Елена Янге - Предсказание по таблетке

Дмитрий Павлович поставил передо мной бокал и аккуратно поместил на его край апельсиновую дольку.

— Вы случайно не работали в ресторане? — спросила я.

— К сожалению, нет!

— Почему к сожалению?

— Иначе я угостил бы тебя чем-нибудь вкусненьким.

Дмитрий Павлович поднял салфетку с сервировочного стола, и я увидела тарелочки, закрытые пищевой пленкой.

— Мы с тобой не пропадем! Анна Макаровна кое-что приготовила.

— Я тоже умею готовить, например, мясо…

— Очень хорошо! В следующий раз ты приготовишь мясное рагу. Надеюсь, мы будем часто встречаться?

— Мы будем встречаться каждый день! — воскликнула я. — Прогуливаться по ближайшим переулкам, ходить друг к другу в гости…

Дмитрий Павлович, по всей вероятности, хотел спросить о моем семейном положении, однако природная деликатность оказалась сильнее. Мне же было так хорошо, что желания рассказывать об Олеге не было.

— Можно вас кое о чем попросить?

— Пожалуйста! Теперь я полностью принадлежу только тебе.

«Совсем, как в детстве. По-моему, эту фразу любил повторять папа».

— Зовите меня Мариной.

— Чудесно! — с готовностью отозвался он. — Как понимаю, это домашнее имя?

— Совершенно верно, имя для особо близких людей!

— Благодарю за доверие, — церемонно поклонился Дмитрий Павлович.

— В детстве мама называла меня Маришей, все остальные — Мариной. Теперь же меня зовут Маргаритой Владимировной или Ритой, а Мариной называет только Варька.

— Варька? Это твоя подруга?

— Самая детская!

— Оригинально звучит: «Самая детская!» Согласись, необычно?

— Варька — тоже необычная! Со встречи с ней начались предновогодние чудеса. Наверное, я попала в волшебную полосу! Она началась тридцатого декабря или…

Я вспомнила последний день четверти.

«А может быть, она началась с подарка 11 «Б»?»

— Впрочем, неважно когда! Главное, эти дни перевернули мою пресную жизнь!

— Уже хорошо! — отозвался Дмитрий Павлович. — Готов предположить, что и я попал в твою полосу. Видимо, где-то на небесах было принято решение: подарить мне на старости лет самый большой подарок.

— Неужели я — ваш самый большой подарок?

— Да, моя девочка! — очень серьезно ответил Дмитрий Павлович. — До сих пор я о таком подарке даже и не мечтал.

— У вас не было детей?

— Ни у меня, ни у Натали!

Дмитрий Павлович снял пенсне и, достав из кармана бархотку, стал его долго и тщательно протирать. Видимо, к этой процедуре он прибегал, когда начинал волноваться.

— Знаешь, что в тебе самое привлекательное? — неожиданно спросил он.

— Нет.

— Твоя непосредственность! Ты очень похожа на молоденькую, неопытную девушку! У меня постоянно возникает желание тебя защищать. Не знаю от кого или от чего.

— А у меня возникает желание спрятаться под чье-то крыло.

— Просто замечательно! Мое крыло — хоть и старое, но, поверь, большое и надежное.

— Как только я вас увидела, у меня промелькнула мысль: наверное, таким был мой дедушка. Вы мне даже показались похожим на старого князя. Не в смысле возраста, а так! — быстро добавила я.

— А я и есть старый князь! — засмеялся Дмитрий Павлович.

— С вами мне удивительно легко! Хочется рассказывать то, что я бы никому не сказала.

— Например?

Я округлила глаза и таинственно посмотрела на Дмитрия Павловича.

— Например, я слышала, что мне сказал Дед Мороз.

Дмитрий Павлович молча взял мою руку и поцеловал пальцы.

— Удивительно! — сказал он. — Когда ты так таинственно смотришь на меня, я вспоминаю свою маму. Она тоже верила в чудеса и в душе была бесконечным романтиком.

Дмитрий Павлович посмотрел на часы и воскликнул:

— Так мы с тобой и Новый год пропустим! Ты знаешь, который сейчас час?

— Наверное, около девяти.

— Десять тридцать! А это значит, мы должны решить, где встречать Новый год?

