на табурет. Теперь в ее стройном гибком теле явно чувствовалось напряжение.

— Неприятности? — поинтересовался Сторм, удивляясь самому себе. Он нарушил собственное правило не лезть в чужие дела.

— Терпеть не могу, когда меня щелкают по носу, заявляя, что я не тем занимаюсь, и срывают мои планы.

— Какие, например?

— Не важно. Меня раздражают сладкоречивые пожилые джентльмены, которые воображают, будто лучше меня знают, что для меня хорошо, а что плохо.

Сторм с яростью скомкал салфетку, испытывая безотчетную вспышку гнева.

— Значит, какой-то старый хрыч пытается вас наставлять? — Черт побери, он же не хотел впутываться в ее дела!

— О, у Джеймса самые благие намерения, но он такой же, как все мужчины. Видно, от долгих заседаний на советах директоров у них развивается мания величия, помноженная на мужское самолюбие. Понимаете, о чем я говорю?

— Нет. Я стараюсь держаться подальше от залов заседаний.

— Это говорит в вашу пользу.

— Поосторожнее, а то я начну вам нравиться.

Серьезные карие глаза внимательно обежали его лицо, плечи, грудь. Под этим взглядом Сторм поежился, проклиная вспыхнувшую страсть. Давно он так не волновался, сидя в баре рядом с незнакомой женщиной.