Диана Гэблдон - Написано кровью моего сердца. Книга 1. Перипетии судьбы [litres]

– Ты мужчина, черт бы тебя побрал! – Я выдернула руку и отвернулась, но он взял меня за плечо и повернул к себе.

– Вот именно, я мужчина. – Уголки его губ на миг печально опустились, но голубые глаза смотрели по-прежнему решительно. – Тебе кажется, ты смирилась с тем, каков я есть, но, по-моему, ты не знаешь, что это такое. Если понадобится, я не только пролью свою собственную кровь, но и пожертвую другими – не только врагами, но и друзьями… даже родственниками.

Его рука упала, напряженные плечи расслабились, и Джейми повернулся к двери.

– Приходи, когда будешь готова, саксоночка.

Я ошеломленно заморгала и кинулась за Джейми, бросив не до конца собранную сумку.

– Джейми!

Он стоял в магазине с Анри-Кристианом на руках и прощался с девочками и Марсали. Жермена не было видно, дуется, наверное. Джейми посмотрел на меня и улыбнулся.

– Я не собирался уходить без тебя, саксоночка. И торопить тебя не хотел. Ты…

– Знаю. Я просто… я должна тебе кое-что сказать.

Детские головки тут же повернулись ко мне, словно птенцы в гнезде, маленькие розовые ротики открылись от любопытства. Наверное, лучше было подождать, пока мы не выедем, но мне казалось важным сказать это сейчас, успокоить Джейми и дать ему знать, что я и в самом деле его понимаю.

– Это из-за Уильяма, – выпалила я, и лицо Джейми на миг потемнело, словно зеркало, на которое дохнули. Да, я все понимала.

– Иди-ка сюда, a bhalaich. – Марсали забрала у Джейми Анри-Кристиана и поставила на пол. – Ох! Ты весишь больше, чем я, малыш! Девочки, идите, дедушка еще никуда не уходит. Помогите мне собрать бабушкины вещи.

Дети послушно посеменили за ней, то и дело с любопытством оглядываясь. Дети ненавидят тайны, которые принадлежат не им. Я посмотрела на них, потом повернулась к Джейми.

– Не уверена, что они знают об Уильяме. Наверное, Марсали и Фергус знают, раз уж…

– Раз уж Дженни сказала им. Да, они знают. – Джейми на миг поднял глаза и снова посмотрел на меня. – В чем дело, саксоночка?

– Он не может сражаться. Не важно, что будет делать английская армия, но Уильям после Саратоги был отпущен на таком условии. Знаешь о конвенционной армии?

– Знаю. – Он сжал мою руку. – Ты хочешь сказать, что ему нельзя брать в руки оружие, пока его не обменяли, – а его ведь не обменяли?

– Именно так. Никого не обменяют, пока король и Конгресс не придут к соглашению. – Я с облегчением увидела, как оживился Джейми, и продолжила: – Джон несколько месяцев пытался его обменять, но не получалось. – Махнув рукой, я позабыла про короля и Конгресс и улыбнулась Джейми. – Ты не встретишь его на поле боя.

– Taing do Dhia [58] Слава Богу ( гэльск. ). , – закрыв на миг глаза, произнес он. – Я все время думал, – когда не беспокоился о тебе, саксоночка, – о третьем разе. Он может оказаться роковым.

– О третьем разе? Что ты… Отпусти мои пальцы, а? Они онемели.

Охнув, он нежно поцеловал мои пальцы и отпустил их.

– Прости, саксоночка. Я имел в виду, что я уже дважды стрелял в парня и промахивался буквально на дюйм. Если я выстрелю в него третий раз… в сражении всякое может случиться… Я видел во сне… а, не важно. – Он махнул рукой и отвернулся, но я схватила его за плечо, останавливая. Я знала, что ему снится, и слышала, как он стонал прошлой ночью, сражаясь с кошмарами.

– Каллоден? Он снова тебе снится? – тихо спросила я, надеясь, что это и в самом деле был Каллоден, а не Уэнтворт. После кошмаров об Уэнтворте он просыпался в поту, напряженный, и не хотел, чтобы его касались. Прошлой ночью он не просыпался, но вертелся и стонал, пока я не обняла его. Тогда он затих, дрожа и уткнувшись лбом мне в грудь.

Джейми слабо пожал плечами и коснулся моего лица.

– Я никогда не забывал о нем, саксоночка, – так же тихо ответил он. – И никогда не забуду. Но рядом с тобой мне спится легче.

Это оказалось совершенно обычное здание из красного кирпича. Скромное – ни фронтона, ни резных каменных перемычек, – однако солидное. Йен настороженно смотрел на него. Дом Филадельфийского ежегодного собрания, самого значимого для американских Друзей. Куда уж солидней.

– Это как Ватикан? – спросил он Рэйчел. – Или больше похоже на дворец архиепископа?

Рэйчел фыркнула.

– Тебе он кажется похожим на дворец? – Она говорила спокойным тоном, но жилка под ухом билась часто.

– Скорее, на банк.

Рэйчел засмеялась, но тут же умолкла, глянув через плечо. Будто боялась, что кто-нибудь выйдет из дома и отругает ее за веселье.

– Что здесь делают? – полюбопытствовал Йен. – Это дом для больших собраний?

– Да. А еще здесь заключают сделки. На ежегодных собраниях рассматривают дела, имеющие отношения к… думаю, ты назвал бы это принципом, но мы зовем это верой и обычаем. Здесь хранятся книги, в которые записывают результаты очередного собрания. И вопросы. – Она внезапно улыбнулась, и у Йена сердце забилось чаще. – Думаю, тебе эти вопросы покажутся знакомыми – они похожи на те, о которых ты рассказывал, когда описывал испытание совести перед твоей исповедью.

– Вот как, – сказал Йен, но решил не развивать тему. Он не был на исповеди уже несколько лет, но его это не беспокоило – он считал, что еще недостаточно нагрешил. – А эти ваши вера и обычай говорят о том, что ты не должен присоединяться к Континентальной армии, даже если не будешь брать в руки оружие?

Он тут же пожалел о своем вопросе – сияние в глазах Рэйчел на миг угасло. Глубоко вздохнув, она посмотрела на него и сказала:

– Нет, это будет всего лишь мнением – официальным мнением. Прежде чем вынести решение, Друзья обсуждают все точки зрения. И не важно, будет это решение положительным или нет. – Перед последним словом она едва заметно запнулась, но Йен уловил заминку. Соломенная шляпка Рэйчел слегка съехала набок, и он вынул из нее булавку, поправил шляпку и воткнул булавку обратно.

– Если решение окажется не в нашу пользу и мы не сможем найти собрание, которое примет нас, малышка, то что мы тогда будем делать?

Рэйчел поджала губы, но посмотрела ему в глаза.

– Друзей женят не их собрания и не священники или пасторы. Друзья просто женятся друг на друге. И мы поженимся. – Она сглотнула. – Как-нибудь.

Пузырьки дурных предчувствий, что копились у него в животе все утро, начали всплывать, и Йен прикрыл ладонью рот, чтобы приглушить отрыжку. Когда он нервничал, ему кусок в рот не лез, и потому этим утром он не завтракал. Йен из вежливости немного отвернулся и вдруг заметил двоих человек, вышедших из-за угла.

– Глянь, там твой брат. И для квакера он слишком хорошо одет.

Дензил облачился в мундир солдата Континентальной армии. Квакер выглядел напряженным, будто охотничий пес, которому на шею повязали бант. Йен постарался не выказать удивления и просто кивнул будущему зятю. Невеста Денни подобной сдержанностью не обладала.