Олег Кудрин - Кармелита. Счастье цыганки

— А вообще, странно, — сказал вдруг Игорь.

— Что? Что именно?

— Если вдуматься… мы убили человека… точнее, я… И как, вот вообще по классике мы проходили… Как там? «Преступление и наказание». Это должно было меня всего перевернуть. Так же? А у меня почему-то внутри ничего не шевелится…

— Не шевелится, потому, что ты не осознал еще, — заметила Тамара. — Ничего, еще догонит.

— А у тебя большой опыт?

— Нет, не большой. Тем более если бы ты застрелил или, например, перерезал ей горло…

— Да перестань! Какие страсти ты говоришь!

— Какие там страсти? Просто жизненная правда. Ты же глаз ее не видел во время убийства… В этом все дело. Ты всего лишь усыпил ее хлороформом и нежно уложил спать. А потом просто поджог конюшню…

— Ничего себе просто. Я же ее хлороформом усыплял, и она билась в моих руках. И я знал, что будет дальше. А потом, когда я все поджигал, она там лежала, совсем недалеко от огня.

— Это все не то, — покачала головой Тамара. — Вот если бы ты видел ее живые глаза, которые медленно-медленно угасают…

— Ладно уж. Что сделано, то сделано. Что об этом говорить. Нам тут не до киллерских эстетствований. Мы избавились от Кармелиты. Теперь на очереди Астахов.

Тамара метнула в его сторону недовольный взгляд. Игорю это не понравилось.

— Не понял! Что ты на меня так смотришь? Ты же мне обещала!

— Помню, помню… Игорь, но все же. Коля — мой муж… Мы с ним лет двадцать прожили.

— Том, нам сейчас не до этих нежностей! Давай задушевные воспоминания оставим на потом. Иначе все теряет смысл. Если мы не убьем Астахова, то зачем убивали Кармелиту?

— Знаю, знаю, но я не могу ничего сейчас решить. Не могу.

— Ну а когда? Когда ты сможешь решать? Он еще проживет сто лет!

— Игорь, я понимаю, понимаю. Раз уж мы встали на эту дорожку, нужно идти дальше. Другого выхода нет…

— Вот и чудно, что понимаешь. Скажи, у тебя есть какой-нибудь план? Ну насчет Астахова?

— Давай, я расскажу тебе обо всем в свое время. Ладно?

— Только не тяни.

— Нет, тут уж извини. Игорь, нам придется потянуть, хочешь ты того или нет.

— Почему?

— Игорь, вот сколько лет мы с тобой знакомы, а я не перестаю удивляться этой твоей черте. Что ж ты вперед дальше одного шага не смотришь. Если Астахов погибнет сразу вслед за Кармелитой, это вызовет подозрения, особенно после того, как огласят завещание.

Игорь задумался и вынужден был признать правоту подруги.

— Да, пожалуй, ты права. Это и вправду, стремно выглядит. Я как-то и не подумал.

— А надо было. Так что пока ждем. Пусть страсти все эти улягутся, а потом будем что-то решать с Астаховым.

— Ну ладно, ладно. Убедила. Подождем. Только я тебе все время буду напоминать.

— Ха! Кто бы сомневался? Но есть и еще одна беда. Кое-кто нас уже подозревает.

— Кто?

— Антон. В театре он подслушал наш с тобой разговор по телефону и устроил мне допрос.

— Черт бы его побрал! Никогда не думал, что собственный сын будет мне мешать.

— А теперь представь, как разовьются его подозрения после того, как он узнает, что Кармелита погибла?

— Да-а-а. Надеюсь, он не повторит подвиг Павлика Морозова? Родителей не заложит? А?

— Не знаю… В последнее время я его совсем не понимаю. Так что нужно быть аккуратной.

— В каком смысле?

— Думаю, нужно пойти к нему, в котельную. Поговорить, успокоить… Он в последнее время любит душевные разговоры.

И так и сяк Кармелита прокрутила в голове слова Антона, но в итоге не поняла, в чем хитрость. Может быть, виной всему хлороформовый сон, после которого так болит голова.

— Антон, может, ты мне все же объяснишь, почему никто не должен знать, что я жива и что я здесь?

— Конюшню подожгли с одной целью. Чтобы убить тебя. А ты жива. Значит, те же люди могут попытаться еще раз. Пусть лучше какое-то время они будут уверены, что у них все получилось.

Кармелита задумалась. Но голова так раскалывалась, что сосредоточиться на какой-то одной мысли было совершенно невозможно. И вдруг проявились какие-то нечеткие воспоминания. Вот она убрала конюшню, вот стоит, любуется ею. А после этого — странная слабость, боль в голове и ощущение подступающего жара.

— Господи, — цыганка осознала до конца всю степень опасности. — Еще минута, и мы могли сгореть там вместе. Если и не мы, то, по крайней мере, я…

— Да, это так.

— Антон. Я подумала, но… Все-таки можно я позвоню отцу? Я только ему, правда. Ну пожалуйста. Я никому больше. Знаешь, как он сейчас переживает… — Кармелита умоляюще посмотрела на своего спасителя.

Антон все прикинул и тут же отрицательно покачал головой:

— Нет. И еще раз нет. Я все понимаю, но это слишком опасно для тебя. Слишком.

Кармелита вопросительно подняла глаза.

— Да пойми же ты… — продолжал Антон. — Ты ему звонишь… А дальше? Он же не сможет скрыть такую радость, об этом тут же все узнают. В том числе и те, кто хотел избавиться от тебя. Они наверняка захотят повторить свою попытку.

— Значит, ты подозреваешь кого-то в этом. Кого-то конкретно? Ну так пойдем в милицию, пойдем! Пусть их задержат, допросят, разберутся, виноваты они или нет.

— Правильно говоришь, но тут такие обстоятельства, что не хотелось бы впутывать милицию. Я должен сам во всем разобраться. Понимаешь?

— Но почему? Если ты говоришь, что они так опасны, то они опасны не только для меня, но и для тебя.

— Нет, — грустно улыбнулся Антон. — Для меня они не опасны.

— Почему ты так уверен?

— Потому что те, кого я подозреваю — это моя мать и ее давний любовник. А они вряд ли причинят мне вред.

Кармелита опешила:

— Значит, ты подозреваешь собственную мать? Она меня хотела убить? Но зачем? И разве она на такое способна?

— Она на многое способна, — сказал Антон, не уточняя, что он имеет в виду. — Астахов составил завещание, по которому ты — его наследница. А мать моя, Тамара, между прочим, с ним до сих пор не разведена.

— Значит, все это из-за денег?

— К сожалению, да.

— Господи. Но разве можно только из-за этого идти на такие страшные преступления?

— Увы, Кармелита. Идут и не на такое. Что там говорить. Я раньше, в той своей прежней жизни, тоже ради бабок готов был на все. Или почти на все.

— Но это же так глупо. Так неправильно. Если бы она меня только попросила, я бы сама ей все отдала.

Антон рассмеялся:

— Представляю эту картину. Моя мама просит отказаться от наследства Кармелиту. Живописно, достойно кисти Репина. Нет, моя мама даже представить не может, что есть люди, относящиеся к деньгам с таким равнодушием. Ты — хороший человек. Но ты сейчас тоже не совсем понимаешь, о чем идет речь. Чтобы по-настоящему понять, что такое деньги, нужно испытать как их изобилие, так и их недостаток.

— Наверно, ты прав. Но я считаю, что нет таких денег, ради которых можно пойти на убийство.