Олег Кудрин - Кармелита. Счастье цыганки

Вот и на этот раз она снова прибежала к Кармелите поговорить, хоть и рассталась с ней час назад.

— Знаешь, — говорила ей Соня, — я прямо места себе не нахожу. Я не знаю, как мне быть с этим разговором? С чего начать? О чем говорить? То есть о чем говорить, я, конечно, знаю… — Сказав это, вся покраснела, как будто бы Миро стоял рядом и слушал ее. — Просто помоги мне, пожалуйста, а?

— Соня, ну ты же знаешь, что Миро — человек прямой.

Влюбленная кивнула, соглашаясь:

— Ну да.

— Тогда так прямо все ему и скажи. Все как есть.

— Прямо? Ну да, прямо. Конечно же, так и надо сказать — прямо!

— Ну удачи тебе, — стала прощаться Кармелита.

— А можно мне еще побыть с тобой? — попросила Соня с обезоруживающей детской простотой.

— Хорошо. Только давай поедем на лошадях кататься.

— На лошадях? Вот здорово! — Переполнявшими ее чувствами Соня готова была делиться со всем мирозданием.

И они, не зная, что с их дорогим Миро уже приключилась беда, поехали к озеру, в лес, по окрестностям Управска. Возвращались вдоль берега Волги. Кармелита учила Соню верховой езде, а та радовалась, смеялась, кричала, приветствуя проплывавшую по Волге баржу и выплескивая свою любовь на всех окружавших ее людей, предметы и пространство.

— Спасибо тебе, Кармелита! — говорила Соня, прощаясь. — Ты очень мне помогла!

— Чем же?

— Столько времени со мной провела, обо всем поговорила. Это для меня очень важно! А Миро я обязательно все скажу. Все как есть…

Палыч с Рубиной ехали в табор. По дороге Палыч пытался было учить свою невесту вождению, но ей было не до того.

— Понимаешь, Паша, табор испокон веков был под охраной шувани. А теперь шувани у нас нет.

— Как это нет? А Земфира? Ты же сама сделала ее шувани.

— Земфира потеряла свой дар. И теперь табор остался как бы без защиты.

— Большое у тебе сердце, Рубина. И доброе. Ты ведь всю жизнь пеклась обо всем таборе. А сейчас ты со мной, как в клетке. Тесно тебе, да?

— Да что ты, Паш?! Я с тобой, как в раю… — и прижалась щекой к плечу своего водителя.

Приехали — и тут только узнали и о Ваське, и о Миро.

Испуг у Васьки давно уже прошел, но речь так и не вернулась — малец гонял по всему табору, пытаясь объясняться жестами со взрослыми и с детьми. Увидев своего старого друга Палыча с Рубиной, он обрадовался и потащил их за собой к Рычу с Люцитой в палатку. Зайдя внутрь, мальчишка тут же протянул Рычу нож.

— Ты что, Вась, хочешь мне его отдать? — спросил хозяин.

Но Васька отрицательно мотнул головой и стал показывать рукой, как он этот нож будет метать.

— А, хочешь показать Палычу с Рубиной, как мы с тобой ножи метать научились?

Васька обрадованно кивнул в знак согласия — целых два часа перед этим они с Рычем тренировались метать ножи.

— Хорошо, хорошо, Вась, сейчас пойдем, покажем. Дай только с дорогими гостями хоть парой слов перекинуться, — говорил Рыч, а Люцита уже ставила на стол чай.

Заговорили об аресте Миро, о подброшенной картине.

— Это Рука с Лехой ему ее подкинули — их рук дело, — говорил Рыч. — Помнишь их, Палыч?

— Как не помнить… А почему вы решили, что это именно они? Что ж они, в Управск вернулись да еще и в табор, получается, приходили?

— Приходили. Люцита их видела.

Васька замычал, стал размахивать руками. «Я! Я еще их видел!» — хотел кричать он, и не мог. Но никто не обратил внимания на прыжки мальчика.

— Ты видела их в таборе? — переспросил Палыч Люциту. — Так надо же срочно сообщить в милицию — и тогда Миро наверняка отпустят!

— Понимаете, я их видела не наяву.

— То есть как это?

— Ну это было как бы видение. Словно во сне, но только я не спала.

— И давно у тебя появились такие видения? — спросила Рубина, посмотрев вдруг на Люциту очень серьезно и внимательно.

— Да нет, недавно. Просто я вдруг многое стала видеть, чувствовать. Я не знаю, как это объяснить, Рубина, у меня никогда раньше такого не было. Сама не понимаю, что со мной происходит.

— А вот я, кажется, понимаю. — И Рубина повернулась к Ваське: — Вася, иди-ка сюда.

Маленький цыган подошел поближе.

— Возьмитесь за руки, — сказала старушка мальчику и Люците, они подчинились — в таборе за много лет привыкли слушаться старую цыганку. — Закройте глаза. Люцита, представь, что Вася говорит.

— Я не понимаю, Рубина, чего ты хочешь?

— Не говори ничего — делай, что я велю.

Люцита послушалась, а старуха зашептала что-то себе под нос. Потом опять обратилась к молодой хозяйке:

— Представь, что ты видишь свет, Люцита… Теперь представь, что Вася говорит… Делай, как я сказала! — И она стала водить руками над молодой женщиной и девятилетним ребенком. — Люцита, ты должна захотеть, чтобы он говорил.

— Да я и так этого хочу, — отвечала та, не открывая глаз. — Все в таборе этого хотят.

— Нет, ты должна очень сильно захотеть! Понимаешь — очень-очень сильно. Должна вся просто превратиться в желание… Сосредоточься на одной только этой мысли… А теперь прикажи ему говорить…

— Как это?

— Делай то, что я говорю, — шептала Рубина.

И Люцита снова подчинилась:

— Говори, Васенька, хватит молчать, — стала уговаривать она цыганенка.

Васька открыл глаза и стал растерянно переводить взгляд с одной женщины на другую.

— Ты не проси, ты ему приказывай, — волнуясь шептала, почти шипела Рубина.

Люцита открыла глаза, посмотрела на Василия сверху вниз, в упор, и очень отчетливо произнесла повелительным тоном:

— Говори!

— А чего говорить-то? — спросил в ответ Васька.

Палыч с Рычем так и сели от удивления, Рубина опустилась на стул от усталости, Люцита — от растерянности. Посреди палатки остался стоять один Васька. Он улыбался, радуясь невольно произведенному на взрослых эффекту.

— Заговорил?! — И, подскочив к мальчишке, Люцита стала радостно трясти его за плечи.

— Заговорил, — ответил Васька, до которого только сейчас стало доходить, что же с ним только что произошло.

— Заговорил-заговорил, — устало отозвалась Рубина. — Не сомневайтесь.

— Скажи еще чего-нибудь, — попросил маленького друга Палыч.

— Богдан, так мы покажем им, как я нож метаю, а?

— Покажем, Василий, — отвечал Рыч, не скрывая радости. — Обязательно покажем!

— Рубина, но как же это? — спрашивала тем временем Люцита. — Как ты это сделала?

— Да нет, дорогая моя, это не я сделала. Это сделала ты.

— То есть как?

— Да, что это значит? — спросил и удивленный Рыч.

— Это значит, что теперь ты — шувани, Люцита. И забота обо всех в нашем таборе лежит отныне на тебе…

— Да, а что со мной было там, в лесу! — перебив бабушку Рубину, стал взахлеб рассказывать Васька.

Так тайна Руки и Лехи окончательно перестала быть тайной.