Бэтси Нант - Все реки текут - 2

Кисть просто летала в ее руке. Она сейчас напоминала руку дирижера с дирижерской палочкой, и темп, заданный дирижером, все убыстрялся и убыстрялся. И буквально на глазах холст расцветал симфонией красок: желтовато-зеленые листья, свежая зеленая веточка, за которую цеплялись две нити паутины, и другая полувысохшая, сломанная ветка с пожелтевшими листьями, приглушенная листвой. Едва заметный проблеск желтовато-золотистой реки сквозь листву, и серое-серое небо с легким, почти незаметным облаком. А ярче всего сверкала на солнце эта старая, но непоблекшая паутина.

Дели раскраснелась. И щеки и кончики ушей пунцово горели. Две плоские кисти она держала во рту, а третьей, круглой, старательно выводила прожилки на изумрудной листве.

Она не помнила, сколько длилось ее вдохновение: час, или два, или три? Она глубоко вдохнула запах красок, перемешанный с запахом высыхающей от солнца, желтеющей травы, и почувствовала, что основное закончено. Осталось доработать лишь некоторые штрихи и навести еще большую дымку на серое, угрюмое небо. Дели бросила кисти на палитру и, пододвинув стульчик почти вплотную к мольберту, присела на него, подперев подбородок ладошками, она смотрела на картину…

Мыслей не было. Она просто смотрела и почувствовала, что картина совершенно живая, что она дышит правдой и жизнью этой реки. И, как ни странно, ей показалось, что небо получилось каким-то ласково-теплым, а не безжизненно-серым, как она хотела сделать раньше. Странно! Все было живым на картине, но самым живым оказалось безжизненное небо.

Дели откинула волосы назад и чуть-чуть наклонила голову набок. Позади нее в кустах послышался какой-то шорох, который приближался. Она подняла голову. Увидела, что поднимается ветер, эвкалипты в вышине шелестели листвой. Она еще раз прислушалась, но шорох явно раздавался сзади и еще более приблизился. «Кто это, змея? Нет, не похоже. Опоссум или лисица», — подумала Дели. Ей совершенно не хотелось отрываться от картины.

Она пошарила рукой под ногами и нащупала небольшой круглый камень, о который еще раньше запиналась возле мольберта. Подождав, не прекратится ли шорох — нет, не прекращался, — она подняла камень и не глядя бросила за спину, чтобы зверь убежал.

И лишь только камень долетел до листвы кустов, как над ее ухом раздался оглушительный выстрел. Дели замерла в ужасе. Так близко, казалось прямо над головой ее, выстрелило ружье. Все внутри похолодело. Дели с трудом выдохнула и все еще боялась пошевельнуться, посмотреть, кто выстрелил у нее за спиной.

Но тут глаза ее округлились. На холсте, как раз возле центра композиции всей картины, возле паутины, была довольно большая круглая дыра. Сквозь дыру Дели видела блеск реки и противоположный берег. «Неужели целились в нее?» — мгновенно промелькнуло у нее в голове. Внутри все снова похолодело, и она услышала, как быстро забилось сердце где-то в горле. Дели с трудом проглотила слюну и все никак не могла обернуться: а вдруг он стоит там и… опять целится ей в затылок?!

В кустах снова послышался быстро приближавшийся шорох. Дели поняла, что там никто не стоит, кто-то движется к ней! Она быстро обернулась и разглядела сквозь листву большой любопытный глаз лошади, смотревший на нее. Лошадь фыркнула и моргнула глазом, все так же глядя на Дели.

Но шорох приближался, вот ветки зашевелились и из листвы показалось дуло охотничьего ружья. К Дели вышел господин довольно высокого, выше среднего, роста, одетый как охотник: в высоких сапогах до колен, в охотничьем френче и с шелковым зеленым платком на шее. На голове он придерживал серую шляпу, которая зацепилась за ветку. Под шляпой мелькнула седина на висках.

Дели смотрела на этого немолодого господина, и ей не верилось. Неужели такой солидный на вид человек мог стрелять ей в спину? А этот господин, с длинноватым, несколько красным носом, тонкими розовыми губами и длинными, совершенно черными бровями на узком вытянутом лице, тоже смотрел на нее, словно не понимал, почему она здесь оказалась.

Так они смотрели друг на друга, пока он наконец с силой не дернул шляпу и не отцепил ее от ветки, водрузив на голову. Но тут же спохватился, снял шляпу и слегка поклонился.

— Извините. Я тут стрелял, — сказал он.

Дели увидела, как в его редких волнистых волосах с благородной сединой на висках мелькнула на солнце небольшая розовая лысина.

— Да. Вы тут стреляете… А я тут рисую, — наконец сказала Дели, опомнившись и с трудом проглотив комок в горле. — Надеюсь, вы не в меня целились?

— О, миссис, как вы могли подумать? — с легкой улыбкой возразил он. Голос у него был глубокий, низкий, с небольшой хрипотцой.

— Мисс, с вашего позволения! — резко сказала Дели и вскочила со стульчика. Тут, после испуга, на нее нахлынула ярость. Он испортил ее холст! Он испортил почти день ее работы. Может быть, это был ее лучший пейзаж! А теперь…

— Извините, мисс… Простите, как вас?.. — так же улыбаясь, вкрадчиво спросил он.

— Разве вам не все равно?! — гневно воскликнула она.

— В общем, да… Видите ли… — начал он, но Дели, разозлившись, прервала его на полуслове.

— Нет, уважаемый, это вы — видите или не видите?! — показала она пальцем на дыру в холсте. — Подойдите! Вы это видите? Видите, что вы наделали?! Лучше бы вы меня пристрелили, чем… Чем… — Дели задохнулась и почувствовала, что к щекам ее вновь приливает кровь, точно она снова принялась рисовать; она физически ощутила, как краснеют щеки, так же как и кончики ушей, что выбивались из-под волнистых волос.

Она автоматически поправила волосы у виска, про себя отметив, что инстинктивно пытается спрятать седую прядь, но тут же спохватилась и прикрыла волосами горящие уши, уже не заботясь о серебряной пряди.

Охотник подошел к холсту, и небольшие миндалевидные глаза его широко распахнулись. Дели увидела, что его глаза такого же мягкого стального цвета, как небо, которое она только что писала на картине. Совершенно серые глаза, которые сейчас были полны удивления. Дели поразилась такому совпадению цветов.

— Боже мой… Я же мог убить вас, — выдохнул он.

— Да. Еще как могли! Но я повторяю, лучше бы вы убили меня, чем погубили мою работу! — с пафосом воскликнула Дели.

— О, я не знаю, как мне перед вами извиняться, миссис, простите, мисс… Как вас?..

— Филадельфия. Филадельфия Гордон! — резко сказала Дели, почему-то отрекомендовавшись своей девичьей фамилией, под которой она писала картины.

— Мисс Филадельфия, как мне неловко! Господи, я даже испугался. Боже мой, что было бы, если бы я в вас попал!.. Вы понимаете, я же думал, что в кустах опоссум или лисица. Я даже видел, что там мелькнуло что-то. Я побежал, чтобы лошадь не спугнула, увидел, что-то шевельнулось в кустах — и сразу же, конечно, выстрелил наугад и… Вот, оказывается, это вы…