Джин Плейди - Королевский путь

Джордж Дуглас схватил Риччо за руку и с силой крутанул ее; от боли Давид выпустил край платья Марии.

Она смутно видела людские лица, налитые кровью… Казалось, они пришли убить не только Давида, но и ее саму, и нерожденного младенца.

— Держите королеву, — произнес кто-то, и она увидела совсем рядом с собой Дарнлея. Он крепко схватил ее в объятия, но Мария с отвращением оттолкнула его от себя и в эту же минуту увидела, как Джордж Дуглас выхватил кинжал из ножен Дарнлея и вонзил его в присевшего от страха и пронзительно кричавшего Давида.

В истекающего кровью Риччо вцепились чьи-то руки… Она видела, как люди поволокли его через комнату, а он не сводил переполненных ужасом глаз с ее лица. Она протянула к нему руки:

— Дэви… Дэви… — разрыдалась она, — они убивают тебя, Дэви. Они убивают и тебя, и меня…

— Замолчи, — прошипел Керр. — Если не замолчишь, я порежу тебя на куски.

Она слышала крики в соседней комнате, куда утащили Давида; она слышала глухие удары, а потом звуки предсмертной агонии…

— Вы дорого заплатите за его кровь! — закричала она и рухнула в беспамятстве на пол.

Очнувшись, Мария увидела склонившегося над нею Дарнлея. Сначала она не могла понять, что произошло, но потом, увидев в мерцании свечей комнату с перевернутым столом, разбросанную еду, пролитое на ковре вино и полосы крови, все вспомнила.

Она повернулась к Дарнлею и в муке прокричала ему:

— Это все из-за вас! Почему вы сделали это? Я вытащила вас из жалкого поместья и сделала своим мужем! Что я сделала вам, что вы так обошлись со мной?

— Я вам скажу, Мадам, — прошипел Дарнлей.

Она увидела совсем близко его покрасневшие глаза; она почувствовала запах вина, исходящий от него, и поняла, что он еще не совсем протрезвел.

— С тех пор как Давид втерся в доверие к вам, вы уделяли мне слишком мало времени. Вы выставили меня из своих мыслей и из своих покоев. Вы припозднились с Давидом этой ночью.

— Потому что вы изменили мне.

— Каким образом? Я что, переспал с кем-то? Было время, когда вы были настолько без ума от меня, что сами приходили ко мне в спальню. С тех пор, как Давид стал вашим любимцем, вы пренебрегали мной. Чем я обидел вас, что вы были так холодны со мной? Вы просто вняли тому, что Давид говорил против меня.

— Лорд Дарнлей, все мои мучения этой ночью — ваша работа. Я больше не жена вам… Я не успокоюсь, пока вы не пострадаете так же, как и я этой ночью.

Она больше не могла смотреть на него и, закрыв лицо ладонями, горько расплакалась.

В покои возвратился Рутвен.

Он сказал:

— Его светлость, лорд Дарнлей — ваш муж, и у вас есть обязательства друг перед другом.

Сказав эту фразу, он в изнеможении опустился в кресло и потребовал, чтобы ему принесли вина.

Мария встала и подошла к нему.

— Господин Рутвен! — воскликнула она. — Если мой ребенок или я умрем после этой ночи, ваши титулы вас не спасут. У меня есть могущественные друзья. Люди из рода де Гизов Лотарингских… король Испании… Папа Римский… Не думайте, что вам удастся избежать правосудия.

Рутвен взял предложенный ему бокал вина. Он мрачно улыбнулся и сказал:

— Мадам, люди, о которых вы говорите, столь велики, что они не будут связываться с таким маленьким человеком, как я.

Мария немного отступила. Она прекрасно поняла, что он хотел сказать. Он намекал, что ее друзья слишком велики, чтобы разбираться с проблемами такой заброшенной страны, как Шотландия, чтобы помогать королеве, которую собственная знать лишила власти.

Марию охватил озноб. Она поняла, что Дарнлей разрушил все ее планы этой ночью; весь ее триумф последних месяцев был сведен на нет.

Комната заполнялась людьми. Она почувствовала облегчение, увидев среди входящих Босуэла. Может, он и лгун, но он предан ей. С ним пришли Хантлей и Мэйтленд.

Босуэл заорал:

— В чем дело? Кто осмелился прикоснуться к королеве?

Он вцепился в Рутвена и швырнул себе под ноги.

— Все, что было сделано, вершилось именем короля, — произнес Рутвен. — У меня бумага с его подписью.

Босуэл схватил бумагу. Мария заметила, как он и Хантлей изменились в лице. Слава богу, хоть они вне заговора, им тоже можно верить.

Тут закричал Мортон:

— Да весь дворец просто полон заговорщиков!

Глаза Марии замерли на Босуэле, и в этот миг донеслись крики с улицы.

Получилось так, что горожане, прослышав о беспорядках во дворце, собрались вокруг, требуя показать им королеву.

Со вздохом облегчения Мария ринулась, было, к окну, но ее удержали руки Керра. Она почувствовала, что в спину ей уперлась шпага. Он повторил свое предупреждение, что если она не будет молчать, то он порежет ее на куски.

Рутвен взглянул на Дарнлея и сказал:

— Ступай к окну и скажи, что с королевой все хорошо. Скажи им, что просто была перебранка между французскими слугами.

— Генрих! — воскликнула Мария. — Не делай этого.

Но ладонь Керра закрыла ей рот.

Дарнлей тревожно перевел взгляд с королевы на Мортона и его друзей. Он увидел зловещий огонь в глазах Мортона и, вспомнив надрывающегося от крика окровавленного Давида, подошел к окну.

— Добрые люди! — закричал он. — Ничего страшного не произошло, просто переругались несколько французских слуг. Сейчас все спокойно.

Он повернулся и взглянул в лицо Марии. Да, теперь Дарнлей явно встал по другую сторону баррикад…

Она вгляделась в толпу в комнате, ища Босуэла с Хантлеем, но они уже ушли. Не оказалось в комнате и Мэйтленда.

Она ощутила, что стоит с врагами один на один. Ее вновь замутило, и в тревоге забился в утробе ребенок, и во второй раз за ночь Мария в обмороке рухнула на пол.

Была глубокая ночь, но Мария лежала без сна, в который раз спрашивая себя:

— А что же дальше?

В спальне находились лишь несколько слуг, но среди них не было ни одной из ее подруг. Рядом была старенькая леди Хантлей — теща Босуэла. Все, кроме нее, были приставлены к Марии врагами. Видимо, теперь уже ей никто помочь не сможет.

Она уселась в кровати, и леди Хантлей подошла к ней.

— Где мои служанки? — спросила Мария. — Мне нужно, чтобы они немедленно были здесь. Я хочу покинуть дворец.

— Ваше Величество, — прошептала леди Хантлей, — это невозможно. Дворец окружен вражескими солдатами. Мой сын и граф Босуэл в спешке покинули Эдинбург. Останься они здесь — это была бы явная гибель. Вы ведь знаете, они были одни… лишь с несколькими слугами.

— Так что же, я заключенная? А как же жители Эдинбурга? Может, хоть они спасут меня?

— Ваше Величество, они не могут этого сделать. Король подписал бумагу, согласно которой все бюргеры, прелаты, пэры и бароны должны незамедлительно оставить Эдинбург. В городе звучат набаты.