Наталия Экономцева - Точка Женщины

Дзыыыыыыыыынь!

Рыжая успевает открыть дверь своего офиса, но не успевает войти внутрь. Начальник наскакивает на нее с вопросом: где она пропадала и почему никого не предупредила? Рыжая всхлипывает и моргает глазами. Что она может ответить? Что не помнит? Что и сама очень хотела бы это узнать? Рыжая шмыгает носом и делает единственно возможную в этой ситуации вещь: врет. Про свою старую бабушку, больницу и отсутствие телефона. Начальник обещает закрыть на это глаза в первый и последний раз.

Дзыыыыынь!

Дверь открывается.

Курьер бросает ей на стол свежую газету и уходит без единого слова. На первой полосе фотографии обломков разбитого самолета. Рыжая рассматривает остатки крыла и нечто покореженное, видимо раньше бывшее хвостовой частью. Не спеша она переходит к тексту. В последнее время она с большим удовольствием читает истории о людях, которым значительно хуже, чем ей самой. А ста шестидесяти восьми погибшим пассажирам и трем, находящимся в коме, наверняка хуже, чем Рыжей Анне, которая крутится в кресле и грызет орехи, хотя есть на рабочем месте строжайше запрещено руководством. Так вот, она внимательно читает текст и номер несчастного рейса кажется ей смутно знакомым. Рыжая открывает табличку в своем компьютере и понимает, что орехи застревают в горле: именно на этот самолет она забронировала два билета в позапрошлую пятницу. До самого вечера Рыжая ждет звонков от рыдающих родственников, но ничего не происходит. На следующее утро та же тишина. А еще через день, повинуясь странному импульсу, Рыжая набирает в поисковой системе слово «автокатастрофа» и сверяет номера разбившихся самолетов с данными своей таблички. После этого она набирает слова «теракт», «авария», «массовые отравления» и «исчезновение русских туристов за рубежом». Надо ли удивляться, что почти в каждой заметке находится что-то общее с табличкой Рыжей Анны? Общие имена и цифры пропадают год назад, как раз когда появился доктор, и возникают вновь — как раз тогда, когда он ушел, сменив номер мобильного телефона. Как она могла всего этого не замечать? И как этого не заметил больше никто в компании?! И остался бы доктор с Анной, если бы догадывался о разрушительных последствиях своего ухода? Рыжая знает, что нет. Вспоминает ли он о ней хотя бы иногда? Думает ли о том, что в другое время, в других обстоятельствах все могло бы сложиться совсем иначе? Самое главное — знать, кому можно задать вопрос, сказал не писатель. Рыжей некому задать свои вопросы, и она грустно считает минуты до конца рабочего дня и в одиночестве едет домой. Ей кажется, что она — одна во всем мире. Но если бы Рыжая знала, что в этот самый момент русский турист в Вене подносит ко рту несвежую сосиску, а доктор тихо напивается в ординаторской, проклиная тот день, когда опустил ключи в ящик, чувство глобальной сопричастности наверняка сделало бы Анну менее одинокой.

Вечером она набирает номер не писателя и слышит его бодрый голос в телефонной трубке.

— Здравствуйте, — говорит она, понимая, что не знает, как представиться, — не уверена, что вы меня помните… Вы недавно предлагали ответить на мои вопросы…

— Рыжая, солнечная женщина! — радостно выкрикивает не писатель. — Разве вас можно так просто забыть?! Да вас захочешь — не забудешь!

— Почему? — удивляется Рыжая.

— Потому, — говорит он, и его голос вдруг становится очень серьезным, — что с тех пор как мы с вами в последний раз разговаривали, я один раз сломал ногу, два раза застревал в лифте, три раза меня сбивала машина и еще несколько раз кусали собаки, но я сбился со счета…

Рыжая физически чувствует, как ее сердце уходит в пятки, а руки моментально становятся холодными. Неужели и он тоже? Неужели она приносит несчастья всем, кого встречает?

— Вы молчите? — весело спрашивает трубка. Как он может веселиться?!

— Я не знаю, что сказать, — еле слышно отвечает Рыжая.

— Милочка, извините. Это была шутка! Я не думал, что вы это так воспримете. Со мной все в полнейшем порядке. Но ваша реакция говорит о том, что вы уже заметили, что привносите в окружающий мир некую эээ… толику разрушения?

Рыжая застывает:

— Да как вы можете надо мной смеяться?!

— Извините еще раз. Я смеюсь не над вами. Я вообще — смеюсь, видите ли, это и помогает мне держаться вне вашего влияния, так сказать. Вы, наверное, хотите спросить меня, как приостановить процесс? Так вот, смейтесь больше.

— Я не могу, — мямлит Рыжая и чувствует, как ее глаза наполняются слезами.

— Нет! Только не плачьте! Вот черт! Вы слышали грохот? У меня на кухне сейчас шкаф со стены свалился.

— Из-за меня?

— Шутка! Вам не смешно?

— Слушайте, я ведь позвонила вам, чтобы задать важный вопрос. Вы можете отнестись к нему серьезно?

— Не могу, — эмоционально возражает не писатель. — И вам не советую. Кстати, что вы хотели спросить?

Но Рыжая уже вешает трубку, про себя ругая его последними словами. Заваривая успокаивающий час с ромашкой и мятой, она слышит под окнами отчаянный скрип тормозов и сразу за ним — удар одной машины о другую.

На следующий день она печатает заявление об отпуске по семейным обстоятельствам, звонит начальнику и аккуратно выключает компьютер.

Ей скоро двадцать пять, и каждый год из этих тридцати она была одна. Строго говоря, у нее конечно же, были мужчины, но откуда они появлялись и, что более существенно — куда они пропадали, так и осталось для нее тайной. Совсем уж строго говоря, один год из этих почти тридцати она была не одна, но об этом лучше не вспоминать. Так же, как и о том, что кроме одиночества она вполне может поплакать над словами «теракт», «авария», «массовые отравления» и «исчезновение русских туристов за рубежом». Правда, и об этом она прямо сейчас думать не будет.

Два дня Рыжая проводит дома взаперти, представляя себе автобусы, которые срываются в пропасть, самолеты, летящие в никуда, и маленькие кексики с изюмом и венские сосиски, которые наверняка были такими чудесными на вкус. Она представляет себе, как где-то на другом конце города доктор обнимает женщину, которую она никогда не видела и, будем надеяться, не увидит. Рыжая рыдает так, что слезы скатываются по щекам, потом по шее и груди, оставляя мокрые полосы практически до пупка. У нее нет сил ни одеваться, ни вытирать слезы. На третий день вечером Рыжая умывает свое чумазое лицо, завязывает волосы в хвост и едет в гости к подруге. Наверное, по дороге она не смотрит по сторонам и не замечает ничего вокруг. Иначе как объяснить, что она даже не услышала шагов злоумышленника, который во дворе подошел к ней сзади, обхватив рукой ее шею и мешая дышать? Она не успевает испугаться. Она не успевает даже подумать «Вот и все» или «этому всему» обрадоваться.