Пол Райзин - Водка + мартини

— Я хочу сказать, что я с ней почти ни разу не разговаривал. Один раз только спросил у нее, как переименовать файл. И еще раз просто попросил у нее сигарету. А мне вовсе не нужна была сигарета, потому что в сумке у меня была целая пачка.

— Она вам нравится…

— У нее такие привлекательные выпуклые веки. И римский орлиный нос. Продолговатое лицо, напоминающее лань. Она очень тоненькая. Как стройная лошадь. Или борзая собака. В целом она слегка похожа… в ней есть что-то от колдуньи. Или монахини.

— Эти слова — «я опоздала», вы считаете, что они означают…

— Они означают, что она, возможно, беременна. Ждет ребенка.

— А отец? В этом видении отец ребенка… кто, как вы думаете?

— Ну… я думаю, это, должно быть, мог бы быть я.

Молчание. Где-то в доме хлопает дверь. Мистер Так? Пауза. Раз. Два. Три. Пять сотен фунтов на то, какой будет следующая реплика.

— Ну и что вы сами думаете обо всем этом?

— Ну, знаете, тут происходит что-то странное. Понимаете, мне кажется, что мне было даже очень приятно.

Я встречаюсь с Бородатой Дамой в понедельник в девять часов утра в Уэст-Хэмпстед. Если я выйду от нее в девять пятьдесят и направлюсь в сторону Уэстуэй, то могу успеть на работу на Шеппердс-Буш-Грин около четверти одиннадцатого.

Я очень люблю Уэстуэй. Всего в пяти минутах от автострады, в центре Лондона, но если настроишь приемник на правильную волну, можно орать вместе с музыкой про «авто Эпифани». Песня «Перекресток» группы «Скуиз» для меня вполне подходит. Или «И она» в исполнении «Токин Хедз». А особенно — хотя я не всякому в этом признаюсь — «Десперадо» группы «Иглз». Красный «пежо», тихая улочка, за рулем мужик в очках с черепаховой оправой заворачивает вокал, а? Так вот это и есть я.

Сегодня лучшее, что мне удается найти, это «Я — морж»; сойдет для скорости в семьдесят миль в час, но взбадривает, как вы понимаете, не очень.

Телекомпания «Бельведер» названа в честь шикарного ресторана в Голландском парке, где основатели отмечали начало своего предприятия. (Посмотрим правде в глаза, у Энди, с его Кебаб-Хаус-каналом, не совсем то же самое, не так ли?) Компания начинала с выпуска документального «мыла». «Автомобильная стоянка» — один из наших сериалов. Кроме того, мы делали «Конфетную фабрику», «Сборщиков налогов», «Кладбище домашних животных». В прошлом году мы чуть не получили награду за сериал «Трое парней», но нас обставил шестисерийник «Дантисты-волшебники» про блестящую зубоврачебную практику в Сохо. Когда рынок документального «мыла» стал трещать, почва буквально уходила из-под ног, и мы попробовали двинуть в область проблем досуга (садоводство, кулинария, передачи типа «Сделай сам»), хотя, по правде говоря, если брать всю индустрию как таковую, главное — найти, кто заплатит, а уж мы сможем заработать себе на хлеб с маслом.

На телевидении я работаю уже давно — был журналистом, продюсером, режиссером, — а сейчас занимаю должность главы отдела развития «Бельведера», а проще говоря, я должен выдумывать и предлагать идеи новых телевизионных шоу, причем на бумаге это должно выглядеть так, чтобы начальство само видело: на это надо дать денег. Сейчас, например, я сочиняю предварительную версию, на одну страничку, сценария про то, как полицейский из Брэдфорда отправляется работать в Рио-де-Жанейро — в итоге должен получиться сериал на тему международного обмена специалистами. Называется «Копа-Кабана». Похоже, на Пятом канале им уже заинтересовались. Сегодня днем я собираюсь потратить пару часов, чтобы выяснить, не найдется ли подходящего материала в ночной передаче-розыгрыше о сатанизме под названием «Я люблю Люцифера». Вообще я полагаю, что главное — придумать название, а потом уже передача сама складывается. Одна серьезная дама на Би-би-си-2 некоторое время пребывала в состоянии глубокого возбуждения по поводу одной из подобных программ, посвященной истории мифа о сотворении мира, которая называлась «Если бы вы были Адамом и Евой».

Так что нет ничего удивительного в том, что на такой работе я курю как паровоз.

Понедельник — день тяжелый, и это для всех так. Те, кто помоложе, слоняются, как сонные мухи, они еще не совсем протрезвели, не пришли в себя после бурных выходных. Ясмин — другое дело. Даже на расстоянии шести-семи метров от нее так и пышет энергией, какой-то почти физически ощущаемый жар, будто это не женщина, а маленький ядерный реактор. Этим утром она сидит за своим пультом, яростно барабаня по клавишам, — расправляется с каким-то сценарием, — глаза блестят, сигарета свисает из угла ее широкого — ой, какого широкого — рта. Я бы сказал, что она просто светится вся. Стоит мне поднять глаза от экрана, как сквозь стеклянные стены моего закутка взгляд сразу устремляется к ней. Она пришла в «Бельведер» и сразу стала работать ассистентом продюсера в нашем кулинарно-религиозном шоу «Священное чревоугодие», в котором приходские христианские священники соревновались с раввинами на кухне, кто лучше готовит; и, ей-богу, вам лучше не знать, кто на самом деле лучше.

Вот она перестает нажимать на клавиши и откидывается на спинку стула. Две тонкие лодыжки лежат одна на другой, высовываясь из-под так называемой панели благопристойности, которой снабжено каждое рабочее место. Вот она сбросила туфли. Кончики пальцев на худых ступнях смотрят прямо на меня. Взгляд ее уставился в пространство в поисках нужного слова или верной фразы. Я и сам постоянно занят тем же самым, поэтому знаю, что произойдет в следующий момент. Вот-вот, она делает большую затяжку — она курит, конечно, «Кэмел», что ж еще? — и сгорает не менее трети сигареты, вот какая это затяжка. Даже просто наблюдая за ней, я ощущаю мощный удар никотина, который бьет по голове, как мешок с песком. Я начинаю считать. Должно пройти семь секунд, пока никотин от губ через легкие доберется до мозга.

Пять… Шесть… Семь…

Ясмин выпускает изо рта густое, как сметана, ароматное облако дыма, оно клубится и медленно поднимается над ее столом, повисает перед ней, словно живая плазма, а теперь изо рта ее вылетает тоненькая струйка дыма, того, который побывал в самой глубине ее легких; струя пронзает облако насквозь, разрывая его на части. Глаза ее расширились, и у меня возникает чувство, будто на какую-то долю секунды взгляд ее встречается с моим. Но она уже смотрит на экран, ноги ее исчезают, и она снова склоняется к своим клавишам, словно пианист на концерте.

Боюсь признаться, но мне все это кажется неотразимо привлекательным и сексуальным.

Через две минуты я прохожу за спиной Ясмин к автомату с водой и бросаю мимолетный взгляд на ее рабочий стол. Она пишет электронное письмо. В глаза мне прыгает единственная фраза: «…должна бросить курить».