Елена Щербиновская - Кто в спальне король?

Мария взяла трубку и стала звонить банкиру Сергею. Интересно, что он знает о предстоящей встрече со Степановым? Но секретарша сказала, что Сергея Александровича нет на месте, а мобильный у него оказался заблокированным. Тогда Мария позвонила сестре.

— Наконец-то! — воскликнула Танька.

— Прости, у меня со вчерашнего вечера сплошные ЧП! — сказала Мария. — В общем, поэтому и звоню.

— Господи, да что еще случилось? — испуганно спросила Танька.

— Все расскажу при встрече.

— Так, может, не будем ждать выходных? — предложила Танька. — Что нам мешает встретиться сегодня?

— Пожалуй, пока ничего. А что у Сергея?

— Еще не знаю. С утра где-то мотается. Звонит сам и отключается, чтобы не доставали. А вчера приехал за полночь, свалился и заснул.

— Мне бы и с ним поговорить!

— Так приезжай к нам. У меня, между прочим, на ужин перепелки с орехами и черносливом!

— Ладно, попробую. И приехать, и твоих перепелок! — сказала Мария, внезапно ощутив острый голод. — А если Сергей опять приедет ночью?

— А со мной общаться ты уже не хочешь? — обиженно спросила Танька. — Одни дела на уме?

— Приеду, — сказала Мария. — С дороги позвоню.

До конца рабочего дня, к большому счастью, ничего ужасного больше не произошло. Мария медленно ехала по вечернему городу, то и дело застревала в пробках, раздражалась на тупых водителей и пыталась собраться с мыслями. Но мысли почему-то путались, сквозь нагромождение событий навязчиво проступали перепелиные грудки, лица одних людей мешались с именами других — в общем, получался какой-то бред, от которого хотелось поскорее избавиться. Но дорога, состоящая из сплошных пробок, избавления не приносила. Мария почувствовала непреодолимое желание немедленно вырваться на свободу из этого вынужденного окружения, осторожно перестроилась в правый ряд и свернула в первый попавшийся переулок, даже не взглянув на название.

«Ну, наконец, вырвалась! — облегченно вздохнула она, оказавшись в неожиданно пустынном и тихом переулке. — Как хорошо! Интересно, а куда это я заехала?» Мария огляделась — вдоль переулка стояли старые дома, машин было мало, по тротуару шли редкие прохожие. Шума города здесь почти не было слышно, словно его отгородили невидимой стеной. И вдруг возникло ощущение непривычной легкости, теплоты, даже радости. Ощущение было настолько приятным и сильным, что не могло оказаться простым результатом высвобождения из дорожной пробки. Мария поехала очень медленно, прислушиваясь к себе и вглядываясь в окружающее пространство, и неожиданно услышала перезвон колоколов. Он раздавался отнюдь не внутри нее, а где-то поблизости, вполне реально и явственно.

Мария остановилась, вышла из машины, и взгляд ее сразу остановился на небольшой церквушке на другой стороне переулка, обнесенной невысокой оградой и упакованной в строительные леса. Церквушка находилась на реставрации, была слабо освещена, но при этом излучала такой удивительный внутренний свет и так чудесно звучали ее колокола, что Мария стояла и как зачарованная глядела на нее и слушала. И вдруг поняла, что находится не просто в тихом и безлюдном месте, а в особо благоприятной, или, как называется на языке эниологии, — салюберогенной зоне. Эта зона передавала ей сигналы, сообщала о своем существовании, дополняя интуитивное открытие звоном колоколов. Конечно же, храмы почти всегда строили именно в таких местах! Их настоятели, истинно верующие люди, чистые душой, умели эти места находить и безошибочно определять. Так же, как древние архитекторы и строители. Это — известный факт. Наверное, сама земля помогала им сделать правильный выбор. В храме, построенном в таком месте и умело вписанном в пространство архитектором, создавалась особая атмосфера, в которой доходчивее и чище звучало чтение священных текстов и пение псалмов, а молитва обретала еще более глубокий смысл…

Насладившись созерцанием скромного и одновременно величественного чуда архитектуры, Мария вернулась в машину, но не смогла сразу уехать с этого места. Что-то удерживало ее, непреодолимо тянуло войти внутрь чудесной церквушки. А вдруг не заперто? Вдруг повезет? И Мария решила хоть взглянуть, что там, вдохнуть чудесную, чистую атмосферу, как глоток родниковой воды.

Она быстро перешла через дорогу, миновала ограду — ворота оказались не заперты. Остановилась у входа, осторожно дотронулась до кованой ручки резной деревянной двери, потянула на себя. И дверь неожиданно подалась, пропуская Марию в мерцающее пространство храма. Она вошла, огляделась, явственно ощущая окруживший ее какой-то особый, отрешенный от городской суеты покой, словно попала совершенно в другой мир, в другое измерение. Это было похоже на то, что она стремилась создать в своем любимом домике, но гораздо возвышеннее и сильнее. Вот так, случайно, просто проезжая мимо, она натолкнулась на чудо…

Внутри храма тоже шла реставрация — вдоль стен стояли леса. Но здесь было удивительно светло и тепло, несмотря на вечернее время и предновогодний холод. Свет распространялся неравномерно, создавая ощущение мерцания, а тепло шло от какого-то невидимого источника отопления. Мария обратила внимание, что пол в храме не каменный, а деревянный, выложенный красивым строгим узором. А прямо перед Марией светилась икона с изображением лика святого. Мария пригляделась и прочитала — новомученик Иоанн. Из глубины храма к Марии подошла невысокая женщина с приятным лицом в тонком шерстяном платке на голове и спросила приветливо:

— Вы что-то хотели, сестра?

— Я хотела посмотреть, если можно, — тихо ответила Мария. — Помолиться и свечку поставить…

— Пройдите, — предложила ей женщина, сделав гостеприимный жест рукой.

Мария, осторожно ступая по темным доскам пола, неторопливо подошла к иконе Богородицы с младенцем Христом на руках, зажгла и поставила свечу и тихо стала произносить молитву — свою молитву, которая рвалась из души. Она просила Пречистую Деву оградить от бед сестру, мать, отца, всех своих близких и помочь ей самой, прояснить затуманенный разум. Стоя перед иконой, Мария не видела, что наверху, на лесах, реставратор в рабочей одежде повернул голову в ее сторону и, не отрываясь, смотрит вниз, на нее…

Он увидел ее сразу, как только она вошла. Зоркий глаз художника издалека отметил что-то необычное в облике этой женщины. Замечательное — тонкое и чистое, просто иконописное — было у нее лицо. Такие лица встречаются редко.

Она зажгла свечу. Потом стояла перед иконой и молилась, а художник спустился немного ниже и наблюдал за ней.

Женщина встала на колени перед иконой, перекрестилась, потом поднялась, снова перекрестилась и направилась к выходу. Художник подумал — сейчас она уйдет, и он, может быть, уже никогда ее не увидит. И, наверное, это будет ошибкой, потому что такие лица встречаются редко, очень редко. И не могут они принадлежать пустым, завистливым или злым людям. За таким лицом должна скрываться большая и чистая душа, с него можно писать икону!