Джей Макинерни - Модельное поведение

— Кстати, хороший вопрос, — отвечает обоим Даг. — Больше всего травм приходится на период полнолуния. Травматология просто переполнена в ночь полной луны. И больше всего ножевых и огнестрельных ранений. Я не знаю, как этот феномен объяснить научно, но это в действительности так. Проще объяснить другое: детей из бедных районов привозят в больницу чаще после одиннадцати вечера.

У мамы радостное удивление на лице:

— И почему же это?

— Потому что на телевидении заканчивается прайм-тайм.

— Детки ждут окончания прайм-тайма, чтобы заболеть?

— Я думаю, дорогая, — говорит отец, — что… э-э… друг Брук хочет сказать, что родители смотрят любимое шоу до конца и только потом вспоминают про деток, которым нездоровится.

— Но это ужасно! — возмущается мама. — Даг, неужели это правда?

Даг печально кивает.

— Я полагаю, мы говорим о бедных районах, — говорит отец.

— Хуже с членовредителями, — выходит из своего ступора Брук. — Можете себе представить отделение, полное страдающих и больных людей, а тут парень, который… короче, расскажи им вчерашнюю историю…

— Ну, — начал Даг, — случай довольно интересный, хотя и не уникальный, мы такое и раньше видели. Короче, вчера к нам своим ходом поступил пациент, который держал полотенце в области паха. Мы полагаем, что он потерял около трети своей крови.

— Только не говори, что… — не закончил отец.

— К счастью, сестра нашла его… э-э… пенис и положила в лед.

— Он отрезал это сам себе? — спросила мама.

— Неужели он не умер от потери крови? — удивился я.

— Нет, это забавно и удивительно, но стерильный и перпендикулярный срез вен зачастую закрывается сам по себе, как это было в данном случае.

— Даг провел десять часов в операционной, — добавила Брук.

— Если бы он отрезал пенис по диагонали, фатальный исход был бы более вероятен, поскольку вены…

— Остановитесь, Бога ради! — вскричал отец. — Это что, разговор на семейном праздничном обеде?!

Право, не знаю, я согласен, конечно, со стариком, но у меня вдруг появился здоровый интерес к чернухе, не говоря уже о вдруг возникшей симпатии к Дату, который втянул голову, как напуганная черепаха. К тому же это несправедливо, что ли, что на такого талантливого целителя человеческих тел накричал мой элегантно никчемный отец.

— Да простит нам Бог упоминание грубой реальности жизни за нашей счастливой трапезой, — заключила Брук.

— Даг, вы уверены, — очнулась мама, — что не хотите капельку шампанского? Или вкусный коктейль? Что-нибудь фруктовое с пузыриками?

Фактор, который Франк Приал не учитывает в своих размышлениях о напитках, — горючесть и взрывоопасность. Когда после продолжительной паузы встречаются члены семьи и начинают выпивать, ситуация становится действительно взрывоопасной. Может, индейка срабатывает как запал, не знаю. В этом году все началось с того, что я спросил родителей, как они встретились. Вот уже несколько лет я не слышал этой истории, и версия, которую мы услышали на это Рождество, превзошла все мои ожидания.

— Мы всегда думали, что мальчики из колледжа Вильямс скучны и неинтересны, — начала мама, потягивая шампанское через трубочку, зажатую между покрытыми старческими веснушками пальцами, — впрочем, именно такими они и были.

Послышался кашляющий нечленораздельный звук со стороны моего отца, который и сейчас походил на скучнейшего студента колледжа, одетого в школьную униформу: голубой блейзер, голубая оксфордская рубашка на пуговицах, форменный галстук, румяное лицо, на котором не видно ни шрамов борьбы с конкурентами по бизнесу, ни печати внутренних терзаний.

— А мы всегда думали, что девочки из колледжа Беннингтон расфуфыренные лесбиянки, — парирует отец, бывший капитан дискуссионного клуба колледжа.

— А еще мальчики из Вильямса были такими толерантными, — подмигивает нам мама, — но стоит признать, что они великолепно выглядели.

Она тепло улыбается моему отцу, который прикидывается, что все это ему неинтересно. Несмотря на вечный загар и курение, моя мать все еще похожа на девчонку: по-детски светлые голубые глаза, длинные, как в Беннингтоне, волосы с проседью, но еще цвета золотой пшеницы.

— Я приехала с Кейси Рэймонд и другими девочками. Кейси была актрисой, позднее она переехала в Нью-Йорк. Последнее, что я про нее слышала, это то, что она вышла замуж за актера, который играл в этом замечательном спектакле, как же он назывался… — нет, это был не Ричард Бартон, но кто-то типа этого? — с надеждой она посмотрела на отца, но тот лишь нетерпеливо закашлял.

— «Камелот», — предложил Даг.

Ну ты-то не лезь, Даг.

Рядом с нашим столиком расположилось японское семейство, не обращающее на нас никакого внимания, увлеченное только своими тарелками. Папа, мама и две строгих девчушки с мальчишескими стрижками, одетых в снежной белизны рубашечки.

— Как бы то ни было, мы приехали, и это было ужасно, все эти грубые, застенчивые, голодные мальчишки в миленьких костюмчиках, стриженые головки, так и норовящие придраться к чему угодно. Слава богу, мы приехали на машине Кейси. Там уже стоял этот автобус из Смита или еще откуда, может, из Холиока, не знаю. Короче, автобус въехал как раз вместе с нами, и мальчики высыпали из него и построились в шрапнель или шеренгу — я все время путаю эти два слова. Шрапнель — это когда стреляют, или стреляют шеренгой ? Короче, как-то там они построились.

— Слово, о котором вы думаете, — шеренга, — помог Даг, — кажется, — добавил он из скромности.

— Да, а еще есть швеллер , — как всегда отвлеклась мама.

В ресторане отеля «Сент-Реджис» к индейке подают клюквенный соус из настоящей клюквы, даже ягоды чувствуются, но лично я люблю больше обыкновенное дешевое клюквенное желе. Похоже, что за нашим столом собственно еда интересует только меня. Хотя вроде и Брук копается в своем пюре, рисует что-то вилкой.

— Итак, — вдруг снова проснулась Брук, — судя по всему, в тот день у вас с папой ничего не вышло. Может, вы вообще с ним никогда не встретились. Это объясняет тот факт, что я чувствую, как будто меня в действительности не существует. Что, в свою очередь, объясняет мой непрекращающийся онтологический скептицизм к себе.

— Нет, мы встретились, конечно, — успокоила ее мама. — Я отметила вашего папу в бальном зале. Он был одет точно так же, как и сейчас. Голубой блейзер, голубая рубашка и галстук в полоску. Это, кстати, не тот ли галстук на тебе? — Отец вопросительно посмотрел вниз, на висящий предмет униформы какой-то королевской армии, и замотал головой. Он вчера как раз и ходил в «Брукс», чтобы запастись этой деталью туалета, которая напоминает окружающим (да и ему, чего греха таить), кто он есть. — Он был таким хорошеньким занудой, — продолжила мама, — а еще на нем были эти замечательные жокейские ботинки.