Аннэ Фрейтаг - Счастье рядом

– Оскар, – говорю я, громко смеясь, и он останавливает тележку.

– Что случилось? – спрашивает он, запыхавшись.

Я смотрю ему в глаза, а потом говорю:

– Я люблю тебя.

Мы с Оскаром сидим в маленьком ресторанчике, где на столах скатерти в красную клетку, а в плетеных корзинах, натертых воском, стоят пузатые бутылки вина, и делаем вид, что изучаем меню. Но на самом деле, я без понятия, что является блюдом дня. Наши взгляды слишком заняты друг другом и лишь иногда опускаются в карту. Пикассо сказал однажды, что все, что мы можем себе представить, реально. Если это правда, мне нечего бояться.

Официант подходит к нашему столику и заставляет меня вернуться в реальный мир.

– Wote du ju wante? – спрашивает он с сильным итальянским акцентом, и я смотрю в карту. И, пока читаю названия различных блюд, я вдруг вспоминаю, как привезла Тине открытку. На ней маленькими буквами было написано: « Жизнь коротка» , а внизу большими буквами: « Сначала съешь десерт».

Я закрываю меню и отвечаю:

– Ун тирамису, пер фавор.

Оскар смотрит на меня, затем говорит:

– И уна панна-котта.

Официант кивает и исчезает.

– Может, потом съедим лазанью напополам?

Тот факт, что Оскар понимает меня без слов, заставляет мое сердце сжаться.

– С удовольствием, – шепотом говорю я.

Тирамису был потрясающе кремовым и сладким, а его послевкусие словно прощальный подарок, который я могу унести с собой в машину, думаю я, пока Оскар катит меня вниз по переулку. Тоненький полиэтиленовый пакет рядом со мной шуршит, когда тележка наезжает даже на маленькую неровность. Я коленом прижимаю бутылку с водой и расплющиваю наш аварийный запас еды и лазанью, которую мы только что купили, но которую так и не поедим.

– Кошка еще там? – ухмыляясь, спрашивает Оскар.

Я осматриваюсь и нахожу ее, сидящей под почтовым ящиком. Она сопровождает нас от самого супермаркета.

– Да, она тут.

И все-таки в Милане есть бездомные кошки. По крайней мере, одна.

Переулок словно вымер. Темно, только ярко светятся глаза нашего маленького черного проводника. Ночь проглотила день так же быстро, как мы – десерт. Желтоватый свет уличных фонарей освещает лицо Оскара. Я смотрю на него и его щетину, которая отросла за последние два дня. Мой взгляд проходит по родинке на его щеке и находит губы. Я быстро отворачиваюсь и снова смотрю в его глаза. Я действительно не понимаю, что Оскар видит во мне, может быть, то, чего вообще нет. Но, что бы это ни было, я рада, что он это делает.

Когда мы сворачиваем на большую улицу, вдали мне удается разглядеть «Вольво». Он медленно приближается к нам, а вместе с ним и боязнь палатки. Я сказала, что люблю его, этого достаточно? Имею в виду, это было доходчиво, или мне стоит повторить? Не будет ли это выглядеть неуверенно?

– Тесс?

Я поднимаю на него взгляд.

– М-м?

– Сделаешь мне одолжение?

«Да, любое» , – думаю я и слышу, как отвечаю:

– Какое?

– Прекрати думать, – отвечает Оскар и останавливает тележку. – Как ты справлялась с этим без меня? – ухмыляется он. – Ты хоть на секунду останавливалась? – Я сжимаю губы, вздыхаю и качаю головой. – Хорошо, – тихо произносит он и подходит ближе. – Скажи, о чем ты сейчас подумала?

Откашливаюсь и делаю глубокий вдох. Вчера я бы еще утаила это от него. Я бы хотела набраться смелости, но все равно молчала бы.

– Поспишь сегодня со мной в багажнике? – вырывается из меня, и я задерживаю дыхание.

Его глаза бегают туда-сюда, как будто хотят спросить о чем-то у моих. Оскар протягивает руку, и подушечки его пальцев нежно гладят мои щеки, опускаются к шее, и от этих прикосновений у меня все сжимается. В конце концов он кивает. И, увидев этот кивок, я выдыхаю с облегчением.

Мы трясемся еще пару метров до машины, а затем останавливаемся.

– Вот и приехали, Креветка.

Оскар протягивает мне руку. Сказочная карета Золушки была из тыквы, моя же была скрипящей тележкой. У Золушки был принц, а у меня целый Оскар.

– Я хочу сфотографироваться.

– Имеешь в виду, с тележкой? – Я киваю. – Это самое простое задание для меня, – говорит он и принимает такую позу, будто толкает меня, при этом смотрит мне прямо в глаза. Громко смеясь, я нажимаю на кнопку, и мне не нужно смотреть на фотографию, чтобы понять, как сильно она мне понравится.

Я сажусь в машину, и, хотя большую часть дня Оскар катал меня, мои ноги невыносимо устали. Они радуются мягкому сиденью. Оскар что-то ищет в телефоне, затем сует его мне в руку.

– Вот, – говорит он. – Это песня, про которую я тебе говорил.

– Твое мгновение на крыше?

– Мое мгновение на крыше.

Вступают гитары, и я смотрю, как Оскар откатывает нашу тележку на газон. Я чувствую себя уставшей от долгого дня, но воспоминания о нем не отпускают меня. Закрываю глаза и снова оказываюсь на крыше собора вместе с Оскаром, всего на расстоянии вытянутой руки от безоблачного неба. Музыка накладывается на фильм в моей голове. Мы на Соборной площади, окруженные голубями. Сотни крыльев на фоне темной синевы. Потом я слышу свои слова. Эти три слова, с помощью которых невозможно выразить то, что я к нему чувствую.

Оскар садится в машину, и я открываю глаза. И, совсем не задумываясь, наклоняюсь к нему. Я чувствую его свежий запах, чувствую его тепло и колючую щетину под моими ладонями. И я дотрагиваюсь губами до его рта. Я чувствую его дыхание на лице и как быстро бьется мое сердце. Мой язык раскрывает его губы, а затем Оскар прижимает меня к себе и перенимает инициативу.

Я потеряла ориентир. Его и чувство времени. Мои губы пульсируют, а тело становится пластилином в его руках. Звуки поцелуев перемешиваются со звуками нашего дыхания и музыки, тихо играющей на заднем плане. У меня дикая жажда, но я не хочу останавливаться. Я не могу остановиться. Лучше я вообще не буду никогда пить. Я в плену его губ, как добыча в сети. Руки Оскара тонут в моих волосах, но внезапно он отодвигает меня от себя.

– Креветка… – говорит он хриплым голосом.

Я открываю глаза.

– Что?

Он снова целует меня. Он засасывает мою нижнюю губу, и мои глаза закрываются.

– Нам нужно проехать еще немного сегодня, – шепчет он, и его теплые руки скользят по моему лицу. – Нам нужно ехать.

– Я не хочу ехать.

– Я тоже. – Он целует меня еще раз. – Но нам нужно.

Мы едем по совершенно пустому автобану в ночи. Полумесяц ярким и холодным светом сияет на безоблачном небе, но воздух еще теплый. Мои губы распухли, а в глазах сухость.

Я чувствую запах Оскара рядом, чувствую его руку, которая крепко сцеплена с моей в замок, а уличные огни постоянно светят в лицо. Я чувствую, как он бодр, и задаюсь вопросом, как ему это удается после такого насыщенного дня, потому что я медленно отключаюсь.