В. Гридасова - Запретный мужчина

— И что? — нетерпеливо воскликнула Фьорелла.

— Дело в том, что в тот момент, когда сеньор Корхес заводил свой автомобиль, чтобы поставить его в гараж… я еще не знал о похищении сеньориты Мартики. Но поспешность, с которой он прыгнул за руль, несколько удивила меня…

— Дальше!

— Я подумал: какое у сеньора Корхеса может быть дело глубоким вечером; куда он торопится?.. И тронулся следом за ним. Увидев, что он направил машину в кварталы Пуэрто-Эсперанса, я повернул назад. Я решил, что он… извините, сеньора… что он хочет снять девочку в ночном баре…

— Значит, Корхес солгал! — пробормотала Фьорелла.

— Да, он вовсе не колесил по улицам Каракаса. Он заранее знал, куда надо ехать…

— Уж не хочешь ли ты сказать, что он принимал участие в похищении нашей девочки?..

— Делать выводы мне не хотелось бы, — покачал головой Галаррага. — Я только изложил вам факты.

— Все это странно, — Фьорелла пристально посмотрела на Галаррагу. — Послушай, у тебя нет никаких причин ненавидеть этого человека, а?

Галаррага попытался принять самый простодушный вид.

— Ну что вы, сеньора? С какой это стати? — с деланным изумлением произнес он.

— Вот что, — Фьорелла, казалось, решила, что надо делать. — Найми от моего имени для моей невестки Эстелы другого водителя. Объяснишь ей это тем, что ты нужен мне для прогулок… А сам не спускай глаз с Корхеса. Куда он — туда и ты… Сообщай мне обо всем: где он бывает, с кем встречается, не упускай ни одной подробности. И еще: он не должен заметить слежки…

— Не беспокойтесь, сеньора Фьорелла, — отозвался Галаррага. — Этот человек уверен, что всех в доме обаял, ему и в голову не придет, что его в чем-то подозревают.

Хермансито называл Хермана Гальярдо папой и был по-своему к нему привязан, но в глубине души истинным своим отцом считал Карлоса.

Казалось бы, Херман никогда не делал различия между ним и Мартикой, но Хермансито чувствовал, что к дочери он привязан куда больше, чем к нему. Эта приязнь была не просто родительская, душевная. В Мартике Херман как бы видел самого себя, свое продолжение, узнавал себя в ее поступках, а Хермансито он любил просто как ребенка, о котором надо заботиться и которого надо воспитывать. С ним Хермансито и чувствовал себя ребенком — слабым, беспомощным, который изо всех сил пытается подстроиться под своего мужественного покровителя; с Карлосом же он ощущал себя как с равным. Карлос не давил на него, был более мягким и терпимым, часто — таким же ребячливым и простым…

Больших радостей для Хермансито не было, чем встречи с первым своим папой, то есть с Карлосом… Они вместе ездили на пляж, выбирались за город, ходили в кино, уплетали засахаренные орехи, которые оба обожали, а главное — их разговорам не было конца.

Карлос рассказывал о себе, о своем детстве.

Рядом со своим отцом Херманом Карлос всегда чувствовал себя скованным, застенчивым юнцом, — Хермансито его хорошо понимал: он сам рос как бы в тени Хермана Гальярдо, сильного и мужественного человека, которого не только любили, но и боялись.

Карлоса же никто не боялся. Он не был слабаком, но в то же время ни в ком не вызывал страха. Он был снисходителен к чужим слабостям, так как хорошо сознавал свои собственные. Умел подбодрить человека, понять его до конца, был тактичен и внимателен ко всем, кто его окружал. Все в нем нравилось Хермансито, все было по сердцу, даже запах волос Карлоса казался ему родным. И если бы не мама, он бы с радостью уехал с Карлосом в Испанию. Но это было невозможно. Хермансито знал, что Ирена обожает его и он сам тоже любит маму, но для полного счастья ему все же не хватало Карлоса, — так, чтобы тот находился где-то рядом и с ним можно было видеться каждый день.

