Итсасо Мадарьяга - Одинокие сердца

Как-то раз Шон уехал утром в Лондон, чтобы взглянуть на новые образцы тканей, предлагаемые ему поставщиком, и так и не вернулся. Ближе к вечеру Шарлотте сообщили, что, когда ее муж покупал новую партию тканей, с ним случился сердечный приступ и он умер. На тот момент оставалось несколько дней до шестой годовщины их свадьбы.

После смерти мужа Шарлотта узнала, что здание, в котором размещалось ателье, еще два года назад перешло в собственность Шона и что ей от мужа осталось небольшое состояние. По совету знакомого юриста она сдала ателье в аренду работавшему у Шона подмастерью, который к тому моменту уже очень хорошо освоил искусство шитья, и стала получать стабильный доход, позволяющий ей жить не бедствуя. Она купила себе домик на окраине города, назвала его «Роуз-Гарден» — «Розовый сад» — и занялась выращиванием роз и вообще работой в саду. Постепенно Шарлотта достигла такого мастерства, что стала писать статьи в местный журнал, посвященный садоводству, а некоторые из ее статей даже публиковали в журналах «Деревенская жизнь» и «Хорошее хозяйство». Шарлотта усиленно работала над выведением новых сортов роз, занося сведения о результатах своих усилий в специальный дневник, и затем ее заметки были изданы в виде отдельной книги, посвященной разведению роз. Еще Шарлотта построила рядом с домом оранжерею, в которой выращивала розовые кусты, продавая часть из них в большие муниципальные или же мелкие частные оранжереи. В общем, благодаря публикации статей в журналах, разведению и продаже роз, изданию книг и получению арендной платы за ателье она сумела обеспечить себе вполне достаточный для нее уровень жизни и финансовой независимости, причем занимаясь только тем, чем ей нравилось заниматься. В городе Шарлотта пользовалась репутацией чудачки, потому что жила одна и почти не поддерживала ни с кем регулярных отношений, хотя все в округе ее знали и она вела себя очень любезно с каждым, кто с ней здоровался, покупал у нее розовые кусты или же просто просил совета. Она также иногда приходила взглянуть на сады других людей и высказывала свое мнение по поводу того, что могло быть причиной плохого роста розовых кустов, объясняла, как эти кусты лучше пересаживать, и показывала, какое место в саду будет для них наиболее подходящим.

Виолетте ее сестра казалась кладезем мудрости, образцом независимости и мужества и — это Виолетта осознала лишь с годами — живым примером того, что женщина вполне может разобраться в себе и выбрать свой способ общения с окружающим миром, позволяющий ей быть для этого мира полезной.

Виолетта никогда не спрашивала себя, а какую цену ее сестре пришлось заплатить за образ жизни, который она вела, и сознательно ли она выбрала для себя именно этот путь. Шарлотте не исполнилось еще и тридцати лет, когда она стала вдовой. Жить на белом свете ей предстояло еще очень долго, но только вот разделить эту жизнь было не с кем. Перед самой свадьбой Шарлотта сказала Виолетте, что выйдет замуж только один раз. Пока что Шарлотта держала свое слово, и поскольку ей уже исполнилось шестьдесят восемь лет, Виолетта была уверена, что она его не нарушит. Что Виолетту в последнее время удивляло — так это то, что ее сестра проявила в данном вопросе такую стойкость, зная при этом, что может иметь детей. Как бы там ни было, Шарлотта приняла решение: в ее жизни будет только один мужчина (со всеми плюсами и минусами, которые из этого вытекали), и если судьбе захотелось так быстро лишить ее возлюбленного, то для этого должна быть веская причина. Шарлотта говорила, что до сих пор разговаривает С Шоном — хотя со дня его смерти прошло уже очень много времени — и во всем с ним советуется. Она не сошла с ума, нет, просто, как она говорила, это был ее способ разговаривать с собой, благодаря которому она чувствовала себя гораздо комфортнее, потому что в воображении видела перед собой лицо любимого супруга и слышала его голос. Шарлотта не раз говорила, что это помогает ей вести себя благоразумно, потому что ей невольно приходится поступать именно так, как поступил бы на ее месте отличавшийся рассудительностью Шон. Когда Виолетта узнала о разговорах Шарлотты с покойным мужем, она, подумав, решила, что ничего плохого в этом нет, что ее сестра знает, что делает, и поскольку все люди очень часто мысленно разговаривают сами с собой, то нет ничего зазорного или странного в том, чтобы поговорить точно таким же образом и с кем-нибудь другим, в том числе и с уже умершим. Многими годами позже, когда умер Сэмюель, Виолетта и сама испытала на себе успокаивающее воздействие подобных мысленных разговоров с тем, кого уже нет на этом свете.

