Олег Кудрин - Кармелита. Счастье цыганки

— Ну что ж, подождем, пока будет найдено все остальное.

Земфира разыскала дочь в больничном коридоре. О том, что Люцита уехала вместе со «скорой помощью», которая увезла Рыча, сообщил Земфире неугомонный Васька.

— Девочка моя! — бросилась она к Люците. — Что случилось с Богданом? Как он?

— Он в реанимации. Операция прошла хорошо, мама. Но пуля была в самом сердце. Врачи надеются, что самое худшее уже позади.

— Врачи надеются — надейся и ты!

— Я не надеюсь, мама, я верю! Он будет жить!

— Господи! За что ж тебе такие испытания? — Земфира невольно пустила слезу.

— Не плачь, мама, не надо. Видишь, я же не плачу.

— Тебе надо отдохнуть, доченька. Сходи на улицу, погуляй, воздухом подыши. А я здесь посижу. Будет что-то известно, я тебя сразу же позову!

— Нет, мама, я должна быть здесь. Я должна за него молиться.

— Может, тебе принести что-нибудь покушать или попить? Ты ведь с утра не ела…

— Не надо. Лучше просто посиди со мной.

Они обнялись, сидя на обитой дерматином деревянной скамье.

— Какое горе, дочка, какое горе! — причитала Земфира. — И детишки Розауры так к нему привязались…

Сидеть здесь им предстояло еще долго.

Игорь нашел скупщика золота на его обычном месте на набережной. Тамарино кольцо среди прочего своего товара тот отыскал быстро.

— Оно? — переспросил скупщик.

— Оно, — подтвердил Игорь.

— Четыре тысячи.

— Так ведь ты же дал мне за него три?! — изумился недавний продавец, а теперь покупатель.

— А ты как хотел: за что возьму — за то и отдам? Жить тогда с чего буду?

Больше Игорь спорить не стал и отсчитал скупщику четыре тысячи. Еще одна тысяча у него оставалась.

— Выпьешь со мной? — спросил он торговца золотом, кивая на Маргошино заведение.

— Можно.

Зашли в кафе, заказали коньячку с лимоном.

— Давай выпьем за то, чтобы бабы… — начал Игорь и сбился. — Хотя нет. Давай выпьем за мужиков, а то, что бы бабы без нас делали?

Скупщик усмехнулся, но выпил.

— Слушай, мужик, ты зачем про меня цыгану рассказал?

— Ну так ты ведь не предупреждал, что про тебя нельзя рассказывать, — невозмутимо отвечал скупщик. Игоря он раскусил сразу и понял, что это человек мелкий и слабый. Во всяком случае, бояться его нечего.

— Хорошо хоть кольцо не продал, — примирительно сказал Игорь и еще раз разлил коньяк по стопочкам.

…Через час в гостиничный номер к Тамаре Игорь ввалился уже сильно подвыпившим.

— Томочка! — сразу полез к ней целоваться, но чуть не упал.

— Господи, Игорь, да ты же пьян! За что мне только это наказание?! Когда у нас такое важное дело, ты напиваешься в стельку!

— А зато колечко твое вот, пожалуйста… — Он гордо бросил кольцо на стол перед Тамарой.

— Пьяная скотина! — Женщина с силой толкнула любовника, а тому уже немного было и надо, чтобы повалиться на кровать.

Оказавшись на койке, Игорь сразу же свернулся калачиком и натянул на себя одеяло.

— Напился, как свинья! — никак не могла найти себе места Тамара. — О деле забыл?

— Не забыл. Только я не понимаю, к чему такая спешка? Времени-то у нас еще уйма. Вот сейчас высплюсь…

— Ты хочешь сказать, что все уже подготовил?

— А чего там готовить? Бензин на месте, возле конюшен Зарецкого, сами конюшни тоже на месте. Остается только дождаться, когда все, кроме Кармелиты, уйдут в театр. — Игорь зевнул, широко открыв рот.

— Игорь, отдай мне ту пленку! — вдруг резко сменила тему Тамара. — Как ты не понимаешь, сволочь, что от нее зависит моя жизнь?!

— Зависит, — сожитель пьяненько ухмыльнулся. — Только не от нее, а от меня!

— Черт! — Тамара не то ругнулась, не то назвала Игоря тем, на кого он становился все больше похож. — Ну зачем она тебе? Ты хочешь меня шантажировать?!

— Нет, дорогая, я просто хочу иметь гарантии, что, после того, как я подожгу конюшни вместе с Кармелитой, ты не сдашь меня в милицию! Так что до конца дела кассета останется у меня! — Оказывается, не так уж Игорь был и пьян.

О какой же такой пленке, о какой кассете они говорили? Да о той самой, на которой год назад были записаны разговоры Форса и Тамары. Разговор об убийстве Розауры и беседа о предстоящей аварии автомобиля, в котором будут ехать Максим и, как оказалось, Светка.

Когда Света с Максом в тот страшный день попали в больницу, Антон забрал диктофон с пленкой из ее вещей. Тогда-то он и узнал, что к трагедии причастен не кто иной, как отец погибшей — Форс, и его, Антона, родная мать. Может быть, как раз с того момента и переменилось что-то в Антоне — он перестал участвовать в нечистых затеях Тамары, перестал что-то сам выдумывать этакое. Устроился на освобожденное Палычем место истопника в гостиничной котельной, там же и жил.

И оттуда же, из котельной, и выкрал диктофон с пленкой Игорь, и рассказал об этой записи Тамаре. Рассказал, но не отдал. Все, что он поведал об услышанном, было правдой. Тамара слишком хорошо запомнила те дни в доме Форса, и поэтому в существование у Игоря пленки ей пришлось поверить волей-неволей.

Много раз потом она обыскивала все вещи Игоря, но тому хватило ума спрятать диктофон с кассетой в более надежном месте, чем гостиничный номер, где он жил с Тамарой. Это была еще одна причина, по которой Тамаре приходилось терпеть постоянное присутствие Игоря со всеми его выходками — дело было теперь не только в старой нержавеющей привязанности. Потому-то он, слабак, и держал все это время в узде сильную женщину.

Вот и сейчас Тамарины мольбы и проклятия разбудили в нем одну пьяную мысль. Как только Тамара на минутку зашла в ванную, Игоря из номера как ветром сдуло…

Миро тосковал по Торнадо. Сразу после смерти коня он даже говорил себе, что в жизни больше не сможет подойти к другим лошадям. Но парень был цыганом, настоящим кочевым цыганом, и лошади (не для езды, для общения) были ему нужны так же, как и люди из табора. Очень быстро Миро понял, что жить может только тогда, когда лошади где-то рядом. И его потянуло на конюшню Баро. Во всяком случае, сам себе он говорил, что тянет его туда именно к лошадям. О том, что на конюшне Зарецкого есть кое-кто еще, кого ему тоже очень хотелось повидать, Миро не хотел признаваться даже самому себе. Так, в перерыве последних перед премьерой цыганского спектакля репетиций он рванул в Зубчановку.

Кармелита чистила Звездочку. Миро невольно остановился у входа, любуясь молодой цыганкой — бывшей своей невестой. И то, что на самом деле она — не цыганка, волновало его в эту минуту меньше всего. Увлеченная работой, Кармелита заметила гостя не сразу. А когда заметила, то вздрогнула от неожиданности и резковато спросила:

— Ты давно тут стоишь?

— Нет, я только пришел. Ты очень красивая, когда работаешь, Кармелита.