Теперь Карлос приехал в Каракас, но они еще не успели досыта наговориться. Все им кто-то мешал: сначала Карлосом завладела мама, потом Эстела, потом эта противная кривляка Клаудия, потом он улетел в Италию, а вернувшись, снова заперся с Эстелой и адвокатом Оливейрой для обсуждения какого-то важного дела. К тому же главной героиней в доме сейчас была Мартика, которой так повезло, что ее похитили — любая другая девчонка после такого приключения задрала бы нос. Но не Мартика! На тревожные расспросы Карлоса она отвечала вяло и односложно, точно уже позабыла о том, что с нею произошло. Карлос поручил Хермансито теперь совсем не разлучаться с Мартикой — ведь полиции не удалось поймать похитителей, и они могли повторить свою попытку.

Хермансито, скрепя сердце, согласился…

После возвращения Карлоса из Италии Хермансито не сразу удалось завладеть им. Но вот, наконец, он привел отца в свою комнату и плотно прикрыл за собой дверь.

— Скажи, папа, какие у тебя теперь планы, — совсем как взрослый, спросил Карлоса Хермансито, — ты останешься с нами или вернешься в Мадрид?

Карлос потрепал его по голове.

— Я пока еще ничего не решил, сынок. У меня есть срочные дела в Мадриде; мне удалось заключить в Испании несколько выгодных контрактов, поэтому я подумываю о возвращении. Но, с другой стороны, я должен выяснить, кто убил моего отца… Наконец, мне необходимо дождаться решения суда, которое, я надеюсь, окажется в пользу Ирены и Эстелы. Так что пока я побуду с вами.

— Папа, а почему бы тебе через какое-то время не жениться снова на маме? — Хермансито произнес эти слова с такой надеждой, что Карлосу сделалось не по себе. Но он почувствовал, что нельзя отделаться от Хермансито обычными фразами, мол, он еще мал, для того чтобы задавать такие вопросы или что этот разговор преждевременный.

— Дорогой мой, я отвечу тебе так, как подсказывает мне сердце, — осторожно подыскивая слова, начал Карлос, — то есть буду с тобой совершенно откровенен, как мужчина с мужчиной. Можешь ли ты выслушать меня, не перебивая?..

— Да, — коротко отозвался Хермансито.

— Наши отношения с Иреной с самого начала складывались непросто, — продолжал Карлос, — когда-то, в незапамятные времена, когда тебя еще не было на свете, я стал ее первой любовью. Первая любовь прекрасна, как радуга на небе, и она так же быстро тает под лучами солнца, как разноцветная радуга. Ирена полюбила моего отца, и полюбила его по-настоящему. Ее чувство к нему не было иллюзорным и полудетским, как ко мне… Я долго не мог смириться с этим. Мне казалось: стоит вырвать ее из рук отца, и она стряхнет с себя его чары, вновь обратится душою ко мне. Было время, я возненавидел своего отца. Мне казалось, он завладел Иреной обманом…

— Почему тебе так казалось? — перебил его Хермансито.

— Это очень длинная и печальная история. Когда-нибудь ты ее узнаешь. Мой отец, сам того не желая, нанес глубокую рану твоей матери. Я надеялся, боль эта отрезвит ее, и она вернется ко мне. Но чем безысходнее и сложнее складывались их отношения, тем глубже становилась их любовь друг к другу. Я добился своего, женился на Ирене… Думал, что теперь наконец-то буду счастлив. Но произошло другое: я видел, как Ирена чахнет, как тоскует о Хермане… Телом она была рядом со мною, но душа ее витала около Хермана, который в это время также был с другой женщиной… Наконец, судьба вновь соединила их и, казалось, навсегда. После стольких лет испытаний они снова были вместе… Теперь отца больше нет. Но я уверен, что Ирена всегда будет любить его!