Анна Смолякова - Зеркало для двоих

— А что этот кент сейчас слушает?

— Тебя интересует конкретная композиция?

— Меня интересует — вообще!

— А, вообще?.. Вообще радио «Ностальжи»…

— Есть! — Селезнев стукнул кулаком себя по колену. — Ну-ка, Миха, дай мне свой сотовый телефончик. — Он набрал номер и вкрадчиво проговорил в трубку. — Алло, Машенька, здравствуй! Сережа Селезнев тебя беспокоит. Машенька, сделай мне большое одолжение: дай прямо сейчас в эфир небольшую информацию… Нет, очень срочно и действительно очень важно…

Примерно через пять минут «клоп», сидящий в сером драповом пальто Коваленко, добросовестно передал: «Добрый день, вы слушаете радио «Ностальжи». С вами Ольга Малахова. Следующая композиция посвящается популярнейшему российскому актеру Сергею Селезневу, который сегодня утром отбыл в Голливуд для съемок в супертриллере Квентина Тарантино. Мы желаем…» Дальнейший текст был не важен. Гораздо больше занимали Мишку, прильнувшего к передатчику, характерные скрипы, несущиеся оттуда. Коваленко явно накручивал ручку громкости магнитофона. Еще через пару минут «Ауди» остановилась возле телефона-автомата. Андрей вышел из машины, зашел в будку и, нашарив в кармане жетон, опустил его в прорезь.

— Алло, Черт, это я, Андрей Коваленко… Нет, ничего пока отдать не собираюсь. Да о другом разговор! Я сейчас в машине слушал радио, и там сказали, что Селезнев сегодня улетел в Америку сниматься в каком-то там фильме!.. Почему сразу «утка»? Ну, а если в самом деле улетел? Ты что, собираешься держать ее на своей даче до второго пришествия Иисуса Христа? А если он вообще платить не собирается? Где у тебя гарантии?.. Слушай, Черт, давай отпустим ее от греха подальше? Да ни в какую ментовку она не сунется! Она же боится этой записи до полусмерти!.. Но ты же говорил, что отпустишь!

Коваленко повесил трубку и вышел из будки. Мишка удовлетворенно хлопнул ладонью по передатчику:

— Вот и все! Считай, что мы ее уже нашли!

— Каким образом? — поинтересовался Олег. — У нас же нет ничего, кроме его клички.

— Ну, во-первых, это само по себе немало… А во-вторых, у нас есть номер телефона.

— То есть как? — вскинулся Сергей, до этого напряженно молчавший.

— Элементарно, Ватсон! По щелчкам телефона-автомата. Я уже сейчас могу точно сказать тебе три первые цифры: 197, а остальные мы узнаем через пять минут.

Мишка, прикрыв глаза, еще раз внимательно прослушал запись. Потом вылез из джипа и зашел в ту телефонную будку, из которой только что вышел Коваленко. Там он с ходу набрал комбинацию из семи цифр, еще раз прикрыл глаза, словно что-то вспоминая, попробовал еще одну и, удовлетворенно кивнув, вернулся в машину.

— Ну, а теперь отдавайте мне мой любименький сотовый телефончик, будем узнавать все, что можно, про этого Черта, — сказал он, взгромождаясь на переднее сиденье.

Вскоре они уже знали необходимый минимум информации об Алексее Лавриненко, известном в полукриминальной среде под кличкой Черт, директоре небольшого акционерного общества, занимающегося цветными металлами. Следующий звонок сделал уже Олег. Он по-дружески потрепался с каким-то партнером по бизнесу, потом вскользь поинтересовался, знает ли тот Лавриненко, тоже занимающегося цветными металлами. Узнав, что они знакомы, не так чтобы близко, но все-таки, спросил координаты лавриненковской дачи («Понимаешь, вчера по пьяному делу Леха меня на шашлычки пригласил, а сегодня я просыпаюсь, голова квадратная и адреса не помню. А звонить и переспрашивать стыдно!») и, громко повторив для Мишки с Олегом слово «Мошково», быстренько свернул разговор.

Джип летел по Волоколамскому шоссе, освещая себе фарами путь. Небо стремительно темнело, да еще и некстати налетевший ветер начал кружить перед лобовым стеклом снежную пыль. Селезнев внимательно глядел на дорогу и старался не настраиваться слишком рано на хорошее. Всегда, когда чего-нибудь очень сильно хочешь, все ломается в самый решающий момент. Сейчас ему больше всего на свете хотелось увидеть Юлю. Просто увидеть, живую и здоровую. Сергей не думал о том, что будет дальше: простит ли она его после всего, что случилось, захочет ли по-прежнему остаться с ним? Он видел перед собой ее прозрачные зеленые глаза и темные прямые волосы, разметавшиеся по подушке. Когда-то, в теперь уже кажущемся бесконечно далеким прошлом, ему нравилось дразнить Юльку дикобразом. И в самом деле, она поднималась утром с постели лохматая, и ее смявшиеся волосы торчали в разные стороны, как смешные иголки ежика, «прилизанного» исключительно на макушке. Она шутливо огрызалась, а потом отправлялась в ванную, прикоснувшись к его щеке губами быстро и нежно…

— Интересно, а о какой записи он говорил? — вдруг спросил Олег. Мишка только сочувственно покачал головой:

— У тебя что, склероз?.. Помнишь, мы сразу после прихода Тани обсуждали вариант, что они не боятся милиции, потому что имеют какие-то гарантии. Только мы думали, что они заставили ее написать письменное признание: я, мол, такая-то, организовала собственное похищение, ни к кому претензий не имею, деньги все у меня, — а они воспользовались диктофоном. Но суть-то от этого не меняется.

— Значит, они сейчас шантажируют ее этой пленкой?

— Похоже на то… И, кстати, Серега, ей наверняка уже раскрыли глаза на твое истинное лицо, — Мишка легонько толкнул Селезнева в плечо. — Так что опоздал ты, друг, со своими признаниями… Я, честно говоря, на ее месте волосенки бы тебе повыщипал после всей этой катавасии.

— Да он, наверное, уже сам их на себе повыщипал за два дня? — предположил Олег. — Правда, Серега?

Селезнев скупо улыбнулся. Наверное, от спокойной уверенности Мишки, уже планирующего, как они отпразднуют успешное завершение операции, ему постепенно становилось полегче. Он знал про пистолет, висящий у Михаила под мышкой, и помнил предупреждение: «Это так, на самый крайний случай!», и молился о том, чтобы его не оставили способность хладнокровно рассуждать и умение отделять крайний случай от не крайнего… Олег тем временем продолжал неспешно развивать тему выпадения волос, ставшую для него в последние пару лет злободневной, а Мишка вслух завидовал его немудрящим проблемам.

— Нет, ты думаешь это несерьезно, да? — наседал Олег. — Вот когда у тебя лысина засветится года через три, я послушаю, что ты запоешь!

— Запою я значительно раньше, если в течение суток не сумею снять с этого урода «клопа». Это же единственный «переходящий клопик», предназначенный для использования в личных, корыстных целях… Его как-то конфискнули во время операции, и теперь ребята дают иногда «поносить». Я поклялся всеми святыми, что беру его на три дня, не больше!

— Кстати, до Мошкова осталось километра два от силы, — вмешался в разговор Сергей, — а конкретного плана у нас, как я понимаю, нет?