Аннэ Фрейтаг - Счастье рядом

– Не за что.

Мария выходит из кафе и, когда видит нас, восторженно хлопает в ладоши и улыбается. Растроганно, по-матерински, с пониманием. Да, улыбка тоже интернациональна. Я поднимаю руку, чтобы попрощаться, и она поднимает свою. Затем мы с грохотом выкатываемся в центр Милана. Мой водитель и я.

Оскар катит меня вниз по длинному пассажу галереи Виктора Эммануила II. Мы молчим, уставившись наверх. Я чувствую на себе осуждающие взгляды, прохожие таращатся на нас, и для меня остается загадкой, как они нас вообще замечают. Как это возможно, находясь в таком месте – шедевре архитектуры, – обращать внимание на нас?

В середине под огромным куполом Оскар останавливается. Солнце светит сквозь стеклянную верхушку, она так далеко, что кажется крохотным осколком, через который внутрь проникает синева неба. Массивные опоры протягиваются над нашими головами как гигантская сеть. Я перевожу взгляд на Оскара, который стоит рядом со мной и благоговейно смотрит наверх. Наши взгляды встречаются.

– Безумие, не так ли? – говорит он и опирается локтем на тележку.

– Как в облаках, – шепотом говорю я.

Он смотрит на меня и улыбается. Но это тяжелая, меланхоличная улыбка.

– Оскар? – я кладу свою руку на его плечо. – Что с тобой?

Он сглатывает и снимает рюкзак.

– Тебе что-нибудь нужно? – спрашиваю я.

Его выражение лица такое грустное, что мне больно смотреть на него. Он достает маленького зайца из карманчика, поднимает его вверх и делает фото. Маленький зайчик на фоне необъятного купола, и его светло-серый мех окутан ясной синевой неба. Оскар смотрит на экран, а затем протягивает его мне.

– Каждый раз, когда бываю там, где Элис никогда не была, я делаю фотографию для нее. – Он глубоко вздыхает и улыбается. – Я нахожу самое красивое место и фотографирую там ее зайца. Чтобы никогда не забывать о ней.

Я не знаю, что ответить на это. Во рту пересохло, а в горле стоит ком. Оскар быстро моргает и снова сглатывает.

– Уверена, ей хорошо, где бы она ни была, – и, пока я говорю это, в моей голове возникает мысль, будет ли он делать так же для меня, когда меня не станет, но сразу же прогоняю эту мысль.

– Ты правда так думаешь?

Я делаю вдох и киваю.

– Мне приходится так думать.

Он дает мне маленького зайца, и я беру его.

– Улыбочку, – тихо говорит Оскар, и я улыбаюсь, но мой подбородок дрожит. Он делает фото.

Мои пальцы скользят по мягкому меху. Пол, купол, лицо Оскара, все плывет перед глазами. Я не знаю, почему плачу. Может быть, потому что он раскрыл мне свою тайну. Или потому что сестра Оскара умерла, и я скоро последую за ней. Не знаю, что это за слезы, грусти или радости. Я думаю, и то, и другое.

Я протягиваю Оскару зайца, и он убирает его назад в рюкзак. Вокруг нас суматоха. Люди как статисты в массовой сцене, пробегают мимо нас, торопятся, уставившись вперед. Они не замечают ни нас, ни купол, ни прекрасную плитку. Мы живем моментом, а они упускают его. Раньше я тоже так поступала…

– Мы можем идти? – спрашивает Оскар охрипшим голосом.

– Конечно.

Его глаза отвечают мне улыбкой, а затем он разворачивает тележку, и мы катимся навстречу солнцу.

Собор перед нами словно крепость, а его маленькие башенки выглядят как острые зубы, которые вонзаются в синее небо. Оскар катит меня по площади, и я делаю вид, что смотрю ввысь, хотя на самом деле разглядываю лишь его. Он выглядит задумчиво, но уже менее грустно. Мне кажется, он давно не говорил о своей сестре.

– Хочешь на соборную террасу? – спрашивает Оскар и склоняет надо мной голову.

– Обязательно, – вырывается из меня, но затем я еще раз смотрю на собор и представляю, как буду забираться по ступенькам. – Оскар?

Он смотрит на меня.

– М-м?

– Это, наверное, не самая лучшая идея.

– Почему?

– Я не уверена, что смогу осилить лестницу, – шепотом говорю я.

Он подходит ближе и наклоняется к моему уху.

– Я бы не предложил тебе этого, если бы тут не было лифта. – Наши глаза встречаются. – Итак, Креветка, выходим, мне нужно припарковать карету.

Я стою на крыше. Может быть, не на крыше мира, но выглядит это так, будто я могу достать до неба рукой. Надо мной возвышаются башенки, словно иголки втыкаются в безоблачное небо.

Когда вижу такие постройки, я восхищаюсь людьми. Если бы они друг для друга делали столько же, сколько делают для Бога, внизу было бы намного красивее. Сущий рай.

Оскар обнимает меня за плечи и прижимает к себе.

– Если бы тебе пришлось подбирать музыку к этому моменту, что это было бы?

– Это просто, – отвечаю я и пытаюсь игнорировать то, что его торс касается моего тела, – Perfect day Лу Рида.

– Хороший выбор, – говорит он и одобрительно кивает. – Очень хороший выбор.

– Спасибо. – Я довольно улыбаюсь ему. – А какую песню выбрал бы ты?

– Не спрашивай почему, но это была бы Old One группы Kids Of Adelaide.

– Я такую даже не знаю… Почему я ее не знаю?

Он целует меня в висок и прижимает к себе.

– Я включу ее для тебя в машине, – говорит он, и мы идем по скату крыши, держась за руки.

Остановившись у одного из окон, мы смотрим на Милан, и внезапно я осознаю, что даже и не помню, что еще пару часов назад мне было плохо. Может быть, это Оскар-терапия. Точно, она. Каждая минута, проведенная с ним, делает меня счастливой. С ним, как мне кажется, я ничего не теряю, только выигрываю.

Оскар подкатывает тележку, которую он припарковал в проулке, рядом с большим мусорным контейнером, и которая, к счастью, никому не понадобилась, и протягивает мне руку.

– Поехали?

Я киваю и залезаю внутрь. Группы туристов стоят толпами вокруг своих гидов, которые с явным итальянским акцентом на английском рассказывают им про собор и его историю, а эффектные жительницы Милана прогуливаются на высоких каблуках с нереально дорогими сумками мимо нас. В обычной ситуации нас никто бы не заметил, но наша продуктовая тележка привлекает к себе слишком много внимания. Некоторые смотрят на нас с непониманием, другие шутливо посмеиваются, а третьи с упреками качают головой, как будто это какая-то неслыханная наглость с нашей стороны, будто мы оскверняем тем самым собор. Но нас это не волнует. Я думаю, Оскару даже нравится. Каждый осуждающий взгляд делает улыбку на его лице только шире. Он наклоняется ко мне и шепчет мне на ухо:

– Держись крепче, Креветка.

Я с улыбкой хватаюсь за металлические прутья, и он начинает бежать. Ветер дует мне в лицо, и мы разгоняем голубей на своем пути. Они летают стаями вокруг нас. Я чувствую свободу и лето, а улыбка Оскара заражает меня своим позитивом. Любовь всей моей жизни стоит у меня за спиной, и от этой мысли сердце начинает биться чаще. Оскар катает тележку по кругу, а я смотрю наверх и вижу перед собой кучу парящих крыльев. Я жива!