Вадим Андреев - Встреча влюбленных

Она быстро и ловко переоделась в своей комнате. Подкрасила тику. Дорогие, немногочисленные украшения заняли свои привычные места. Легкое, как паутинка, сари лимонного цвета, великолепно подчеркивало ее точеную фигуру. Анита явилась перед отцом и его гостем во всем великолепии молодости и красоты, легкая, как облако в лунном свете. На террасе словно посветлело при ее появлении. Лица стариков озарились сиянием, а в их усталых сердцах проснулась теплая волна неувядаемой жизни. Они встали. Гость на мгновение потерял дар речи.

Голос слуги, доложившего о приходе господина Венаша Бабу, прервал воспоминания Ганга.

— Так проси его! Легок на помине!

Венаш, поклонившись, подошел к старому другу. Они обнялись, обменявшись пожатием рук у локтей.

— Ты печален, мой друг! — сказал Венаш с плохо скрываемой тревогой.

— Тебе, наверное, уже известно из газет о состоянии моих дел?

— Да, немного. Но все образуется. Не переживай! Лучше прикажи подать вина.

— Да, да! Сейчас! Я схожу сам, — воспользовался обстоятельством Ганга, чтобы прийти в себя от замешательства.

Когда он вернулся с вином, слуга уже принес фрукты.

— Чай подашь позднее! — бросил он ему.

— Хорошо, господин! — ответил тот и удалился.

— Как моя дочь? Уже три с лишним месяца она у вас.

— Лучшей жены для своего сына я и не желаю. Они прекрасная пара.

— Да, друг мой, но, — Ганга отпил из бокала глоток красного вина и, подождав, пока его друг сделает то же самое, продолжил, — мой компаньон обокрал меня дочиста. Кроме этого дома, у меня не осталось ничего.

Он немного помолчал и добавил, опустив глаза:

— И я не смогу абсолютно ничего дать в приданое своей дочери.

Венаш с горечью смотрел на своего сразу как-то постаревшего друга, и в его сердце, как он ни противился, закралась жалость, которая могла погубить дружбу, хотя иногда она углубляет и укрепляет ее.

— Для меня важно не приданое, а счастье наших детей. Думаю, все наладится! — И Венаш, наполнив бокалы, предложил выпить за счастье молодых.

Друзья выпили.

— Чай, пожалуйста! — громко сказал хозяин дома.

Слуга сразу же вкатил столик.

— Оставь, мы сами разольем. Спасибо! — проговорил Ганга, стараясь быть как можно вежливее.

— Благодарю тебя, Венаш, ты мой истинный друг и брат! Такие слова услышишь только от настоящего друга.

— Все наладится. Не принимай так близко к сердцу все это. Справедливость восторжествует, и ты снова обретешь свое. Главное, не теряй присутствия духа!

— Спасибо, спасибо, дружище.

Посидев за чаем еще некоторое время, друзья расстались.

Когда за Венашем Бабу закрылась дверь, Ганге стало не по себе. Одиночество, как некое материальное существо, надвигалось на него, а страх сковывал сознание. Он снова погрузился в кресло и предался мучительным размышлениям.

Его мысли прервал резкий телефонный звонок. Ганга подошел к аппарату и посмотрел на него. Звонок неистово заливался, больно отдаваясь в ушах. На мгновение ему показалось, что он видит этот звук. Сжимая тяжелую трубку влажной рукой, он произнес традиционное французское «Алло!»

— Господин Ганга Дели? — хлестко, словно бросок кобры, ударил ему в ухо мужской тенор.

— Да, — сухо обронил он.

— Ваши акции обесценены, и вы, сами понимаете, кем теперь являетесь…

Ганга хорошо понимал, о чем говорил ему голос в трубке. Мысли его витали в ином измерении. Он положил трубку. Это напористое, организованное действо с целью захвата его дома — последнего, что у него осталось, окончательно выбило его из седла.

«Я — банкрот! О, всемогущий Вишну! Что делать? Что?! Дочь моя, прости!..» — сокрушенно думал он. Не чувствуя под собою ног, он медленно приблизился к секретеру. Раздался сильный пугающий крик, похожий на вопль кошки.

— Снова павлин! — произнес он почти беззвучно. Его дрожащая рука не могла попасть в замочную скважину. Наконец, он повернул ключ в замке и выдвинул тяжелый и длинный ящик…

В сердцах с силой захлопнув дверцу автомобиля, Венаш Бабу стал медленно подниматься по ступеням мраморной лестницы в затененный холл своего дома. Он холодно поздоровался со слугой и направился к себе. Но супруга, увидев его, радостно вскрикнула, подошла к нему и спросила, будет ли он пить чай со всей семьей.

Венаш, с трудом скрывая раздражение, поблагодарил жену, сказав, что чай он пил у Ганга Дели, а сейчас идет отдохнуть, поскольку неважно себя чувствует.

Его жена, моложавая и стройная особа по имени Кишори, женским чутьем уловила, что произошло нечто, весьма важное.

— Я надеюсь, ты все же поговоришь со мной перед сном? Мне хотелось бы посоветоваться с тобой об одном важном деле.

— Может быть, Кишори, но только не сейчас, умоляю тебя!

Кишори умолкла и, удовлетворившись обещанием мужа, удалилась в столовую, где сидели Анита и Авенаш, рассматривая красочные картинки какого-то американского иллюстрированного журнала.

Аните было скучно. Она так и не смогла полюбить этого видного, с длинными ресницами парня, который в свою очередь был холоден с ней, а порой и раздражителен. Но он умело это скрывал. Зачитываясь древними эротическими трактатами «Ратишастра», он, несмотря на свои познания, не смог пробудить в жене чувства любви. Роза ее тела не раскрывалась полностью от его прикосновений. Но причина этого таилась не в сексе, не в эротических искусствах, а в том, что, в сущности, они были разными натурами, как теперь оказалось.

Она — красива, поэтична, нежна и чувствительна к малейшей фальши. Он же — груб, горд и злопамятен. В свои двадцать лет он не смог получить образования, достаточного для того, чтобы занять приличную должность в одной из фирм отца или тестя, но главное то, что он не хотел работать. Он любил себаритствовать, как наваб, иметь много слуг, роскошь, богатство и целый гарем женщин, утопать в лени, похоти и чревоугодии и, вместе с тем, требовал к себе уважения и права повелевать.

Но Анита смиряла себя. Как и принято было, она считала, что муж для нее все: это — ее жизнь, любовь и свобода…

— Что-то мрачен отец сегодня, — сказал Авенаш, зевая.

— Да, невесел, — вздохнула мать. — Я схожу к нему.

— Не надо, не раздражай его. Он скоро сам придет сюда. Ты же знаешь, что он не может, чтобы не взглянуть перед сном на нашу прекрасную Аниту, — с иронией заметил Авенаш.

Анита потупила взор.

— А вот и он!

В столовую вошел Венаш в халате и комнатных туфлях.

— Так где же ваш чай, дорогая? — прогудел он хриплым басом.

— Сейчас, дорогой, сейчас!

За чаем разговор не касался никаких серьезных тем. Кишори то и дело бросала вопросительные взгляды на мужа, но он был непроницаем.

Молодые, поблагодарив за чай, поднялись к себе. Венаш и Кишори остались вдвоем.