Елена Янге - Предсказание по таблетке

«Уже пять вечера, а я даже не созвонилась с Нютой!»

— Вы торопитесь? — спросил Дмитрий Павлович, и радость в его глазах сменилась тревогой.

— Нет, нет, до пятницы я абсолютно свободна!

— Почему до пятницы?

— Извините, у меня множество дурацких привычек! Одну из них я продемонстрировала только что. Когда я чувствую себя комфортно, на ум мне лезут высказывания литературных героев.

— Я бы не сказал, что это дурацкая привычка. Однако я что-то не припомню такого высказывания.

Моя фраза переключила его мышление, и Дмитрий Павлович напряг память.

— Не утруждайте себя, не вспомните! Так высказался не герой солидного произведения, а маленький Пятачок.

— Здесь я действительно пас! — улыбнулся он. — К глубокому сожалению, я давно не читал сказки.

— А я имею такую страстишку.

— У вас есть дети?

— К сожалению, нет! Сказки я читаю сама себе.

— Можно мне попросить вас об одном одолжении?

— Конечно!

— Вы не могли бы меня проводить домой?

— О чем разговор? Провожу, и с большим удовольствием!

Дмитрий Павлович встал со скамейки и взялся за трость. Не дожидаясь приглашения, я взяла его под руку, и мы тихо пошли по направлению к Лялиному переулку. Праздничная иллюминация освещала улицы, и казалось, мы движемся к новогоднему чуду.

«Наверное, все сейчас чего-то ждут. Чуда, подарка, друзей, неожиданных событий. Ничего удивительного! Наступает особая ночь — ночь, когда взрослые возвращаются в детство».

Передо мной пронеслись отрывки последних телевизионных передач. В них, как из новогоднего мешка, сыпались советы: во что одеться, что поставить на стол, что подарить. Я вспомнила, как внимательно их смотрел Олег.

«Он тоже ждал Нового года, а сейчас… Сейчас сидит, надувшись как сыч, и злится. Злится на меня, на мать, на наступающий праздник. Никто его не поздравил, никто не позвал к праздничному столу».

На мгновение мое сердце всполохнулось.

«Сам виноват!»

— Я живу в Яковоапостольском переулке, — сказал Дмитрий Павлович.

— Значит, вы — мой сосед.

Мы повернули в Яковоапостольский переулок и подошли к храму. Дмитрий Павлович широко перекрестился.

— Будем надеяться, Россия не пропадет! — тихо сказал он. — Бог даст, и в Казенной слободе зазвонят колокола.

Мы вошли в подъезд и поднялись на второй этаж.

— Вот я и дома!

Дмитрий Павлович открыл дверь и пропустил меня вперед.

— Проходите!

Он включил свет, и квартира озарилась множеством маленьких лампочек в потолке, на стенах, шкафах. Было впечатление, что я попала в уютную шкатулку, где живет много-много светлячков.

— Прошу вас!

Дмитрий Павлович взял меня за руку и провел в большую комнату.

— Мой кабинет, — сказал он и подошел к письменному столу, расположенному посреди комнаты.

Я села в кресло коричневой кожи и посмотрела на книжные шкафы. Книги, книги, книги! Стены и потолок кабинета были обшиты деревянными панелями и так же, как и холл, создавали иллюзию уютной шкатулки.

— Я — сторонник классического стиля, — заметил Дмитрий Павлович.

Из письменного стола он достал небольшой сейф, набрал код и вынул небольшую коробочку.

— Посмотрите! — сказал он.

Я подошла к столу и увидела перстень. Его камень блеснул в свете настольной лампы, и я вздрогнула. Это был точно такой же перстень, как и мой!

— Не может быть! — на сей раз воскликнула я.

— Я тоже так думал, — улыбнулся Дмитрий Павлович и взял лупу. Приблизив ее к перстню, он прочитал: «Наталье в день Нового 1916 года».

Я сняла свой перстенек и поднесла к лупе. То, что было написано на нем, я знала наизусть: «Софии в день Нового 1916 года».

— Вот так, девочка моя! — сказал Дмитрий Павлович. — Оказывается, чудеса бывают! Через восемьдесят восемь лет встретились если не сестры, то их ближайшие родственники.

Некоторое время мы молча рассматривали друг друга. В моих висках, не останавливаясь, стучали мамины слова:

«Есть только два таких перстня: один принадлежал моей матери, другой — ее сестре Наталье».

— Откуда он у вас? — придя в себя, спросила я.

— Это перстень моей сестры — Натальи Дмитриевны Лопухиной.

— Значит, я — ваша внучатая племянница?

Дмитрий Павлович одернул пиджак и, вытянувшись во весь рост, посмотрел на меня. Его губы слегка дрожали, а по гладковыбритой щеке ползла маленькая слеза. Увидев эту слезу, я почувствовала такую радость, такое облегчение, что бросилась к нему и уткнулась в его грудь.

— Дмитрий Павлович, миленький, неужели я теперь не одна?

Он крепко прижал меня, и я услышала, как стучит его сердце.

— Ничего, ничего! — шептал он. — От радости не умирают.

До Нового года оставалось несколько часов. После пережитого волнения некоторое время мы приходили в себя, затем решили выпить по чашке кофе. Дмитрий Павлович отправился на кухню, а я, как тень, поплелась за ним. До меня еще не доходило, что этот величественный старик — мой родственник.

«Единственный родственник! Дедушка! — думала я, сидя на небольшом кухонном диванчике. — Скажи кому, не поверят!»

Я поглядывала то на перстенек, то на неторопливые движения Дмитрия Павловича и пребывала в состоянии блаженства.

«Как хорошо, когда у тебя есть близкий человек! Пришел к нему в гости и сиди себе. Не хочешь говорить — не говори, он тебя и без слов поймет».

— Сейчас я приготовлю вам, то есть тебе, Риточка, кофе с вином, — сказал он. — Ты пила такой кофе?

— Нет.

— А как ты относишься к кофе?

— С него я начинаю свой день.

— Вот что выясняется! — улыбнулся Дмитрий Павлович. — Мы, оказывается, кофеманы!

Он насыпал в турку кофе, залил горячей водой, всыпал щепотку корицы и апельсиновой цедры и посмотрел на меня.

— Какие планы на Новый год?

— Если не возражаете, я буду у вас.

— Милая моя, я об этом только и мечтаю!

Я улыбнулась и опять нырнула в свои мысли.

«Приятно, когда мечтают встречать Новый год именно с тобой! Несколько часов назад об этом никто не мечтал, а сейчас… Сейчас все чудесным образом изменилось!»

— Половину работы я уже сделал!

Дмитрий Павлович налил горячий кофе в высокую кружку, добавил туда рюмку желтоватого вина и включил миксер.

— В приготовлении такого кофе есть три маленькие хитрости, — заметил он. — Первая — строгое соблюдения технологии, вторая и третья хитрости связаны с качеством кофе и портвейна.

Дмитрий Павлович продолжал священнодействовать, а я продолжала пребывать в расслабленно-восторженном состоянии. Можно было сказать так: я наслаждалась. Наслаждалась всем — необычным запахом кофе, неторопливыми движениями Дмитрия Павловича, удобным мягким диванчиком, приглушенным светом двух бра.

— А теперь кофе медленно нальем в бокалы…