Джин Плейди - Королевский путь

Она нащупала его руку и сжала ее.

— А… эти солдаты… мне так тяжко видеть их… Королева… в собственном дворце… несчастная больная женщина… умирающая женщина… и под такой охраной… Джимми, может статься… что… это вообще… мое последнее желание…

— Нет… нет… Тебе скоро полегчает… Сестра, дорогая, я сделаю все, что ты попросишь! Как только появится акушерка, я тотчас отправлю ее к тебе. Я посмотрю, может быть, удастся убрать солдат, что толпятся вокруг.

— Джимми, спасибо тебе! Да разве что-нибудь стряслось бы, будь ты здесь?! Господи, как же грустно, когда брат с сестрою ссорятся! В будущем, Джимми… мы обязательно должны понимать друг друга… если только… я смогу пережить… все это…

— Ты будешь жить… Между нами будет полное взаимопонимание… Я буду опекать тебя…

— Да, Джимми. Как же я рада, что ты вернулся!

Наконец появилась «акушерка». Она была служанкой Хантлеев. Через нее должны были идти письма от королевы к Босуэлу и Хантлею.

Мортон с графом Меррейским посчитали, что, ежели Дарнлей будет оставаться по ночам у королевы, то охрану у дверей ее спальни можно снять. Они были уверены в Дарнлее, да и королева в таком плохом состоянии не может встать с кровати.

Как-то вечером все лорды покинули дворец, собравшись неподалеку в доме Дугласа. Они решили закатить пир, отпраздновать успехи и обсудить новые планы.

Как только они ушли, а караул у дверей был снят, Мария поднялась и в спешке оделась. Мария внушила Дарнлею такой страх и, кроме того, пообещала вернуть ему свое расположение, что он окончательно перешел на ее сторону. Она сказала, что он получил горький урок, но отныне они будут доверять друг другу.

Она обрадовала его, сказав, что тех, кто держал их в плену, совсем немного. Неужели он не помнит, что, когда они поженились, граф Меррейский был совершенно уверен, что поднимет против них всю Шотландию! А помнит ли он, кто собрал могучие силы тогда против Джеймса? Она заверила его, что все, что требуется от него, так это покинуть вместе с нею дворец и присоединиться к Босуэлу и Хантлею. Именно сейчас они собирают народ им на подмогу. Она сказала, что Дарнлей сглупит, если не пойдет вместе с нею, да и ее друзей не очень обрадует такое его поведение. А те, с кем он связался, больше в нем не нуждаются.

Вот тогда Дарнлей и принял решение обмануть пировавших в доме Дугласа дружков. Он убежит вместе с Марией из Холирудского дворца, и они ускачут прочь.

— Пора идти, — сказала королева.

На ней был тяжелый плащ. Ребенок затих. Казалось, он разделяет их участь.

— По боковой лестнице вниз, — сказала Мария. — Дальше через кладовые и кухни… там, где французы… Если они увидят нас — ничего страшного, они нас не выдадут. Мы можем на них положиться.

Со страшно колотящимися сердцами они прокрались вниз по узенькой лестнице, потом через кладовки и кухни к одному из погребов, дверь которого выходила на кладбище.

Дарнлей аж стал задыхаться от страха.

— Нет! Только не этим путем! — закричал он.

— А как еще? — презрительно спросила Мария. — Ты идешь или остаешься дожидаться участи Давида?

Дарнлей все еще мучился сомнениями. При свете луны его лицо казалось мертвенно бледным. Идти ему было страшно, но у него не было никакого выбора, кроме как последовать за Марией… Он сделал шаг и тут же рухнул на свежую могилу.

Он пронзительно завопил, и Мария повернулась к нему, чтобы приказать ему вести себя тихо.

— О, Господи! — воскликнула она, глядя на могилу. — Да здесь же лежит Давид!

У Дарнлея затряслись руки и ноги, и он почувствовал, что дальше идти просто не может.

— Это дурной знак! — прошептал он.

В этот момент перед глазами Марии проплыло лицо Давида, которого волокут по полу… Она со злостью обратилась к мужу:

— Возможно… Очень может быть, что сейчас Давид смотрит на нас… и вспоминает…

— Нет… нет… — застонал Дарнлей. — Я невиновен…

— Не время сейчас, — произнесла Мария, отвернувшись от него и решительно направившись вперед.

Он пошел следом за нею через это жуткое кладбище, пробираясь между могил, и содрогаясь, когда взгляд натыкался на надгробные плиты…

На краю кладбища их поджидал с лошадьми Эрскин. В молчании Мария села в карету вместе с Эрскином, а Дарнлей поехал верхом.

— Скорее! — заорал Дарнлей.

Ему страшно хотелось уехать от этого места как можно дальше. Он представил, как призрак Давида встал из могилы и толкает его на свое место. Жуткий страх охватил Дарнлея, страх и перед смертью, и перед жизнью.

Однако лошади Эрскина не могли нестись так быстро, как того хотел Дарнлей.

— Я сказал быстрее! — нетерпеливо воскликнул он. — Промедление смерти подобно!

— Ваше Величество, я не посмею, — ответил Эрскин.

— Помните о ребенке! — сказала Мария. — Мы едем так, чтобы не навредить ему.

— Вы — дураки! — завопил Дарнлей. — Если они нас схватят, то убьют нас!

— Я предпочту быть убитой, нежели убить собственного ребенка.

— Да глупости это все! Что значит один какой-то младенец?! Этот помрет — другие будут. Скорее, я сказал, не то я упеку тебя в тюрьму, как только мы прибудем на место!

— Не обращайте внимания на него. Я прошу вас прежде всего помнить о ребенке.

— Да, Мадам, — ответил Эрскин.

Дарнлей заорал:

— Ну уж нет! Нас догонят и убьют, а я не хочу!

Он пришпорил лошадь и ушел вперед. Вскоре он исчез из виду.

Мария почувствовала, как по щекам катятся слезы. Она стыдилась человека, который был ее мужем. В ней больше не осталось ни капли страха. В такие минуты, как эта, когда ей грозила опасность, она ощущала, как великое мужество охватывает ее. Сейчас она действительно чувствовала себя королевой.

Она презирала Дарнлея. Она разрушила планы брата и интригана Мортона. Она вновь спасла свою корону.

Господи, как же стыдно за мужа-глупца! Она почти была готова умереть от стыда. Он был ведь не только глуп, но и труслив.

Как бы ей хотелось, чтобы он был мужественным и сильным, чтобы на него можно было положиться… И пусть бы на них сыпались невзгоды — они держались бы вместе…

Они ехали долго, и, когда забрезжил рассвет, Эрскин сказал, что они неподалеку от замка Данбар.

Вскоре он сообщил, что видит всадников. Мария с трудом разлепила отяжелевшие веки. Один из всадников ушел вперед и вскоре поравнялся с каретой королевы. Она с облегчением и обожанием взглянула на человека, именно непохожестью своей напомнившего ей о Дарнлее.

Она обратилась с приветствием к нему:

— Я никогда еще не была так рада видеть вас, граф Босуэл!

Стояла жаркая июньская ночь. Мария со стонами металась в постели. Последние месяцы принесли ей много страданий, но главное испытание было еще впереди.