Джей Макинерни - Модельное поведение

— Если бы ты ходила на рейв-вечеринки, то вид мальчиков и девочек под этими наркотиками не вызвал бы у тебя никаких ассоциаций со словом «умный». Пара стаканов водки — вот что дает мне хотя бы ощущение, что я, типа, умный.

— Коннор, ты знаешь хоть какой-нибудь напиток, к которому не добавляют водку?

— Дай подумать.

— Не пыжься, не выйдет.

— Бурбон.

— Что бурбон?

— К нему не добавляют водку.

— О черт, ты уверен, что не хочешь покурить? Ну чуть-чуть?

— Только если ты скажешь, что это может вернуть Фил.

— Это всего лишь травка, а не промышленный токсин, — глупо захихикала она. — Как там называлась группа, которая тебе нравилась? «Задержка молодости»? «Задержка развития»? «Соник Юз»?

— Это все про тебя, сестричка.

Единственный плюс курения травы для Брук — ее пробивает на еду.

— Не говори ничего родителям про Филомену, — прошу я ее по дороге на встречу с родителями.

— Наш выход! — сказала Брук, когда мы вывалились из такси у «Сент-Реджиса».

А вот и они — мама и папа, болтают с официантом в «Кинг-Коул-баре». Мы осторожно подошли к ним и неуклюже поприветствовали. Интересно, все себя глупо чувствуют, когда встречают снова родителей, или только один я? Первое, что лезет в голову: «Да, ребята, я вас помню, я так рад вас снова видеть — в случае, если вы не будете вспоминать, что я вытворял с тыквой в четырнадцать лет!» Мама искренне обнимает меня, пахнув солнцем и масляной краской. Отец, как всегда, когда он еще не пьян, слегка смущается и в конце концов одаряет меня мужским полуобъятием. Приятная новость: он еще трезв, иначе прилип бы к моей шее и говорил, что, как бы то ни было, он меня любит и надеется на меня и это не пустые слова, что он был не таким уж плохим отцом.

— Брук, дорогая, ты что, болела? — спрашивает мама.

— Бог мой, Брук, ты выглядишь, как будто тебя только что выпустили из Аушвица! — вторит ей отец.

— Хотелось бы, чтобы люди прекратили упоминать самое ужасное событие века лишь для того, чтоб проводить глупые физические аналогии, — недовольно замечает Брук.

— У нее был грипп, — прихожу на помощь я.

— Я думал, что эпидемия уже прошла, — удивляется отец.

— Одна прошла, другая началась, я думаю, эта пришла из Гонконга, как и многое другое, — помогает мать. — Четыре-пять лет назад мы с вашим отцом ездили в Гонконг, это было просто великолепно! Там все эти китайцы. И ваш отец подарил мне эту самую замечательную нить… — Она замолчала, как всегда что-то отвлекло ее внимание, и она забыла закончить фразу.

— Зубную нить? — спросила Брук.

— Какая замечательная идея — зубная нить! — вновь очнулась мама. — Я ведь сохранила где-то все ваши молочные зубки. Вот только не помню где. — Похоже, что она зашла в тупик. — Кстати, почему бы нам не выпить по праздничному коктейлю?

Именно в этот момент перед нашим столиком материализовался официант.

— Мне чаю, — пропела красноглазая обкуренная Брук.

Мама тут же начала напевать песенку «Чай вдвоем», потом прервалась, чтобы пообщаться с официантом:

— Как вы думаете, любезный, могу ли я заказать у вас «Кампари», туда же капельку сладкого вермута и сельтерской брызнуть?

Официант учтиво отрывает карандаш от блокнота, собираясь сказать, что для него большая честь составить любой экстравагантный коктейль для клиента, но мама еще не закончила:

— …и дольку апельсина… в кокаиновой пудре. — Руками она показывает размер таза, в который все это нужно налить. — И не могли бы вы залить все это чуточкой джина?

Официант содрогнулся.

— Короче говоря, мама хочет «Негрони» со льдом и содовой, — успокаиваю я официанта.

— О да, Коннор, это гораздо проще, — сказала Брук.

— Это то , что я заказала? — спросила мама, улыбаясь мне своей самой светлой детской улыбкой. — Неужели это так сложно называется?

Отец дождался своей очереди и выпалил:

— «Джонни Уокер» с содовой.

Старый добрый мужской напиток. Он пьет красный дома, а черный по специальным случаям. Действуют на него оба одинаково эффективно. Извиняясь глазами перед Брук, я заказал себе «Кровавую Мэри». По моему глубокому убеждению, томатный сок действительно становится вкуснее, если в него добавить водки. Странно, эти гребаные любители травки с пренебрежением относятся к алкоголю и всем тем, кто его предпочитает. Хотя в нашей семье никого не приходится заставлять пить. Родителям достаточно просто показать в сторону бара — и они уже там.

— Город так празднично выглядит, — вступает мама.

— Мы постарались к вашему приезду, — язвит Брук. — Коннор поставил огромную елку у Рокфеллер-центра, а я обернула Картье гигантской красной ленточкой.

— Умницы мои.

— Ну, так и что вы думаете о вашем мэре? — спрашивает отец. Кажется, отец полагает, что я просто каждый день обсуждаю судьбы метрополиса за выпивкой с Руди.

— Если честно, от таких, как он, меня бросает в дрожь, — говорю я.

Отец нахмурился:

— Вот что я тебе скажу, сынок: в этом сумасшедшем городе вам нужен мэр-республиканец.

Беседа явно не задалась с самого начала: обсуждение самочувствия Брук, алкоголь, политика.

— Всего лишь один пример, — продолжает он, — «Уолдорф-астория». Веха в истории Нью-Йорка. Мой однокашник Билли Бакстон руководил работами по реставрации помещения лет так пятнадцать, может, и двадцать назад. Было все: бесконечные недопоставки, задержки, кражи материалов. Например, однажды союз столяров рассердился на союз водопроводчиков. И что ты думаешь, они сделали? Залили цементом водосток в каждой комнате. Ну не понравились им водопроводчики и все тут. Пришлось выдирать все трубы и ставить новые, что обошлось в несколько лимонов баксов. Заплатили ли столяры за выходку? Ни хрена подобного. Просто водопроводчики запросили двойную оплату плюс оплату сверхурочных за замену труб. А столяры вынуждены были вскрывать стены, чтобы менять трубы. Вот… — он ткнул мне пальцем в грудь, — вот тебе история про Нью-Йорк.

— Голый город, — сказала Брук.

— Ты выглядишь усталым, Коннор, — перехватила инициативу мама. — Ты не заработался тут до смерти? — Мама всегда думала, что янки, в особенности ньюйоркцы, много работают, жертвуя своим здоровьем и сном. Если б она только знала, как мы работаем.

— Коннор все занимается охраной звезд, — комментирует моя обожаемая сестричка.

— Даже не представляю себе, как вы все это делаете, — говорит мама с придыханием восхищения и жалости к нам.

— Некоторым наплевать на это, — отвечает Брук.

— И не удивительно. Тебе, кстати, стоило бы отдохнуть от своей учебы, — говорит мама.

— А кем ты там в своем университете? — отважился наконец спросить отец.

— Я «там» в творческом отпуске, — ответила Брук.