Ольга Шумяцкая - Комедия дель арте

В их маленьком городке Дольчевита содержала кафе на главной площади с домашней выпечкой и сложным агрегатом для приготовления кофе «капуччино» с корицей, гвоздикой и тертым шоколадом. Первым делом она попыталась приспособить Челентано к бизнесу, поставила к духовке и велела выпекать плюшки с повидлом. Челентано выпек противень плюшек, после чего 27 человек были госпитализированы с диагнозом «острое кишечное расстройство». Пятеро из них настоятельно нуждались в реанимации. Дольчевита подумала-подумала и поставила Челентано к кофейному агрегату, после чего 15 человек были госпитализированы с диагнозом «острая сердечная недостаточность». У троих наблюдалась остановка сердца. Дольчевита подумала-подумала, дала ему в руки швабру и велела убирать мусор, после чего 134 человека подскользнулись на огрызках, окурках, объедках, 89 упали, семеро сломали ногу, а один — шею. Дольчевита подумала-подумала и решила, что ее муженек ни к чему не пригоден. Однако решила дать ему последний шанс. Нарядила в малиновые штаны, на шею повязала красный платок, на пояс — передник и назначила официантом. Вот тут-то и свершилось.

Девицу эту в красной кожаной юбке Челентано заприметил сразу, как только она вошла в кафе. Девица села за столик и приняла вызывающую позу: отставила в сторону одну из клетчатых ног и зазывно улыбнулась нашему герою. Челентано сначала поразило то обстоятельство, что нога была клетчатой, но потом он сообразил, что никакая это не клетка, а сетчатые чулки. Порочная девица поманила Челентано пальчиком и сделала заказ. Заказ был пустяшный — булочка и чашка чаю без лимона. Потом девица еще раз улыбнулась и подмигнула: мол, что же ты, друг сердешный, стоишь, чего пялишься, как облезлый баран на новые ворота, давай, двигай ластами.

Челентано действительно пялился на девицу с большой опаской. Сначала ему показалось, что он ошибся, что не его эта нахалка зазывает в свои клетчатые сети. Однако девица завлекала именно его, и никого другого. В голове у Челентано пронесся легкий ветерок, и стало пусто-пусто. А потом полно-полно. Голова наполнилась разноцветными воздушными шариками и мыльными пузырями, которые плавали там в хаотическом порядке и время от времени лопались, издавая мелодичный звон, похожий на смех девицы. В носу у него защекотало и запузырилось, будто кто-то поднес ему стакан лимонада «Пиноккио», в груди запело и затанцевало. Обтресканное кафе вдруг расцветилось невиданными цветами. «Прямо книжка-раскраска!» — только и успел подумать Челентано, а ноги уже сами несли его к столику, где сидела девица, с подносом, на котором болталась чашка и чай выплескивал на пошлую пластмассу всю свою горячность. Это у Челентано дрожали руки. Он чувствовал перемену участи. К тому же это была первая любовная авантюра в его жизни, и он испытывал ощущения, несовместимые с моральным обликом ответственного квартиросъемщика. Все тело его зудело и ныло. Чесотка нетерпения затрагивала самые интимные его части от корней волос до ногтевых лунок. Челентано двигался к девице в состоянии наркотического опьянения, а та помахивала длинными белыми космами, шевелила коленками, подрагивала лопатками, изгибала тонкую шейку. Наконец она выпила свой чай, слопала булку и поманила его пальчиком.

— Сколько с меня? — спросила девица грудным голосом.

Челентано назвал сумму. Девица покопалась в сумке, нашарила мелочь и высыпала на блюдечко. Это и был момент истины. Глядя на деньги, брошенные ему слабой женской рукой, Челентано ощутил прилив такой невиданной силы, что схватил девицу за руку, сдернул со стула и поволок в подсобку. Там он бросил девушку на батарею центрального отопления и повалился на нее всем своим изголодавшимся телом. На ощупь она была мягкая, но упругая. Как свежевыпеченная булочка. Челентано мял булочку и постанывал от удовольствия.

— Так бы и съел! — покусывая теплую сдобу, бурчал Челентано.

В розовой байковой рубашке и галошах на босу ногу глядела на них бедная Дольчевита, стоя в проеме двери.

На следующий день Челентано собрал вещички и уехал в Венецию, где поступил на работу в кафе на площади Сан-Марко. Там он сначала был разнорабочим, потом дослужился до официанта, а потом и до певца. И свои отношения с противоположным полом всегда выстраивал по четкому тарифу: 25 евро за все. Иногда он обслуживал зараз двух-трех клиенток, однако тарифную сетку никогда не менял.

— Вот такая, девочки, история! — печально вздохнула Мурка.

— Да-а, — протянула я. — Мне это напоминает одну мою приятельницу, которая поехала с любовником на курорт, за его, естественно, счет, а с мужа взяла деньги на проезд и путевки.

Мурка зевнула.

— Давайте поспим, что ли. У нас у всех была трудная ночь.

Мурка забралась под одеяло, Мышка свернулась калачиком на своей раскладушке, а я пошла в ванную. После ночи, проведенной в одной комнате с Марио, очень, знаете ли, хотелось помыться. Я стояла под душем и думала о таинственных незнакомцах, пересекающих траекторию нашего движения по Апеннинскому полуострову. Что ждет нас впереди? Чего опасаться? К чему готовиться? Хватит ли у нас сил противостоять мужской стихии? Я выбралась из душа, завернулась в полотенце и пошлепала в комнату. В комнате стояла кромешная темень. Мурка похрапывала, Мышка посвистывала. Я легла в постель, и тут что-то острое и холодное кольнуло меня в руку. Я ойкнула, вскочила и зажгла свет. Неужели Мурка нашла свой альпеншток и засунула его в кровать? Задрав кверху длинный деревянный нос, на соседней кровати лежала моя лучшая подруга в маске Пиноккио. Из руки моей сочилась кровь.

Я пихнула Мурку в бок.

— Мура, почему ты в маске?

Мурка пробормотала что-то невнятное.

— Мура! Ты не задохнулась?

— Я не задохнулась, — глухо пробурчала Мурка из-под маски. — Вы что, кино не смотрите? На Западе все спят в масках от дневного света.

— Так это матерчатые маски, вроде очков! И где ты видишь дневной свет? Ты же шторы задернула!

— У меня другой маски нет, — недовольно проворчала Мурка. — А шторы тут ни при чем. На Западе солнце рано встает.

— Оно рано встает на Востоке!

— Значит, на Западе поздно садится, — отрезала Мурка и повернулась на бок.

Я погасила свет, легла в постель и закрыла глаза. Черные полумаски, деревянные носы, мохнатые помпоны и клетчатые юбки кружились передо мной в безумном хороводе, и вместе с ними кружилась и плыла я. Быстрее, быстрее, быстрее, еще быстрее…

Кто-то энергично тряс меня за плечо. Я встряхнулась и открыла глаза.

— Мопс, ты спишь? — услышала я робкий шепот.

Надо мной стояла Мышка в теплой ночной рубашке с длинными рукавами, завязанной под горлом голубой ленточкой.