Монахи приготовились к пению еще одного псалма. Виолетта закрыла глаза как раз в тот момент, когда по знаку монаха-руководителя все монахи-певцы набрали в легкие воздуха, чтобы пропеть первую фразу. Виолетта тоже сделала глубокий вдох и, выдыхая, почувствовала, как пение монахов уносит ее куда-то далеко-далеко.

Виолетта снова мысленно вернулась в дом своей сестры и увидела, как Шарлотта испачканными в земле руками делает «козу» Одри, сидящей на своем детском стульчике и жующей печенье, которое она держала в своих пухленьких пальцах. Сама Виолетта сидела в гамаке с книгой на коленях и наслаждалась теплом июньского солнца и лицезрением своей сестры, работающей рядом с маленькой Одри. Это был один из восхитительных моментов ее жизни. Таких моментов было много после рождения Одри, когда Виолетта осознала, что нет смысла надеяться и ждать, что произойдет что-то такое, что изменит ее жизнь к лучшему, — нужно радоваться жизни уже сейчас . В «Роуз-Гарден» она поняла, что восхитительные моменты бывают в жизни буквально каждый день, просто нужно уметь заметить их и насладиться ими пусть даже в течение всего лишь нескольких секунд. А еще нужно суметь запечатлеть эти моменты в своей памяти, чтобы потом вспоминать о них, как о чем-то очень-очень приятном. После нескольких недель, проведенных в «Роуз-Гарден», Виолетта не раз распознавала в своей жизни подобные моменты, хотя ей частенько хотелось, чтобы все происходило совсем по-другому. Поездка к сестре в конечном счете стала весьма удачной затеей, потому что пребывание в «Роуз-Гарден» и общение с Шарлоттой оказало на Виолетту благоприятное воздействие.

Когда Виолетта вернулась из Кентербери в «Виллоу-Хаус», она уже была морально готова снова погрузиться в будничную жизнь в кругу своих ближайших родственников. Жизнь на открытом воздухе, вдалеке от повседневных хлопот и авторитарной личности ее свекра пошла на пользу и ей, и ее маленькой дочке. Постоянное внимание к малышке Одри со стороны матери и тети превратили ее в очень восприимчивую девочку, живо реагирующую на попытки с ней пообщаться. Она по малейшему поводу заливалась радостным смехом и тянула из кроватки ручонки, как будто хотела обняться со всеми, кто ее окружал. Виолетте очень нравилось сажать Одри на траву и смотреть, как она играет с цветочками, срывая их и поднося к губам. Иногда к ней подходили собаки, чтобы ее понюхать, и когда какая-нибудь из них осмеливалась лизнуть девочку в лицо, Одри восторженно махала ручками и дрыгала ножками. Поскольку Одри была девочкой, а не мальчиком, дедушка Теобальд практически не вмешивался в ее воспитание. Лишь иногда с его губ слетала какая-нибудь реплика по поводу того, что Виолетта слишком балует Одри постоянным вниманием. Один раз, правда, между Виолеттой и Теобальдом разгорелся спор по поводу Одри. Малышке тогда исполнилось три года, и дедушка решил, что пришло время научить ее ездить верхом: он привел пони и вознамерился усадить на него внучку и прокатить ее. Виолетта решительно выступила против этой затеи, и, к ее удивлению, старик довольно быстро смирился с тем, что она ни при каких обстоятельствах не позволит сажать свою маленькую дочку на лошадь. Решительное выражение ее лица, должно быть, оказало на него большее воздействие, чем какие бы то ни было слова, а потому Теобальд не стал упорствовать в попытках заставить невестку изменить свое мнение. Виолетта понимала, что спор лишь отложен на время, потому что Теобальд непременно когда-нибудь усадит внучку на лошадь, однако решила, что это произойдет только тогда, когда она сочтет это возможным. И не раньше.