Владимир Андреев - Ганг, твои воды замутились. Три брата

— Да, — пристыженно ответил Санджей, получая свою собственность обратно.

— Что, убедились в честности горцев? — профессор встал перед братьями. — Они честнее вас, хотя и беднее. Как вы можете обвинять людей, не разобравшись, в чем дело? Вы будете строго наказаны!

Заплаканная Ганга бежала по тропинке вдоль реки. Обида жгла ее сердце. Никогда в жизни девушка не испытывала такого унижения. Обвинить ее в воровстве?!

С детских лет отец учил ее:

— Доченька, никогда не бери чужого, это большой грех!

К сожалению, он прожил слишком мало. В памяти Ганга остались лишь обрывки воспоминаний, некоторые фразы, но эти слова она хорошо запомнила. Для горца нет большего, чем честь, она дороже жизни. И вот теперь ее запятнали таким позором!

— Постой, Ганга! — услышала она позади голос Нарендера.

Юноша догнал ее и пошел рядом. Некоторое время они молчали. Наконец Нарендер заговорил:

— Ты очень обиделась? Прошу тебя, не надо так расстраиваться, эти люди того не стоят.

— За что на них обижаться, господин. Как их учили, так они и живут. В городе свои законы.

— Но я ведь тоже приехал из города, — сказал юноша, подстраиваясь под быстрые шаги горянки.

Она мельком взглянула на него:

— Ты только с виду городской, душа у тебя чистая, неиспорченная. Иначе ты бы так не верил в Ганготы. Скажи, ведь на такую веру и почитание Ганготы тебя благословил кто-то из старших в семье?

— Ты угадала! — Нарендер в который раз удивился проницательности простой девушки. — И как это тебе удается… Моя бабушка попросила меня привезти священной воды. Жаль, что Ганготы теперь недоступны…

Девушка остановилась, сорвала цветок и, закусив стебель белыми зубами, спросила:

— Так ты хочешь все же попасть на Ганготы, господин?

— Конечно! — воскликнул Нарендер. Он был просто счастлив, что девушка отвлеклась от обид и легкая тень улыбки показалась на ее ярких губах. — Это моя мечта! Ты знаешь, Ганга, я решил не покидать эти горы, пока не наберу священной воды.

— А если дорогу не починят до зимы?

— Я останусь здесь и буду зимовать в хижине из льда!

Девушка рассмеялась. Нарендер чуть не захлопал в ладоши от радости, что перед ним снова прежняя Ганга.

Людская злоба замутила чистый источник пеной ненависти, но ключи добра оказались сильнее.

— Не надо жить в хижине из льда, господин, ты там замерзнешь. Если ты хочешь попасть на Ганготы, я проведу туда горными тропами. Но будь готов — это трудное путешествие.

— Я не боюсь! — восторженно выкрикнул Нарендер. — Я готов сейчас покорить любые вершины!

Но он слишком воспарил в небеса. Корень на извилистой дороге вылез не вовремя, и юноша споткнулся об него, вызвав смех прекрасной горянки:

— Господин, смотри себе под ноги, а то разобьешься еще на подступах к вершинам.

Впереди показалась деревня, и тактичный Нарендер понял, что подвергает девушку слишком большому испытанию. Показаться на улице с чужим мужчиной, да еще с приезжим из города… Это вызвало бы такой обвал слухов, что он похоронил бы под собой Гангу.

Но она шла, как ни в чем не бывало. Не показывая, что ей угрожает опасность.

— Спасибо, Ганга. Если ты действительно проведешь меня, я смогу выполнить просьбу моей бабушки, а она знаешь какая хорошая!

— Конечно! Завтра утром, когда пропоет петух, приходи к реке. Только не проспи!

— Хорошо, до завтра! Мне пора возвращаться в лагерь!

Девушка одарила его на прощанье своей светлой улыбкой, повернулась и убежала.

— Завтра, когда пропоет петух… — прошептал Нарендер. В каждом этом слове ему чудилось волшебство. Прекрасное завтра, которое обязательно наступит, петух, что возвестит это наступление звонкой песней. В горах с ним произошли поистине волшебные изменения…

… Да и как же иначе можно назвать любовь?

В прозрачном воздухе высокогорья различалась каждая трещина, каждый выступ на скале. Огромный валун, нависший над рекой, был украшен живой скульптурой, рельефно выделяющейся на фоне неба. Это Нарендер ждал свидания с прекрасной Гангой.

Юноша хорошо подготовился к трудному восхождению. Он надел ту самую куртку и тирольскую шляпу, которые подарил ему дядя. Через плечо альпиниста висел небольшой термос, заботливо наполненный горячим кофе, чтобы было чем отогреваться на высокогорном снегу. В кармане лежали завернутые в фольгу бутерброды.

Правда, подвели туфли. Нарендер с сомнением поглядывал на удобные кожаные мокасины, незаменимые для прогулок по лесу, но вряд ли они окажутся так же хороши для восхождения по острым камням. Сюда лучше подошли бы высокие альпинистские ботинки на толстой подошве, усаженной стальными шипами.

Однако его ничего не пугало. Главное — впереди его ждет путешествие с красавицей-горянкой. Они пойдут по диким местам, где не будет никого, кроме них. О таком можно только мечтать!

Вот юноша и замечтался на камне, погрузившись в сладостные грезы, которые прервались веселым смехом.

Ганга уже давно стояла перед камнем, уперев руки в бока, и разглядывала живую скульптуру.

Очнувшийся альпинист широко раскрытыми глазами с восторгом уставился на возлюбленную, словно соткавшуюся из его мечтаний. И действительно, она была удивительно хороша.

Узкая кофточка заканчивалась на талии, оставляя открытой полоску загорелой кожи. Длинная юбка, собранная широкими складками, открывала стройные ноги, обутые в сработанные местными умельцами туфельки, наподобие балетных. Они были из толстой, мягкой кожи, идеально приспособленные для передвижения в горах.

На груди лежал большой медальон старинной работы из почерневшего от времени серебра.

Смеющимися глазами Ганга смотрела на восхищенного юношу.

— Здравствуй, господин! Почему ты молчишь? Неужели в горах такие холодные ночи, что ты онемел?

— Здравствуй, Ганга, — вымолвил юноша.

— Уж не ночью ли ты сюда пришел?

— Да, а как ты догадалась?

— Так ведь петух еще не кричал!

Влюбленные рассмеялись: к ним пришла одна и та же мысль — они оба не дождались назначенного часа.

— Наверное, петух проспал! — с трудом проговорил Нарендер, давясь от смеха.

Девушка тоже прыснула, будто услышала что-то ужасно смешное.

Улыбающийся юноша стал спускаться к ней со своего постамента, но пошатнулся и чуть не упал, балансируя рукой, в которой был зажат сосуд для ганги.

— Осторожнее, господин! Давайте сосуд мне, лучше я понесу его, а то вы опять потеряете!

Нарендер охотно передал ей требуемую вещь, движимый желанием прикоснуться к ее руке. И в это мгновение раздался торжествующий крик петуха.

— Надо же, прокричал! — обрадовался ему юноша, как старому знакомому.

Ганга быстро повернулась, мотнув тяжелыми косами, перевязанными яркими лентами. Она зашагала по тропинке, а влюбленный двинулся за ней, словно бычок на привязи.