Ануш Варданян - Не ссорьтесь, девочки!

— Добрый день. Мне чертовски нравится название вашего магазина. Я даже думала назвать баню «Геенна огненная». Но боюсь, старушки ходить перестанут.

— Люблю, когда у баб есть чувство юмора. Перейдем к делу. Баня твоя на моей территории. Ты можешь тут ремонт делать, ты можешь тут хоть кружок танцев открывать. Но два дня в неделю — наши. Мои пацаны тут с девочками культурно отдыхают.

Молодой человек выглядел благообразно, а говорил форменные гадости, и Соня огрызнулась:

— Грязновато тут, вас это не смущает?

— Тут я вопросы привык задавать. О’кей?

Соня оборачивается к Лейбе Ароновичу, который невозмутимо продолжает разгадывать кроссворд.

— Вы про это со мной хотели поговорить, старый жид?

— Э, э… Без этого. У нас тут последний интернационал. У нас все равны.

— Ага! Ни эллина, ни иудея? Да делайте вы, что хотите!

Соня садится на стул, а Эдуард растерянно застывает посреди комнатенки. Его немного обескуражил внезапно оборвавшийся разговор. А Лейба Аронович засуетился, забегал на пяти квадратных метрах от Сони к Эдику. Соня демонстративно листала счета, Эдик ждал ответа.

— Хорошо, хорошо. Я поняла, два дня ваши, — оторвалась она от бумаг. — А чего вы сейчас от меня хотите? Чтоб я вам анекдот свежий рассказала? Чаю вам предложила? Коньячку для вас достала из больничной тумбочки этого ренегата?

Соня не выдержала, вскочила и, подобрав манатки, побежала вон.

— Сонечка, я провожу тебя! Эдик, у девочки очень хрупкая душа!

Соня бежит по лестнице вниз. Вот бы упасть и сломать ногу. Чтоб все отстали от нее, чтоб загипсоваться до бровей и никого не видеть, оставить свободной только кисть руки и показывать всем кукиш! За ней, едва поспевая, бежал старый Лейба.

— Деточка, не спорь с ними. Не трать здоровье. А было бы здоровье — остальное мы купим. Он — хороший мальчик. Хотя, конечно, малосимпатичный господин. Знаешь, как говорила моя мама тому, кого не любила? Пусть у тебя во рту останется один зуб, и пусть он постоянно болит.

— Изысканно! Великолепно! Браво! Спасибо, Лейба Ароныч. Кстати, а вторая новость? Ведь была же вторая, которая этой не лучше. Есть ведь вторая новость?

Лейба Аронович долго роется в кармане, откуда достает мятую бумажонку, разворачивает ее и водружает на нос очки. Делает все обстоятельно, подчеркивая важность момента. Бумажку читает про себя, изредка произнося отдельные звуки, реже целые слова.

— Гм… гигиена… по… кха… положение…

— Ну?

Лейба сворачивает бумагу.

— Короче говоря, распоряжение администрации района. Пятница — льготный день, когда обязательно должны мыться пенсионеры-льготники.

— И еще один официальный выходной, — Сонина мечта о бане — райском саде тускнеет и растворяется на глазах. — Так?

Лейба кивает.

— Что же остается? — воет несчастная Соня.

— Остается терпеть и надеяться.

— Это я и без вас умею.

Домой Соня шла понуро. Она проведала родителей и Лерку, оставила им денег, покричала на мать за растущую гору газет в прихожей и комнатах, поругала отца за то, что курит много, и засобиралась. Жора был муж постылый, но Соня не могла засыпать одна. Было поздно, родители уговаривали остаться, но Соня двинулась в путь. Идти было недалеко. Это и расстраивало Соню — слишком мало времени, чтобы подготовиться к встрече с непредсказуемым и непризнанным творцом.

Соня опасалась не зря. Сначала она удивилась большой пробке. Не поздновато ли для дорожных заторов? Затем, уже совсем близко от дома, увидела толпу. Соня пробралась вперед и похолодела. Ее благоверный, Жорик, приняв позу «Мыслителя» Родена, восседал посреди мостовой. Он был бос и печален. Возможно, временно слеп, так как очень глубоко ушел в себя. Движение замерло. Машины гудели, водители проклинали умалишенного. По обочинам толпился народ, хохотавший над дурачком в тельняшке и линялых трениках. Зрелище было душераздирающим. Через поток машин Соня побежала к Жорику.

— Жора! Что?!

Жорик поднял на жену мутные глаза.

— Сейчас по радио песню передавали. «Выхожу один я на дорогу…» Я хотел понять, как это?

В таких случаях Нонна советовала уйти в работу. При обычных обстоятельствах Соня не разделяла этого убеждения подруги — трудоголики казались ей людьми, не способными радоваться жизни. Но теперь она готова была вступить в их партию. Потерпев очередную любовную неудачу и осознав скорый и неминуемый крах третьего брака, Соне оставалось только закопаться в счета и деловые бумаги. Последней надеждой казалась старенькая баня. Но и тут происходила какая-то чертовщина.

— Я не понимаю, почему не подвозят оборудование? — спросила она у Лейбы. — Я позвонила в банк, и мне сказали, что на счет наложена инкасса.

— И что, нет ни копейки? — невинно изумился старик.

Соня опустила голову, молчит. И Лейба Аронович помалкивает. Соня предчувствует близость катастрофы. По щекам непроизвольно льются слезы, и она ненавидит себя за это. Надо быть сильной! Сильной надо быть! Но жизненные силы, а также сила духа, сила мысли и сила слова изменили ей одновременно. Оставалось лишь плакать и жаловаться.

— Я хотела денег заработать… Мне на психологических тренингах говорили, надо смело браться за новые начинания… Я бралась. Я все время берусь. И ничего не выходит!

— Ну почему же ничего? Сонечка, отчего же ничего?

— Я могу бухучет за ночь выучить, если буду знать, что мне за это заплатят. Я учу, а мне не платят…

— Бедная девочка, — жалеет ее Лейба. — Неужели в твоей жизни не было ни одного мужчины, который смог бы сделать так, чтобы ты жила как нормальная женщина?

— Моя подруга говорит, что все вы — козлы.

— Не обижай старого Лейбу. Он тебе еще пригодится.

Но Соня не обижает, она рыдает.

— День моются пенсионеры, день оккупанты, два дня Эдуард со своим «Инферналом», день выходной. Что же мне остается? Я потратила все деньги, а мне ничего не привозят. А даже если привезут, то работать все равно невозможно. Невыносимые условия для работы. Я пропала. Нонна у Дроздова денег одолжила. Как отдавать? Я пропала!

Лейба Аронович неопределенно вздохнул. Было непонятно, сокрушался ли он или скрывал радость от Сонькиного поражения. Но старик погладил пушистую Сонину макушку и сказал:

— И опять ты недооценила старого Лейбу. Не выжил же я еще из ума, чтобы выполнять все твои глупые приказания. Лейба позвонил, Лейба снял деньги со счета, и теперь деньги у Лейбы. У бедного Лейбы. Твой ремонт никому не нужен. Никогда не плыви против течения жизни — у тебя не хватит сил. А Лейба выжил. Лейба живет давно и еще не скоро умрет. Пока все друзья Лейбы были диссидентами, Лейба любил свою жену и работал в этой бане. И кое-чему научился в жизни. Ты думаешь, это диссиденты свергли советскую власть? Это сделал Лейба тихой сапой, любя свою семью. Это маленький кролик Лейба задавил удава тоталитаризма. Никакого оборудования не будет. Все останется как есть. И это прекрасно!