Ануш Варданян - Не ссорьтесь, девочки!

Прославиться не удалось, и жизнь вернулась в привычные границы: Миша, мама, призрак Феди и каждодневный поиск работы.

Нонке удалось получить заказ на сценарий телевизионной передачи о проблеме одиноких женщин, вынужденных самостоятельно поднимать детей. Тема передачи была близка автору и Нонна легко справилась с задачей. Сценарий был придуман за вечер, и теперь, сидя на кухне за стареньким компьютером, Нонна набирала текст. Араксия Александровна помешивала ложкой борщ на плите. Поставив точку, Нонна посмотрела на экран компьютера, шепча только что законченный абзац:

— Деньги, деньги, вечная проблема!

На слово «деньги» Араксия Александровна отозвалась стремительно:

— Кстати, надо заплатить за телефон.

Нонна сбивается, качает головой, отмахивая от себя лишние звуки, и начинает читать сначала:

— Деньги, деньги, деньги — вечная проблема. Мать ворчит, что не заплачено за квартиру, сын укоризненно демонстрирует, насколько коротки ему штаны, купленные всего несколько месяцев назад. И самой хочется чего-нибудь приобрести.

Араксия Александровна настойчива:

— Надо заплатить на месяц вперед — они так требуют.

Нонна мужественно движется вперед по тексту, только чуть повышает голос:

— И самой хочется чего-нибудь приобрести. Например, краску для волос, а то вот, кажется, седой волос.

— В нашем роду у женщин седых волос до старости не было, — назидательно говорит Араксия Александровна.

— Мама, ты мне мешаешь.

— Да откуда у тебя седой волос?!

— Мама, будем считать, что у меня нет седых волос, если тебе от этого легче. Это сценарий телепередачи. Мне заказали.

Араксия Александровна хмыкает и возвращается к своему борщу.

Звонит телефон, Нонна хватает трубку.

— Алло. Да, я написала. Сценарий готов. Как не надо? Не надо? А… Спасибо, извините…

Араксия Александровна умеет спиной показать отношение к происходящему:

— За что благодаришь? За что извиняешься?

— Сорвалась передача, — мрачно говорит Нонна.

— Почему денег за работу не спросила? Работу ведь сделала.

— Толку-то…

— Надо учиться говорить «нет».

— Кому, мама? Я не успеваю сказать «нет», обычно меня опережают.

Араксия Александровна пожимает плечами. Нет, ее бестолковая дочь никогда не выбьется в люди. Надо что-то предпринять. Может, ей нужно было запретить поступать в театральный институт? Или выходить замуж за Федора? Или дружить с этими девушками? Они друг друга дополняют в своей неудачливости. Кабы знать, что нужно было делать.

Соня ужасно оголодала, пока бежала три квартала от княжеских хором нового заказчика до Дома дружбы на набережной мутной речки. Она доедала сомнительный чебурек, взбегая по мраморной лестнице. Рядом с мраморной статуей Дианы-охотницы застыла строгая дама в черном костюме и с белым накрахмаленным жабо — Нина Афанасьевна. Она звонила вчера, приглашала взглянуть на стены. Соня была польщена. Нина Афанасьевна сказала, что ей «рекомендовали госпожу Сквирскую как лучшего специалиста». Наверное, сейчас Нина Афанасьевна подумала, что немного поторопилась. Увидев жующего специалиста, дама напряглась, а Соня почувствовала себя так, будто попала в тридцатые годы прошлого века. Нина Афанасьевна на всякий случай спросила:

— Софья Викторовна? — очевидно, в тайной надежде, что растрепанная особа с объедком — это не Софья Викторовна.

Соня кивнула:

— Соня, Соня.

Нина Афанасьевна умела владеть лицом. Она спокойно проговорила:

— Соблаговолите подняться на один пролет вверх.

Как привидение старинного дворца, она идет-плывет вперед и несет свою неправдоподобно прямую спину. Соня тащится за ней по лестнице и непроизвольно выпрямляется сама. Наконец через анфиладу залов они приходят в нужное им помещение. Нина Афанасьевна молча, театральным жестом обводит зал рукой. Соня видит вокруг обшарпанные стены, а под ногами — куски штукатурки и лепнины.

— У вас стены болеют, — говорит Соня.

Нина Афанасьевна меняет маску невозмутимости на маску глубочайшего потрясения:

— Боже!

Соня с готовностью кивает:

— Грибок.

— Это заразно?

— Да, конечно.

— Капиллярным?

— А как же. Передается по воздуху.

— А другие способы заражения?

— Переползает.

— Что с нами будет? — восклицает Нина Афанасьевна и хватается за сердце.

— С вами — ничего. Он переползает не на людей, а на стены. Поражает здоровые стены и живет на них, пока полностью не выпьет все соки.

— Боже, как вы меня напугали!

— Бояться не надо, надо лечиться. Я всегда им это говорю.

— Кому, стенам?

— Нет, заказчикам.

Нина Афанасьевна заламывает руки.

— Что же нам делать? Вот видите, дорогая Софья Викторовна, прямо и не знаем, что нам делать. У нас каждый день иностранные делегации, а тут такая беда. И ведь этот ваш грибок распространяется чрезвычайно стремительно. Я хочу сказать, что соки из стен он пьет залпом…

— А вы как думали? — гордится Соня уникальными способностями маленькой, но ехидной бактерии.

— Вызывали специалистов из Горлепнины, а они нам такую цену заломили… Пришлось отказаться…

— А вы, уважаемая Нина Афанасьевна, думаете, что я бесплатно вам потолок починю?

— Ну, что вы, Сонечка, милая, мы, конечно, заплатим… сколько сможем… А насчет остального… Может, услуга за услугу?

— Что вы имеете в виду?

Нина Афанасьевна хитро улыбается.

— Вы нам — лепнину, а мы вам тоже на что-нибудь сгодимся. Вы понимаете, мы ведь Дом дружбы. Дружим, знаете ли, с разными народами. Разрешите вас пригласить?

И Нина Афанасьевна повела Соню залами и тайным переходом.

Там, где они оказались, разворачивалась настоящая военная панорама — с фронтами, группами войск, тыловыми обозами, передовой и полевыми госпиталями. Неприятели разделялись по половому признаку. Мужчины и женщины разместились по разные стороны невидимой, но осязаемой линии фронта. Мужчины, судя по всему, иностранцы, держали оборону возле барной стойки. Женщины закрепились на небольшом плацдарме у зеркала, где стояли диваны.

Иностранцы применили тактику психологического воздействия — они непринужденно и громко переговаривались, держали в руках «дринки» и по-хозяйски окидывали липкими взглядами противника. Женщины — русские невесты — действовали, на первый взгляд, разобщенно, но в их расположении угадывались следы стратегических талантов. Для начала они разделились на три группы. Первая жмется к стенкам. Это наш арьергард. Другая часть пришла своей компанией. Эти барышни ненатурально громко смеются, делая вид, что они здесь «только ради прикола» и что им и так хорошо. Это наша оборона. Третьи же, уже освоившись, вливаются в мужские группки, бегло болтают с «заморскими женихами» и хихикают. Это и есть главные нападающие. Именно это разделение позволит кому-нибудь из девушек прорваться в стан неприятеля и водрузить флаг победы на горе поверженных трупов. Соня предложила бы изобразить на стяге нечто символическое, чисто женское. Нет, не кастрюлю, — поваром может быть и мужик, — а, например, вагину. Хотя черт ее знает, как ее намалевать, чтоб было понятно?