Ольга Дрёмова - Танго втроём. Жизнь наизнанку

— Ты смотри-ка, чего деется — рыба-то косяками пошла. — Отделив от ломтя серого ноздреватого хлеба большой кусок, Архипов несколько раз приложил его к перепачканным усам и, отправив в рот, с прищуром кивнул в сторону двери, только что закрывшейся за Марьей.

— Ты у меня, Архипушка, точно сыч — всё усмотришь. — Подкладывая мужу на тарелку нарезанное пластами нежно-розовое, с тонкими прожилками сало, Вера перехватила направление его взгляда и, выразительно поиграв бровями, прикусила нижнюю губу.

— Невелика заслуга усмотреть, коли от тебя никто не скрывается. — Смердин потянулся через стол, прицелился и ткнул вилкой в миску с солёными рыжиками, но ушлый гриб, совершив обходной маневр, ловко ускользнул и, слюняво чмокнув, плавно вернулся на своё прежнее место.

— То, что у Любки с Кирюхой всё обретено, — коту понятно. — Подхватив рукой с тарелки два куска сала, Архип старательно уложил их на хлеб и, прижав пальцами, впился в розоватую мякоть зубами. — Как только ему конец службы выйдет, он свою законную быстро по борту пустит, — да на тёпленькое место.

— Нужен он Любке! — оттопырив губу, философски заметила Вера. — Что с него взять, кроме вшей на гашнике? Шелестова — краля сытая да холёная, такую содержать — пупок развяжется.

— Нужен, не нужен, а в сарайку шмыгнула. — Устав безуспешно тыкать вилкой в рыжики, Смердин поднял миску с грибами над столом и, наклонив её, вывалил большую половину в свою тарелку.

— Сдаётся мне, Марья это дело так не оставит, она хоть и тихая, а характером в отца, от своего не отступится, — с сомнением в голосе изрекла Вера.

— Дык в Маньке гонору-то будет поболе, чем в ентих двоих голубчиках сообча. — Проведя скрюченными артритом пальцами по плешивой макушке, Филька смачно хлюпнул носом.

— А что с её гонору пользы? Подаст Кирюшка на развод — детей у них общих нет, никакого имущества — тоже, тем же днём и печать в паспорт: холостой, — попробовал возразить Архип.

— Во-о-на как: холосто-о-й? — разведя руками, Филька облизнул губы. — Да куды ж ему на раззавод подавать, коли у него этого самого имущества и впрямь нету?

— Как нет, когда после Анны ему цельный дом остался? — напомнил Иван.

— И нужон ему опосля Москвы ентот дом, как козе самокрутка! — визгляво фыркнул Филька. — В карманах — по дыре, енститутов не кончил, — не жаних, а сказка!

— Не знаю, правда ли, нет, а только люди говорят, будто его из комсомолов выгнали, — словно сообщая великую тайну, понизила голос до шепота Вера.

— За что ж ему такой позор вышел? — от удивительной новости Иван даже опустил вилку.

— Чего не знаю, того не знаю, — досадливо протянула Вера, — да только думается мне, и тут без Любки не обошлось. Как думаешь, Архипушка, может, стоит выйти на двор, посмотреть, как бы у них там чего не вышло? — Сгорая от любопытства, Вера заёрзала на скамье, обтянутой небеленым холстом, и просительно посмотрела на мужа.

— Сиди, где сидится, и не лезь, куда не просят, — коротко цыкнул он. — Хоть Кряжин и сопля, не чета покойному Савелию, а всё ж мужик, и в своих бабах разобраться должен сам, без помощников.

— Октябрь, ноябрь, декабрь, — а там — рукой подать, и я — дома, поженимся, станем жить, как люди, — сбивчиво шепча, Кирилл торопливо прикасался к шее Любы губами и в упоении, закрыв глаза, вдыхал незнакомый запах дорогих духов.

