Бэтси Нант - Все реки текут - 2

— Конечно, пошутил, — сказал он, разжевывая таблетки. — Я же говорил, что абсолютно здоров, а это — чтобы проверить, как ты ко мне относишься…

— Макс, дорогой, тебе нужно прилечь, — сказала Дели.

— Ни в коем случае, я и так в последнее время все лежу и лежу, я уже совершенно не могу спать, кажется, выспался на десятилетие вперед. Но это к лучшему, я сегодня, видимо, вообще не буду спать, и от этого просто счастлив, — расплылся он в улыбке и глухо засмеялся.

— Вы с Бертом просто страшные люди! Вы, видимо, просто сговорились смеяться надо мной и пугать меня, — улыбнулась Дели и коротко провела ладонью по лысине Максимилиана. — Вообще-то все словно сговорились пугать меня; у меня сын недавно травился, мы его еле откачали; но тем не менее я его бросила и приехала к тебе. Я же сейчас вижу, что тебе плохо, а ты смеешься надо мной!

— Я абсолютно серьезен, — сказал Макс, нахмурив брови. Он быстро встал из кресла и, положив ей руки на талию, поцеловал в подбородок: — Я тебя сегодня съем. Серый волк, который стал вегетарианцем, все равно съест бедную овечку…

Берт расхохотался и захлопал в ладоши:

— Ай да Макс! Да он действительно притворяется больным! Ну молодец! Но, прежде чем съесть бедную Филадельфию, давайте чего-нибудь выпьем, стол накрыт. Только, честно говоря, я уже начал ревновать, я уже влюбился в Филадельфию, неужели вы не видите? Я мгновенно влюбляюсь в каждую модель, которая мне позирует! — воскликнул он.

— Я не модель, — быстро и холодно сказала Дели, хотя почувствовала, что сердце ее застучало от этих слов: «О если бы в них была хоть толика правды!»

— Да, простите, вы, конечно, не модель, вы — супермодель! Честное слово, Макс, во мне просто вскипает ревность, я просто вас разведу по разным комнатам и спасу бедную овечку от волка-вегетарианца.

— Ничего не получится, Берт, у нас не средние века, чтобы невеста до свадьбы не видела жениха, — засмеялся Макс и добавил: — Ну, пойдемте в столовую, раз уже все готово.

Дели молчала, глядя то на одного, то на другого, и щеки у нее запылали от возмущения, от того что про нее сейчас говорят, как про бессловесное животное.

Они спустились в большую столовую, стены которой были обтянуты розовым шелком, и сели на большой продолговатый, массивный стол, который был богато сервирован хрусталем, фарфором и старинными серебряными приборами.

Берт отпустил официантов, они должны были приехать за посудой лишь утром. Он сам открыл бутылку шампанского, вынув ее из серебряного ведерка, в котором плавал лед, и, тихонько хлопнув пробкой, разлил шампанское по бокалам, несмотря на протесты Максимилиана — он говорил, что врачи запрещают ему пить, — подняв узкий хрустальный бокал, торжественно произнес:

— За любовь!

Максимилиан хитро улыбнулся и, глядя на Дели, сказал: — За вечность!..

Дели покачала головой, закатив глаза, потом посмотрела на Берта, на Максимилиана и, тоже подняв бокал, произнесла:

— За вас, за ужасных мужчин…

И они соединили бокалы. Дели с удовольствием съела прекрасно приготовленный гороховый суп. Максимилиан жевал салаты, а Берт без умолку болтал, едва притрагиваясь к еде. Он продолжал хвастаться своим знакомством с Ле Корбюзье, говорил, что тот что-то строит в Южной Америке и, может быть, пригласит Берта делать скульптуры перед каким-то огромным зданием, которое он проектирует в Бразилии; потом ругал австралийских скульпторов, которые, по его словам, были никуда не годны; потом восхищался новым именем в скульптуре — немцем Барлахом, который в псевдоготическом стиле делает статуи для католических соборов…

Дели предложила убрать со стола, чтобы подавать чай или кофе, но Берт вскочил и замахал руками:

— Нет-нет, вы мои гости, и я буду вашей прислугой; извините, но я отпустил свою толстую чернокожую Сюзанну к родственникам на неделю, и, увы, теперь мне приходится выполнять обязанности посудомойки, с которыми я практически не справляюсь.

— Так тем более давайте я помогу. — Дели встала и, собрав тарелки, последовала вслед за Бертом на кухню.

Войдя на кухню, Дели действительно увидела на столах и в двух мойках горы грязной посуды. Берт бросил вилки и ножи в мойку, и, резко обернувшись в ней, схватил ее за локти. Но Дели держала в руках тарелки, которые протягивала ему; она не хотела, чтобы здесь на кухне, среди гор грязной посуды, он говорил ей какие-нибудь пошлости.

Берт улыбался, глядя ей в глаза, его губы что-то беззвучно шептали.

— Берт, отпустите, в чем дело? — тихо спросила она.

— Ты приехала из-за меня, я знаю, — проговорил он.

— Не говорите ерунды, — так же тихо ответила она и добавила: — Ну отпустите же.

— Да брось ты эти тарелки, — воскликнул он и с силой дернул ее руки в разные стороны — тарелки с грохотом посыпались между ними на серые плиты каменного пола. Почти половина из них разбилась. Но Дели этого не видела, она почувствовала, как руки его прошлись у нее по спине и горячая волна от его губ разлилась у нее по всему телу.

Она закрыла глаза и в который уже раз подумала: «Пусть будет… Пусть будет что будет».

Отняв свои губы, он погладил ее по шее и прошептал:

— Ну, с приездом, моя сирена…

— Я не твоя. — Она тихонько оттолкнула его, хотела собрать осколки тарелок, но Берт, схватив ее за локоть, приблизил свое лицо и быстро зашептал:

— Когда он уснет, приходи ко мне наверх, приходи в мастерскую…

Дели бросила на него быстрый гневный взгляд и вышла из кухни. Вернувшись за стол, она спрятала от Максимилиана свои испуганные глаза и, улыбнувшись, сказала:

— Тарелки разбились…

— Слышал, — мрачно прохрипел Максимилиан.

Вошел Берт, неся пудинг с цукатами. Он ловко, словно официант, поставил его на стол и, подхватив один цукат двумя пальцами, засунул его в рот и стал жевать.

— Что там у вас случилось? — спросил Максимилиан.

— Посуду уже некуда ставить, соскользнула со стола. Нет-нет, это я виноват. Филадельфия даже поймала на лету одну тарелку, но, увы, всего одну. Не беда, это не антикварный сервиз. Сейчас будет чай. По новому рецепту, — сказал Берт и удалился на кухню.

Почти сразу же он пришел с большим подносом, на котором стояли чашки и небольшой чайник саксонского фарфора. Поставив чашки, он стал наливать в них чай.

— Это не мужское дело, давайте я помогу, — сказала Дели, но Берт не отдал ей чайник Он высоко поднял чашку и, налив ее почти до краев, протянул Максимилиану. — Я же сказал, что сегодня я прислуга, к тому же у меня есть маленький опыт, как ухаживать за больным. — Берт протянул Максимилиану чашку.

— Сколько можно повторять, я не болен, — мрачно сказал Максимилиан.

— Ну, значит, я имею опыт ухаживать за здоровым и сердитым Максимилианом, — усмехнулся Берт. — А пудинг может разложить Филадельфия…