В. Гридасова - Запретный мужчина

Портас с удивлением воззрился на Темеса — он ничего не знал об отношениях Карлоса и Клаудии.

— Не думаю, что у вас есть основания для упреков в мой адрес, — резко заметил Карлос.

— Как сказать, — задумчиво протянул Темес, — как сказать… А ведь вы не любили вашего отца, — произнес он. — Ведь он вам мешал, ваш отец, Херман Гальярдо.

Карлос молча поднялся со своего места и пошел к двери.

— До свидания, — бросил он, уже исчезая за дверью.

После его ухода Портас произнес:

— Ты говорил с ним таким тоном, точно подозреваешь Карлоса в убийстве своего отца.

— В самом деле? — небрежно заметил Темес. Но через минуту лицо его приняло выражение задумчивости. — А почему бы и нет?.. Почему бы мне не подозревать Карлоса Гальярдо? Он не любил отца, он всегда обожал жену Хермана Ирену…

Портас недоверчиво усмехнулся.

— Чепуха. Карлос не бандит. Он даже не принимал участия в делишках своего папаши.

Это еще не известно, — не согласился Темес.

Клаудия сидела на веранде отцовского дома и перебирала в памяти разговор с Карлосом Гальярдо. Из сада доносился пьянящий аромат роз, и это в какой-то мере способствовало ее воспоминаниям: Карлоса она нашла в саду дома Эстелы, где также сильно благоухали розы.

…Она прошла через гостиную, где сидела Ирена, рассеянно листавшая какую-то книгу. Увидев гостью, Ирена поднялась ей навстречу. Клаудия с удовольствием отметила про себя, что ее бывшая соперница выглядит ужасно: черты лица заострились, выражение глаз было затравленным и беспомощным, как у старухи.

— Тебя, кажется, можно поздравить, — сказала Ирена. — Говорят, ты вышла замуж.

— С этим можно поздравить тебя, — усмехнулась Клаудия, — теперь тебе нечего меня опасаться…

— Я никогда не опасалась тебя, Клаудия…

— Но ты тоже имела виды на Карлоса, — непримиримо возразила Клаудия. — И может, имеешь их и до сих пор.

— Не стану спорить, — устало махнула рукой Ирена. — Карлос со своим сыном в саду. Можешь пройти к нему.

— Для этого мне не требуется твое согласие, — злобно ответила Клаудия.

…Она, конечно, не рассчитывала, что Карлос обрадуется ее приходу, но ей хотелось хотя бы произвести на него впечатление своим видом. Все говорили ей, что в последнее время она расцвела; ее яркая красота заставляла мужчин на улице оборачиваться и смотреть ей вслед, она то и дело ловила на себе восторженные взгляды.

Но Карлос не отреагировал на происшедшие в Клаудии перемены. Ласковым жестом он отослал Хермансито, и без всяких вступлений довольно резко спросил ее:

— Зачем ты пришла?

— Я не пришла, а прилетела, — поправила его Клаудия, — я нарочно улетела от своего мужа, чтобы увидеть тебя и выразить тебе свое сочувствие.

— Считай, что я оценил твой порыв, — нахмурился Карлос, — ты можешь с чистой душой вновь отправиться к своему мужу.

— Мы столько лет не виделись, — обиженно произнесла Клаудия. — И ты даже не хочешь со мною поговорить…

— О чем? — Карлос скользнул по ней равнодушным взглядом.

— О чем? А неужели не о чем? — Клаудии хотелось произнести это небрежным тоном, но в голосе ее прозвучала мольба. — Спроси меня, как я жила все это время… без тебя…

— Как ты жила, Клаудия? — холодно спросил Карлос.

— Я жила надеждой на нашу встречу! — выпалила Клаудия. — Я знаю, ты теперь один, ты одинок, как и прежде. И я приехала к тебе, чтобы…

— …чтобы выразить мне сочувствие, я уже понял, — сказал Карлос.

— Нет! Я приехала к тебе, чтобы… Ведь ты один, не правда ли? У тебя никого нет?..

— Странно, что ты интересуешься мною, — пожал плечами Карлос. — Ведь ты-то, кажется, теперь не одна? Возвращайся к своему мужу, Клаудия.

…Дальнейшее Клаудия не могла вспоминать без стыда.

Она расплакалась, как девчонка. Она попыталась обнять Карлоса, но он разжал кольцо ее рук, бросив ей: «Извини, мне некогда».

— Куда ты торопишься? — в отчаянии закричала Клаудия. Карлос при виде ее горя несколько смягчился.

Он позволил ей снова обнять себя и слегка похлопал ее по спине:

— Через час я улетаю в Италию.

— Надолго? — жадно прижимаясь к нему, спросила Клаудия.

— Нет, скоро вернусь. А теперь прости, — он снова отстранился. — Пойдем, я провожу тебя…

…Из оцепенения Клаудию вывел голос отца:

— Дочка, зачем ты прилетела? Неужели ты надеешься вернуть Карлоса?

Обнявшись, отец с дочерью пошли в дом.

Ужин, приготовленный кухаркой, уже стоял на столе, хотя Темес вернулся несколько раньше, чем обычно.

— Не знаю, ничего не знаю, папа.

— У тебя хороший муж, — опечаленно продолжал Темес. — О, Господи, как мне осточертели эти проклятые Гальярдо! Просто рок какой-то… Ты влюбилась в сына моего заклятого врага.

Клаудия улыбнулась сквозь слезы.

— Да, папа, как в старинном романе… Но что делать, я люблю его… И постараюсь добиться того, чтобы он стал моим… Когда он вернется из Италии…

— Из Италии! — Темес прямо подскочил от неожиданности. — Что, этот тип улетел в Италию?

— Да, — удивленная его реакцией, растерянно подтвердила Клаудия.

— Понятно, — протянул Темес. — Та-ак. Понятно.

Гонсало Каррьего уже положил палец на кнопку звонка, но тут его окликнули:

— Сеньор Каррьего!

Гонсало обернулся и увидел перед собой водителя Эстелы ди Сальваторе Галаррагу.

Он знал, что Ана Роса с высокомерием относится к этому человеку, величая его не иначе как «мужланом» и «прислугой». Но сам Гонсало не разделял аристократических замашек Аны Росы, более того, ее презрительное отношение к «плебеям» всегда коробило его. Сам Гонсало был глубоко убежден в том, что все люди равны, как буквы в алфавите. Для него куда большее значение имели их нравственные качества, а не принадлежность к определенным кругам общества. К прислуге, живущей в доме Эстелы, он относился с повышенным дружелюбием, пытаясь таким образом искупить невыносимое высокомерие Аны Росы.

— Здравствуй, приятель, — широко улыбнулся он Галарраге. — Рад тебя видеть, дружище.

— Я также, сеньор Каррьего, — как бы застенчиво откликнулся Галаррага. — Не удостоит ли меня сеньор парой минут беседы?

Гонсало был несколько удивлен, но поспешил ответить:

— Конечно. Может, войдем в дом?

— Вот мой дом! — Галаррага гостеприимно распахнул перед Каррьего дверцу машины, — если, конечно, сеньору это удобно… Но здесь нам никто не помешает.

Гонсало, все еще недоумевая, какое дело может быть у водителя семьи ди Сальваторе к нему, уселся в машину.

Галаррага почтительно захлопнул дверцу, обошел машину и сел в нее, развалившись на своем месте за рулем.

— Слушаю тебя, — немного нетерпеливо произнес Каррьего.

— Сеньор, — в голосе Галарраги прозвучали развязные нотки, — мы с вами одного возраста, не так ли?