Ольга Шумяцкая - Комедия дель арте

Мышка тупо глядит на дверной замок. Дверной замок тупо глядит на Мышку. Вдруг дверь опять распахивается. Мурка высовывает в щель кудлатую голову. За ее спиной гаденько улыбается Чегевара.

— Да, и скажи Мопси, пусть свяжется с нашим посольством и закажет экстрадицию с доставкой на дом! Это так романтично! Задействуем спецслужбы, вернемся на родину с триумфом!

И засовывает кудлатую башку обратно в камеру.

Два дюжих карабинера подходят к Мыши, берут ее под локотки и, подталкивая коленками под попу, выволакивают на улицу. Я быстро выбегаю на улицу, пока со мной не сделали то же самое. Карабинеры кидают мне Мышку, как мешок с картошкой. Мышь абсолютно деморализована и потому не сопротивляется. Впрочем, она и в нормальном состоянии к сопротивлению не способна. Она падает мне на колени и рыдает.

— Что, действительно пытали? — осторожно спрашиваю я. — А что хотели узнать? Имена, пароли, явки? Маршрут следования по их замечательной стране? Номер рейса «Венеция — Москва»? Местоположение секретных объектов, где Мурка покупает трусы?

Мышь мотает одуванчиковой головой. Мышь давится слезами. Мышь икает. Мышь не в себе. Я вытираю ей сопли.

— Что, неужели — она их пытала?

Мышь снова мотает одуванчиковой головой.

— Она… она сошла с ума!

— Не плачь, Мышь. — Я пытаюсь утешить свою впечатлительную подругу. — Что-что, а сумасшествие Мурке не грозит. Она прекрасно знает, что делает. Пошли к папаше Тодеро в пиццерию, а? Переночуем, как люди.

— Нет, — говорит Мышка, шмыгая носом. — Ты как хочешь, а я не пойду. С ней останусь. Мало ли что.

И она кладет голову мне на плечо. Что мне остается делать? Мышка настоящая подруга. Верная и самоотверженная. Вот за что я ее люблю. Я баюкаю ее, и через минуту она мирно засыпает у меня на плече. Я тоже начинаю дремать. Но прежде чем заснуть, я расскажу вам историю Чегевары.

Папа Чегевары имел очень твердые взгляды на жизнь. Он считал, что убеждения менять стыдно. И никогда не менял. Просто потому, что никаких убеждений отродясь не имел. Ведь если у вас нету тети, ее и менять не надо. Правда же? Вот, к примеру, пальто. Или ботинки. Или даже чугунная сковородка. С годами пальто ветшает, ботинки снашиваются, сковородка покрывается жуткой черной накипью, которую невозможно отшкрябать ни одной металлической щеткой. Приходится идти в магазин и покупать новые. За деньги. Папа Чегевары очень презирал людей, которые за деньги покупают новые убеждения. Ну, то есть за чужие убеждения берут еще и чужие деньги, а потом эти убеждения выдают за свои. Папа Чегевары никогда никому не продавался. Он считал, что пусть лучше у него вообще не будет убеждений, чем его обвинят в какой-нибудь гадости вроде продажности или измены. Он и Чегевару воспитал в том же духе.

— Дорогой мой сыночек, — говаривал, бывало, папа Чегеваре, — никогда не меняй своих убеждений!

— Каких? — спрашивал Чегевара, который всегда мыслил очень конкретно.

— Никаких! — также конкретно отвечал папа.

На этом месте Чегевара обыкновенно задумывался. Его так и подмывало попросить папу составить список убеждений по алфавиту с подробной инструкцией возле каждого, почему его нельзя менять. Но что-то останавливало юного борца с оппортунизмом. Ему почему-то казалось, что никакого списка он от папы не получит, даже если будет очень настаивать. А ставить папу в неудобное положение тоже не хотелось. Все-таки родной.

И решил Чегевара тоже не иметь никаких убеждений. Так спокойней.

В школе он был самым послушным мальчиком. Скажет учительница: «После уроков идем в зоопарк!» — Чегевара идет первым и даже лезет в клетку с тигром. Скажет учительница: «После уроков никто не расходится! Будем сидеть в классе и делать работу над ошибками!» — Чегевара сидит в классе, как пень, и делает работу над ошибками, даже если не посадил в контрольной ни одной ошибки. Скажет учительница: «Сегодня Джованни дернул за косичку Лючию. Давайте дружно объявим ему бойкот!» — Чегевара первым перестает разговаривать с бедным Джованни, даже если сам накануне ободрал Лючии все волосы на голове. С кажет учительница: «Давайте поаплодируем Джованни! Он сегодня перевел бабушку через дорогу!» — Чегевара первым начинает хлопать в ладоши, хотя знает прекрасно, что Джованни пригрозил дать бабке тумака, если она сей секунд не пойдет на другую сторону. Вот такой человек был наш Чегевара.

Случалось Чегеваре и самому схлопотать тумака от одноклассников. Но это нечасто, только когда учительница просила его на кого-нибудь настучать и он быстро соглашался. К тому времени, когда ученики должны были вылететь из школьного гнезда, одноклассники окончательно отвернулись от Чегевары, и он слонялся по коридорам и классам совершенно одинокий. Так прошло его детство и наступила юность. Юность у Чегевары была безрадостная. В университет он не поступил, потому что боялся нос высунуть из своего внутреннего заточения и сморозить что-нибудь убедительное. А неубедительное никому не требовалось. Папа подумал-подумал и определил Чегевару на работу. Как вы думаете, куда можно пойти работать в этой прекрасной стране? Правильно. На макаронную фабрику. Тут Мурка, которая рассказывала нам эту историю, когда мы через день уезжали из Файенце, облизнулась.

Так вот, макаронная фабрика. Макароны Чегевара с детства терпеть не мог и всегда развешивал по краям тарелки, когда мама подавала их на обед. Поэтому устраивать его дегустатором смысла не было. Он бы забраковал им весь ассортимент выпускаемой продукции. Разрабатывать новые рецепты он тоже был не в состоянии, потому что не знал ни одного ингредиента из тех, что входят в состав макарон. Можно было бы устроиться директором. Но опыт менеджмента у нашего героя отсутствовал начисто. Да и желания кем-то руководить не наблюдалось. Все-таки в этом деле требуется придерживаться строгих принципов. Пришлось идти в рекламный отдел. И обнаружился у Чегевары редкий талант. Что бы ни выпустила эта, между прочим, весьма занюханная фабричка, какую бы отраву ни выбросила на прилавки магазинов, реклама Чегевары повышала объемы продаж до невиданной высоты. Не буду вдаваться в технические подробности, скажу только, что через год они уже получали золотую медаль на выставке достижений макаронных изделий. И все благодаря нашему Чегеваре.

А тем временем сам Чегевара увядал. Он совершенно исписался и был морально удручен необходимостью воспевать эту склизкую тестяную гадость. И вот сидел он как-то за своим столом в рекламном отделе и думал, чего бы такого интересненького ему еще написать. И в голову ему пришли огненные строки.