Карен Ямпольски - Гламуру вопреки

Эллен наконец-то взглянула мне в глаза. Взгляд ее был спокойным и беззлобным, руки сложены на столе. Она будто бы прочла мои мысли.

— Дорогуша, я понимаю, что «Джилл» — это твое детище, — сказала она, пытаясь меня унять. — Но образ журнала не обязан повторять твой образ.

Ну все. Вторая туфля от «Дольче и Габбана» упала на пол — туфля с особенно острым носком и на тонком, как шило, каблуке. Я сама не верила, что это происходит со мной. Меня уязвили. Меня открыто оскорбили. Им не нравился мой журнал потому, что им не нравилась я. Я уже не просто хотела разрыдаться — я хотела тотчас уволиться. Но вовремя подумала о последствиях…

У Джоша с работой в последнее время не ладилось. Мы должны были выплачивать солидные суммы по закладной, а за лечение бесплодия — суммы поистине колоссальные. Хуже времени для ухода не сыскать. Но черт меня побери, если я позволю им управлять моим журналом!

— Шесть недель, — выдавила я из себя. Хорошо, я готова идти на уступки. — Тогда мне, наверное, лучше взяться за дело прямо сейчас. Это все, о чем вы хотели со мной поговорить?

— Да, Джилл, — с улыбкой вымолвила Эллен, поигрывая жемчужинами в ожерелье. — Я знала, что ты нас поймешь, дорогуша.

Выходя из офиса, я вся дрожала мелкой дрожью. Из последних сил я сдерживала слезы, готовые брызнуть прямо на одолженную блузу. Поразительно, до какого состояния меня смогли довести Степфордские Близнецы. И я ненавидела себя за то, что позволила им это сделать. Но плакать было нельзя. Не сейчас. Я не хотела доставить им такого удовольствия.

Я пулей вылетела с тридцать третьего этажа, но когда кабинка лифта доползла до восьмого, шок еще не прошел. Я даже не подготовилась к «променаду» — я просто пошла вперед.

Странное дело: за какие-то полчаса «променад по красной ковровой дорожке» превратился в «проход заключенного к камере». Похоже, Кейси успела предупредить всех, чтобы никто не попадался мне под руку. Пока я бороздила море офисных боксов, коллеги робко опускали глаза, словно страусы, готовые в любой момент зарыться головами в песок. А ведь еще совсем недавно я предпочла бы сравнить их с ястребами, высматривающими мелкую добычу. Интересно, насколько они осведомлены? Мне стало очень стыдно. Но злость моя была еще сильнее, чем стыд.

Смена дизайна. Я должна этим заняться. Наверняка можно найти компромиссное решение. Приблизившись к Кейси, я крикнула:

— Отмени все встречи, назначенные на ближайшие несколько недель! — А затем я укрылась в своих уютных, пускай и выщербленных, четырех стенах. Наличие простой двери еще никогда не вызывало во мне такого прилива благодарности. Эту самую дверь я, собственно, и захлопнула за собой.

Не прошло и минуты, как Кейси нерешительно постучала.

— Абсолютно все встречи, Джилл? — осторожно спросила она, приоткрыв дверь и просунувшись в образовавшийся узкий проем. — Ты уверена? Даже насчет рекламы?

— Особенно насчет рекламы! — рявкнула я, пытаясь держать себя в руках. Пока я буду менять дизайн, Лиз пусть для разнообразия займется продажей рекламных площадей.

Кейси бесшумно исчезла. Я в общем-то и хотела бы расплакаться именно сейчас, но все же сдержалась. Потому как знала: стоит мне пустить слезу — и остановиться будет уже невозможно.

Я развернула стул и всмотрелась в обрамленную обложку «Чики», предшественника «Джилл». Это была моя первая обложка в должности главного редактора. Потом я перевела взгляд на обложку «Тайм», на которой красовалась моя физиономия с подписью «Джилл Уайт, медиа-вундеркинд». Я грустно вздохнула. Какая же я была молодая! Я вообще смутно представляла, с чем имею дело. Тогда-то любые мои проявления легкомыслия, любые мои дерзости всячески поощрялись.

Да, многое с тех пор изменилось.

Вынырнув из воспоминаний, я наконец привела себя в порядок и вызвала Кейси.

— Да? — с тревогой в голосе откликнулась она.

— Привет, — сказала я. — Как будешь готова, заходи. Обсудим события сегодняшнего дня.

Она повесила трубку, и уже в следующую секунду дверь кабинета отворилась. Улыбка на ее лице говорила о том, что надежда еще не потеряна.

— Мы заказали на обед жареное мясо, может, ты тоже захочешь перекусить. — Эта женщина не хуже меня знала, как благотворно сказываются на моем расположении духа всякие вкусности.

Я обдумала ее предложение.

— Возможно, — ответила я. — Хотя я не очень-то голодна.

Тогда Кейси посмотрела вниз и заговорила вдруг с необычайной нежностью:

— О, Рагглз пришла сюда, чтобы подбодрить тебя! Как же ты сюда попа…

И тут Кейси закричала — да так пронзительно, что у бедной собачонки могло открыться ушное кровотечение, — и запрыгнула на мой кофейный столик.

— Что?! Что случилось?

Кейси замерла, не в силах шелохнуться от ужаса.

— Крыса! — наконец-то выпалила она. — Крыса!!!

Я забралась с ногами на стул и взглянула на пол.

Таки да — там сидела крыса. Жирная, мохнатая, клыкастая крысища подергивала носом и шевелила лысым хвостом — настоящая красавица. С самого начала, когда мы только въехали сюда, сотрудники жаловались на крыс, но ни мне, ни Кейси еще не доводилось встречаться с нашими соседями лично. И вот — довелось.

Крыса шастала по моему кабинету, как будто он принадлежал ей.

Меня вдруг затошнило.

Спрыгнув со стула, я выбежала мимо опешившей Кейси в коридор, а оттуда — распахнув стеклянные двери и миновав вестибюль — в женский туалет. Ворвалась в кабинку и исторгла свою утреннюю колу прямо на белый фарфор.

Вытерпев еще несколько рвотных позывов, я наконец смогла вдохнуть полной грудью. Нащупала стену, чтобы было на что опереться. Итак, тошнота… Что ж, добрый знак. Великолепный знак. Мне сразу же стало гораздо лучше. И Степфордские Близнецы больше не казались мне столь важными.

Я еще раз набрала полные легкие воздуха, выдохнула и задрала юбку. «Раз уж я здесь, можно заодно и пописать», — решила я.

Но не успела я опомниться, как слезы тропическим ливнем оросили мою блузу от «Анны Суи».

У меня начались месячные.

Еще один неудавшийся курс лечения бесплодия. И очередная весьма прозрачная угроза от Степфордских Близнецов. День обещал быть просто прекрасным.

Чтобы забыть о своих тщетных попытках забеременеть, я решила переключиться на обдумывание беседы с Эллен и Лиз, но тут же погрузилась в настоящую депрессию. Я вспомнила одну песню «Talking Heads» — «Once in a Lifetime», в которой Дэвид Бирн озадаченно вопрошает: «Как я здесь очутился?» Ход мыслей постепенно привел меня к самому мрачному периоду моей жизни.

Мне было четырнадцать, и я только что уехала из деревенской коммуны в Джорджии.