— Как где?

— В кабинете или на кухне?..

— Наверное, в кабинете. Он такой загадочный!

— Если бы мы были во Франции, я бы не спрашивал. В обычных парижских квартирах кухни — четыре-пять квадратных метров. Правда, и комнаты небольшие.

— Почему?

— Там очень дорогое жилье.

— Моих сбережений не хватило бы даже на один метр. Как у кума Тыквы.

— Я уже не спрашиваю: «Кто такой кум Тыква?» — улыбнулся Дмитрий Павлович. — Опыт общения с загадочной незнакомкой показал, что я безнадежно отстал от детской литературы…

Он подхватил сервировочный столик и покатил его в кабинет.

— Может быть, мне помочь?

— Зажги свечи, а я принесу шампанское.

Дмитрий Павлович махнул в сторону окна и вышел. Я подошла к окну и замерла. На высокой круглой тумбе стоял величественный бронзовый канделябр. Он походил на старое дерево, ствол которого был покрыт таинственными письменами. Корявые корни дерева напоминали вздувшиеся на руках вены, ветви причудливо изгибались и заканчивались большими чашечками-подсвечниками, листьями были тонкие хрустальные подвески, державшиеся на крохотных бронзовых колечках.

Я дотронулась до одного из них, и, отбрасывая свет бра в разные стороны, лист задрожал.

— Нравится? — входя в кабинет, спросил Дмитрий Павлович.

— Необыкновенно! — воскликнула я. — Кажется, что этот канделябр перенесся сюда из опочивальни короля.

— Я привез его из Индии. Не знаю, сколько ему лет, но то, что канделябр старинный, не сомневаюсь.

— Такое впечатление, что он изображает дерево жизни.

Я провела пальцем по бронзовому стволу.

— Именно так и сказал продавец: «Дерево жизни, сэр, загадочное и непостижимое!»

Дмитрий Павлович расстелил зеленые салфетки и на одну из них поставил небольшое серебряное ведерко, из которого выглядывала бутылка с шампанским. Я не без трепета чиркнула спичкой и поднесла ее к витиеватым свечам. Одна свеча, вторая… седьмая. Свечи замерцали, затем язычки пламени потянулись вверх, наконец бронзовое дерево осветилось и хрустальные листочки зазвенели. Загадочные письмена задвигались и поползли по стволу вниз.

«Как будто проносится человеческая жизнь. Жизнь замерцала, вспыхнула и погасла».

Дмитрий Павлович молча хлопотал около журнального столика и не мешал наслаждаться старинным канделябром.

— Меня он тоже завораживает. Глядя на старинные письмена, трепещущие листочки, освещенный свечами ствол, успокаиваешься и становишься мудрее. Понимаешь, что большую часть жизни мы проводим в суете.

Он вздохнул и сел в кресло.

— Взять, например, мою жизнь. Работал редактором Французского информационного агентства, во время войны стал военным корреспондентом, затем — сотрудником русской секции французского радио и телевидения. Кажется, какая жизнь! Все время среди новостей, в общении. Поезда, самолеты, автомобили! Застолья с друзьями, бесконечные интервью, бессонные ночи. Не жизнь, а романтика! Всем нужен, всегда — желанный гость. Записная книжка лопается от записей. Что еще надо? Ты мне сейчас скажешь: «Нужна семья». Не спорю! Но семья — это сначала двое, затем трое… Значит, надо найти половину. А когда? Я все время спешил! Мне даже некогда было оглянуться, некогда подумать! Вот и хватал то, что рядом. Одно не то, другое… Затем наступило разочарование. Стало казаться, все женщины — пусты, неискренни и меркантильны. А ведь в моем окружении были и настоящие женщины! Только не рядом, а в стороне. Такие женщины не лезли на глаза, они наблюдали и мечтали. Думаю, они наивно думали, что суженый сам их найдет. Однако суженому некогда! Вот он и пронесся мимо, даже не заметив предназначенную ему половину. А дальше то, что и должно было быть: волосы поредели, лицо покрылось морщинами, телефон замолчал, на службе отодвинули и забыли. Наконец наступило время, когда понял, что по большому счету никому не нужен, а благополучие — это воздушный шар.