Автор неизвестен - Тайные страсти

Алехандра засмеялась.

— Ну хоть вальс-то вы сыграете? Слушай, а почему ты такой небритый?

— Вальс-то мы сыграем, — отвечал Фернандо, — но я не небритый. То, что ты видишь, — это модная художественная щетина, которую должны носить все начинающие музыканты, чтобы их можно было отличать от начинающих поэтов, которые носят бороды.

— А что носят начинающие художники? — весело поинтересовалась Алехандра, ее очень забавлял этот разговор, тем более что двоюродная сестра Пача болтала напропалую с другими музыкантами их оркестра, а толпа приглашенных гостей в ожидании музыки развлекалась прохладительными напитками.

— Тюбики с красками, — ответил Фернандо и, воспользовавшись новым взрывом звонкого девичьего смеха, торопливо добавил: — Слушай, а как ты смотришь на то, чтобы мы еще разок встретились?

— А зачем?

— Я научу тебя играть на скрипке и покажу настоящего волосатого крокодила.

— Что за чушь! Ты когда-нибудь бываешь серьезным?

— Разумеется. — Фернандо мгновенно придал своему лицу соответствующее выражение. — Ты помнишь ту знаменитую сцену у Шекспира, где Ромео впервые видит на балу Джульетту? Так вот я, при виде тебя испытал те же чувства…

Алехандра была так увлечена разговором, что не обратила внимания на то, как в толпе гостей появилась эффектная молодая женщина в вечернем платье, не сводившая с нее больших, выразительных глаз. Зато ее сразу заметил Эстевес, который, не долго думая, приблизился к ней и самым любезным тоном предложил выпить шампанского, сделав при этом знак державшему поднос официанту.

— Ваше здоровье, — вежливо сказала Мария Алехандра, принимая из его рук свой бокал и чокаясь с этим невысоким, лысоватым сеньором.

— За ваши прекрасные глаза, — отозвался Эстевес и после того как они выпили по глотку, добавил: — Извините мою бестактность, но я никак не могу вспомнить — мы с вами не были знакомы раньше? Я — хозяин этого праздника, сенатор Самуэль Эстевес, а вы?

В этот момент музыканты заиграли вальс, и Марии Алехандре удалось справиться с замешательством, тем более что Эстевес, не дожидаясь ответа, пригласил ее на танец.

Увидев мужа, танцующего с ее сестрой, Дельфина ужаснулась. Она никак не ожидала, что Мария Алехандра сумеет проникнуть на этот вечер, да еще будет выглядеть так, словно всю жизнь только и делала, что танцевала на балах, а не сидела в тюрьме. Едва дождавшись окончания танца, она послала Монкаду позвать своего мужа и как только он с самым довольным видом подошел к ней, сказала:

— Самуэль, та женщина, с которой ты только что танцевал, — моя сестра Мария Алехандра.

— Проклятье! — взревел Эстевес. — Да как она только посмела явиться сюда! Я прикажу, чтобы ее немедленно вышвырнули вон, как собаку.

— Нет, ты этого не сделаешь, она все-таки моя родная сестра…

— Нет, сделаю, и будь я проклят, если…

— Мама, папа, почему вы ссоритесь? Мама, ты что — сердишься на папу за то, что он потанцевал с этой красивой сеньорой? — Дельфина и Самуэль даже не заметили, как к ним приблизилась Алехандра.

— Нет, нет, дело совсем в другом, — поспешно произнесла Дельфина, пряча глаза от пытливого взора дочери. Однако Эстевес не сумел сдержать своего раздражения.

— Черт бы подрал эту нахалку, явившуюся сюда, чтобы разрушить нашу семью, — сквозь зубы процедил он и пошел разыскивать Монкаду.

Дельфина тоже была явно не в состоянии поддерживать разговор с дочерью, и, страдальчески улыбнувшись, она поспешила уйти. Алехандра осталась одна и с ненавистью поискала глазами ту высокую незнакомку, которая доставила ее родителям столько неприятностей. Оказалось, что та тоже смотрит на нее и, обменявшись с ней взглядами, Алехандра решительно направилась к этой женщине, встретившей ее самой приветливой улыбкой.

— Кто вы такая и почему из-за вас у моих родителей возникли проблемы? — с ходу спросила она, и Мария Алехандра сразу же переменилась в лице от этих злых слов своей дочери. Сколько раз на протяжении всех пятнадцати лет она мечтала об этой встрече, но и представить себе не могла ничего подобного.

— Алехандра…

— Не называйте меня по имени, — резко оборвала ее девочка. — Я с вами не знакома и не желаю знакомиться. Зачем вы пришли на мой праздник, кто вас сюда звал?

— Меня зовут Мария Алехандра, и я совсем не хотела тебя огорчать…

Алехандра почувствовала, что в своей грубости зашла слишком далеко, тем более что эта женщина смотрела на нее такими грустными глазами, что казалось, вот-вот расплачется.

— Извините, если я вас обидела, — отрывисто произнесла она, — но я очень люблю своих родителей и не могу смотреть, когда они ссорятся. Мне показалось, что вы имеете к этому какое-то отношение, поэтому, не откажите мне, как имениннице, в одной просьбе — уйдите.

— Алехандра, немедленно вернись к гостям, — раздался позади нее голос отца, и девочка, поспешно кивнув, удалилась. Мария Алехандра была чрезвычайно расстроена, а теперь, по суровому выражению на лице своего недавнего кавалера, поняла, что ей предстоит нелегкий разговор. Однако Эстевес боялся публичного скандала, к тому же что репортаж о сегодняшнем вечере должен был появиться в завтрашних утренних газетах, в связи с этим он предложил Марии Алехандре услуги своего помощника, который должен будет устроить ее на сегодняшнюю ночь в гостиницу, а завтра утром привезти к ним в дом.

— Тогда мы обсудим все наши проблемы и найдем взаимоприемлемое решение, — пообещал Самуэль.

Марии Алехандре не оставалось выбора, ей пришлось уйти, бросив последний взгляд на дочь, которая, заметив это, поспешно отвернулась. Но уже ночью, лежа без сна в своем номере и вспоминая все события сегодняшнего, бурного дня — первого дня ее жизни на свободе, Мария Алехандра не смогла удержаться и горько-горько расплакалась.

На следующее утро, учтивый помощник сенатора, представившийся Хоакином Монкада, вежливо постучал в дверь ее номера-люкс, и пригласил спуститься в машину. Однако сам он никуда не поехал, оставив недоумевающую Марию Алехандру на попечение двух типов самого мрачного вида: один из них сидел за рулем, а другой пристроился рядом с ней на заднем сиденье. Взглянув на обоих, Мария Алехандра решила, что даже в тюрьме у надзирательниц были более приветливые лица. «Но может быть, сенатор им мало платит?» — подумала она и стала думать над тем, что скажет сейчас Дельфине и ее мужу, в каких выражениях потребует вернуть свою дочь.

Она плохо знала Боготу, но сразу поняла, что машина стала удаляться из города, и забеспокоилась.

— Что такое? Куда вы меня везете?

— Успокойтесь, сеньорита, — лениво процедил один из ее сопровождающих, — если вы будете хорошо себя вести, с вами ничего не случится — это единственное, что я могу вам сказать.