Джин Плейди - Королевский путь

— Кардинал, посмотрите-ка, мы поймали наших птичек! — произнесла она. — Ну до чего же они мило смотрятся! Прямо-таки райские птички… У них испуганный вид… Сдается мне, их чуть было не схватил сокол…

— Или змея, Мадам, — донеслось от кардинала.

— Бедняжки! Какая может быть надежда, чтобы спрятаться от двух человек?

— Очень маленькая, Мадам.

А Мария и Монморанси бросились с почтением к ним в ноги.

Королева продолжала:

— Значит, эти два милых создания беседуют на свежем воздухе… Месье де Монморанси, я могла ожидать, что вы поведете себя так с кем угодно, но не с королевой Шотландии… Для меня было бы понятно, если бы я увидела здесь собственного сына… Но вас?!

— Мы совершенно случайно встретились, Мадам! — произнесла Мария, но предательский румянец смущения стал заливать щеки.

Кардинал насмешливо посмотрел на нее. Она поняла, что он ни капельки не рад встрече в саду.

А что касается королевы, то она была просто в восторге.

Марии вдруг показалась, что Екатерина вовсе и не хочет, чтобы Франциск и Мария поженились. Похоже, Екатерина была бы страшно довольна, окажись Мария увлеченной Монморанси.

Кардинал сказал:

— Знаете ли, Ее Величество и я думаем, что это уж слишком большое удовольствие для нас бегать по округе и искать вас…

Мария даже не успела ничего сказать в ответ, как Екатерина произнесла:

— Похоже, у шотландской королевы жар. — Ее тонкие длинные пальцы скользнули по щеке Марии. — А ты перегрелась…

— У меня болит голова… надо вернуться во дворец, там прохладно…

— Ну да… конечно… там прохладно… Кровать… задернутые шторы… как раз то, что нужно от вашей болезни.

Понимая, что кардиналу слышать это все неприятно, а Генриху так просто неловко, Мария с вызовом сказала:

— У Вашего Величества громадные познания в таких вопросах. И все это благодаря вашей наблюдательности. Но в этом случае я осмелюсь сказать, что вы ошибаетесь. Это всего лишь головная боль от жаркого солнца.

Белоснежная в кольцах рука опустилась на плечо Марии, и девочка вздрогнула.

— Я ошибаюсь редко, — проговорила королева. — Ты права, я, возможно, даже слишком наблюдательна. От меня можно утаить лишь самую малость… А теперь месье де Монморанси проводит тебя во дворец… И не забудь о моем лекарстве: постель… задернутые шторы… закрытая дверь, чтобы слуги не беспокоили тебя. Это будет в самый раз. Ступайте… а мы с кардиналом продолжим прогулку…

Мария присела в реверансе, Монморанси поклонился, и они ушли во дворец. Мария торопливо распрощалась с Монморанси и отправилась к себе в покои, где к ней бросились встревоженные Флем и Битон, но она отмахнулась от них — болела голова, и все, что хотелось, так это отдохнуть в тишине.

Занавески вокруг кровати бесшумно ушли в сторону, и Мария, открыв глаза, увидела облаченную в алое фигуру кардинала. На его скрещенных руках вспыхивали драгоценные камни.

— Месье?! — воскликнула она, вскакивая в кровати.

— Лежи, лежи, дитя мое, — произнес он, садясь на краешек постели и опуская ей на лоб руку.

Она откинулась на подушки.

— До чего же ты красива, — приглушенно сказал он.

— Я прилегла отдохнуть…

— Как и посоветовала Ее Величество!

— Я… не думала, что… кто-то придет…

— Хочешь, чтобы я ушел?

— Нет… нет… но…

— Успокойся, моя маленькая. Зачем пугаться? Королева совершенно правильно посоветовала тебе вернуться во дворец… Тебе, такой чистой и непорочной, нехорошо видеться с юношей с репутацией Монморанси.

— Его репутацией?!

— Тебе удивительно это слышать? Ты думала о нем лучше, чем мне казалось.

— Но я не слышала ничего дурного о нем!

— У всех молодых людей плохая репутация.

— Это неправда!

— Ну если бы ты узнала о всех их тайных мыслях и желаниях… Они кичатся своими богатствами, а жалкий опыт выдают за великую мудрость. А простенькие девушки легко становятся их жертвами. Потом они будут обсуждать их достоинства в компаниях дружков. Слышала бы ты непристойные разговоры, что ведут среди своих эти галантные кавалеры! Ты ужаснулась бы!

— Но я не простушка!

— Конечно, нет.

Его руки скользнули под ее тело, и он наклонился немного вперед, пристально вглядываясь ей в лицо… Он прильнул к ее шее долгим поцелуем, и Мария услышала как гулко бьется ее сердце. Она не могла шевельнуться, как будто связанная невидимой нитью. Сейчас он отпустил себя на волю, и его странное чувство как бы обволакивало Марию.

Кардинал мягко заговорил:

— Нет, ты совсем не простушка, родная моя… Ты — мое второе Я. Тебя никто никогда не любил так, как я. Мы вместе проникнем в мир духа. Я и ты станем как одно целое и вместе поведем Францию.

— Я… не понимаю вас…

— Ты еще просто не можешь этого сделать, но однажды ты поймешь, что ты и кто ты для меня и что именно я сберег тебя, твою чистоту и непорочность.

Он изменился, вновь спрятав свои чувства. Когда он сел на кровати прямо, Мария увидела, как пронзительно выделяются глаза на его бледном лице.

— Мария, — сказал он, — я слышал, на границе Шотландии и Англии идет война. Люди грабят города и деревни… уводят скот… и, как скот, уводят женщин. Они насилуют их… на деревенских улочках и в лугах… Они издеваются над ними так, как ты себе даже представить не можешь. А наши расфранченные щеголи, что, лучше? Нет! Они такие же, как эти приграничные южане. Эти южане — насильники, а наши щеголи — совратители. И те, и другие берут женщину, как пробуют яблоко, а потом обсуждают вкус. Если один откровенно безнравственен, то другой под плащом галантности полон лжи.

— Зачем вы мне это все говорите?

— Потому что ты на пороге женственности. Пресвятая Дева Мария! Да твой дядя Франсуа убил бы Монморанси, узнай он, что Генрих оскорбил тебя.

— Да что вы, дядя! Он ничем не оскорбил меня. Он держался как истинный рыцарь!

— Это — начало совращения, его первые шаги, моя дорогая… Признак того, что душистое ложе приготовлено. А нам ведь неизвестно, будет ли он хвастать перед друзьями или нет…

— Да ему нечем хвастать, дядя!

— Хвастун прекрасно может из пустяка сделать нечто. Я предупрежу его… А вот тебя больше наедине с ним видеть не должны. Будь с ним по-прежнему доброжелательна, но помни: он как твои южане, точно такой же. Он не пропустит даже едва заметный интерес с твоей стороны к его словам. А потом будет бахвалиться перед дружками легкой победой, и они еще захотят обойти его.

Мария спрятала пылающие щеки в ладошках:

— Дядя… ну я прошу вас… не надо… не надо такое говорить! Я не могу это слышать! Ведь ничего же не было!

Кардинал поцеловал ее в лоб и сказал:

— Мария, милая моя, ну конечно, ничего не было… Сбереги свою непорочность для наследника Франции… Уж если кто и будет, то явно не сын коннетабля.