— А как живут люди? — безотрывно глядя через щель на небо, Люба неспешно застёгивала пуговки на блузке и, чувствуя на своей коже горячее дыхание Кирилла, улыбалась одними губами.

— Ну, как?.. — Кирилл, приподнявшись на локте, перевернулся на живот и, наклонившись над Любой, растерянно посмотрел ей в лицо. — Как живут другие, так и мы станем жить: Мишка в мае окончит первый класс, мы с тобой возьмём отпуск и поедем все втроём куда-нибудь на море… А ещё лучше не на море, а к нам, в Озерки. Ты напечёшь нам пирогов, накроешь стол белой скатертью, а мы будем есть и нахваливать.

— А потом?

— Потом? — Кирилл ненадолго задумался. — Потом мы вернёмся в Москву, станем работать. Я пойду на завод, обучусь какой-нибудь профессии, токаря, например, или слесаря. Ты уйдёшь из своего горкома, нечего тебе делать в этом собачнике, устроишься в какое-нибудь другое место, и заживём мы дружно и счастливо. А через годик… — уткнувшись в волосы Любы лицом, Кирилл тихо засмеялся, — через годик мы родим Мишке братика… или сестричку, это уж как получится.

— А на что мы будем жить… долго и счастливо? — От осознания ожидающей её перспективы жить на зарплату токаря, Любе стало смешно.

— Какая же ты меркантильная! — улыбнулся Кирилл и, наклонившись над Любой совсем близко, провёл языком по её губам. — Глупенькая, разве в деньгах счастье? Я же люблю тебя! Так ты согласна выйти за меня замуж?

— Ай-ай-ай! Женатый человек, а предлагает девушке такие глупости!

Вздрогнув от неожиданности, Кирилл вскочил, но, не удержав равновесия, снова повалился на сено, а Марья, принуждённо рассмеявшись, широко распахнула дверь и вошла в сарай.

— Какого чёрта ты сюда притащилась?! — Вытаращив глаза и дрожа от злости, Кирилл попытался заслонить собой Любу, но Марья, сделав полукруг, обошла сеновал и, скрестив руки на груди, остановилась прямо напротив лежащей на сене парочки.

— Извините, если не вовремя, просто за тобой, Люба, из Москвы прислали машину, вот я и решилась вас побеспокоить: не дело это, вы тут милуетесь, а шофёр за рулём, как на иголках.

— Какая, к чёрту, машина?! — в бешенстве закричал Кирилл и, чувствуя, как к его щекам приливает волна горячей крови, вскочил на ноги. — Если ты сейчас же не уберёшься с глаз моих долой, я не знаю, что я с тобой сделаю!

От нахлынувшей злобы зубы Кирилла скрипнули, и, сжав кулаки, он был уже готов броситься на Марью, когда спокойный голос Любы заставил его прирасти к месту:

— Чего ты кричишь на Машку, словно буйнопомешанный? Сядь и прекрати устраивать цирк.

От неожиданности Кирилл потерял дар речи. Широко раскрыв глаза, он несколько раз ошалело моргнул, потом перевёл взгляд с Марьи на Любу… обратно и, с трудом сглотнув, шевельнул тяжёлым языком:

— Что всё это значит?

— Это значит, что за мной прислали машину, и мне пора возвращаться в Москву. — Вычищая из волос сухие травинки, Люба неторопливо поднялась на ноги, искоса взглянула на вконец растерявшегося Кирилла и, с презрением усмехнувшись, отметила, насколько жалким и смешным выглядит её бывший избранник сердца.

— Какая ещё машина? Откуда она взялась? — Оторопело глядя перед собой, Кирилл никак не мог собраться с мыслями.

— Прости, Кирюша, но все те годы, что ты мужественно вёл борьбу с собой, нам с Минькой нужно было как-то жить.

— То, что ты говоришь, — ужасно! — Кирилл что есть силы стиснул кулаки, чувствуя, как на него волнами, постепенно, накатывает тошнота. — Это же… Это же значит, что ты продала себя за деньги!