Карен Ямпольски - Гламуру вопреки

— Мама ужасно огорчится, но меня совершенно не интересует политика, — жаловался он. — Даже не знаю, как ей сказать, что я не хочу поступать на политологию.

Но все это было слишком хорошо, чтобы быть еще и правдой. Нашу дружбу ожидал бесславный финал — и все благодаря Алисе.

Однажды Уолтер, как обычно, стоял у моей стойки и читал мне сцену из комедии, над которой он как раз работал. Мы оба засмеялись над остроумной строчкой, когда вдруг — бац! Кто-то швырнул увесистый том прямо мне под нос.

— Ты тут вообще-то должна работать, нет? Оформи мне эту книжку, — потребовал голос, принадлежавший Алисе. Она повернулась к Уолту: — А ты -то что тут делаешь? Я везде тебя ищу.

— Да я просто… — тут он запнулся, не зная, как продолжать.

— Ну, мне нужно закончить реферат о Шекспире, а то весь уикэнд пойдет насмарку, — рявкнула она. — И я была бы очень признательна тебе за помощь. Я не собираюсь жертвовать Весенними Играми ради этого зануды Шекспира.

Весенние Игры начинались с пятничного бала, после чего следовала пляжная вечеринка в субботу. Это было очень важное ежегодное событие, своего рода репетиция выпускного, и все приходили туда парами. Я разозлилась, представив себе эту несправедливость: Алиса, значит, будет кувыркаться в песке с Уолтом, а я тем временем буду просиживать штаны в общежитии. Чтобы отвлечься, я решила рассортировать возвращенные книжки.

— Джилл, наверное, уже закончила свой реферат, — сказала она, когда я отвернулась. — Так ведь, Джилл?

— Ну да, — ответила я. Мой реферат был готов еще неделю назад.

— И ей уже не нужно ни о чем волноваться, — сказала Алиса. — А с кем ты вообще-то идешь на Весенние Игры? — ехидно поинтересовалась она, хотя прекрасно знала, что меня никто не пригласил.

Мое молчание было как раз тем ответом, который ее удовлетворил.

— Ой, извини, — с издевательским сочувствием произнесла она. — Ну, может, в следующем году. — И тут она рассмеялась.

— Алиса, нехорошо так говорить, — робко взбунтовался Уолт, прежде чем она выволокла его наружу.

На следующий день Уолт в экстренном порядке вернул все заимствованные у меня альбомы и больше не подходил ко мне в библиотеке. Алиса не разговаривала со мной несколько недель кряду.

Поэтому мне следовало бы насторожиться, когда однажды вечером она обратилась ко мне:

— Ты ведь знаешь, что сегодня проводится общежитский ритуал?

Я ничего не знала ни о каких ритуалах.

— Нет, — невинно вымолвила я. Хоть я и училась на отлично, дурой я была изрядной. — А что это?

— Это такая традиция, для укрепления связей между учениками, — сказала она. — Девочки совершают этот глупый ритуал и присягают на верность женщине, чьим именем названо наше общежитие, чтоб ее призрак не мешал нам во время экзаменов. — Она также уточнила, что отвечает за проведение таинства Лиза, второкурсница, назначенная старостой в общежитии. — Я знаю только, что они постучат к нам сегодня вечером. И мы все бросим и пойдем с ними.

— Хорошо, — согласилась я, зная, что если не поучаствую, мне же будет хуже.

В десять часов, когда мы уже собирались ложиться спать, в дверь наконец постучали. Мы вместе с остальными девочками прошли по коридору в комнату отдыха, сумрак которой пронизывали лишь огоньки свечей. Лиза велела нам рассесться кругом на расстоянии вытянутой руки друг от друга.

Когда мы исполнили ее приказ, она начала:

— Вот что вы все должны сделать, чтобы доказать свою верность общежитию Аньес Вэнс в Хиллэндере.

Я с трудом сдержала зевок в надежде, что этот идиотский ритуал скоро закончится.

Лиза продолжала:

— Я задую все свечи. Вы должны будете раздеться до нижнего белья, а когда я скажу «начали», первая девочка возьмет эту корону, — она подняла золотую картонную шляпу из закусочной «Бургер-кинг», — и наденет ее на голову. Потом она должна встать на одну ногу, сложить руки так, будто бы она молится, и сказать: «Мне, такой-то такой-то, выпала честь быть принцессой при дворе Аньес Вэнс». Затем она должна очень медленно досчитать до пяти и передать корону следующей девочке.

Звучало это, конечно, глупо, но вполне безобидно.

По крайней мере, мне так показалось.

Лиза обошла комнату кругом, задувая свечи, и стало совсем темно. Послышался шепот, но она угомонила всех командой «Раздеться!» Шорох, смущенные смешки — и мертвая тишина, когда первая девочка начала произносить клятву.

Действо продолжалось в самой торжественной атмосфере. И вот, не успела я опомниться, как подошел мой черед. Алиса, сидевшая рядом, протянула мне корону. Я встала. Поджала одну ногу. Нацепила корону на голову и сложила руки в молитвенном жесте. Я неукоснительно исполняла все предписания.

— Мне, Джилл Уайт, — начала я, — выпала честь быть принцессой при дворе Аньес Вэнс. — Договорив, я стала считать, подражая неторопливому ритму своих предшественниц: — Один… Два… Три… Четыре…

Но не успела я досчитать до пяти, как вспыхнул свет. И вот стою я в самом центре комнаты, в одном лишь лифчике и трусах, с короной «Бургер-кинга» на башке, стою на одной ноге и величаво молюсь… Все девочки — ни одна из них, конечно же, не раздевалась — загоготали в голос. «Я так и знала, что она носит панталоны!» — сказал кто-то.

Затем последовала вспышка «Поляроида». Полученное фото уже на следующей день красовалось на стенке кафетерия.

Таким образом Алиса отомстила мне. И надежда стать такой же, как все, в очередной раз пошла прахом. Я думала, что хуже уже не будет.

Но тут — безо всякого предупреждения — меня решили проведать родители.

Они как раз ехали в Род-Айленд на — а вы как думаете? — концерт «Graetful Dead» и решили заскочить ко мне. Перекинуться парой слов.

Я спокойно читала у себя в комнате, когда вдруг услышала чей-то смех за дверью. В следующий миг в дверь уже постучали. Открыв, я увидела родителей во всем их задрипанном великолепии.

Еще год назад я считала их настоящими героями. Но в тот день они принесли мне погибель. Когда-то мне казалось, что отец похож на дровосека-волшебника. Однако, увидев его теперь — нечесаные патлы ниже плеч, кудлатая борода с проседью, — я подумала, что он больше напоминает бродягу. А мама была очень бледной, усталой и отрешенной от всего, что творилось вокруг.

Само собой, я не проявила особого радушия.

— Почему вы не позвонили? — повторяла я вновь и вновь. Если бы меня предупредили заранее, я могла бы привести себя в порядок и, возможно, договориться о встрече за пределами кампуса. Где-нибудь очень далеко от кампуса.

Папа плюхнулся на кровать Алисы, уложив грязные босые стопы прямо возле подушки.

— А ты, кажется, немножко поправилась, солнышко, — сказал он.

Это верно. На пятнадцать фунтов, если уж совсем точно. Очень мило с его стороны обратить на это внимание.