Марина Преображенская - Лабиринты судьбы

— Вольф, какие дивиденды?! — возмутился чем-то Артур на том конце провода, и я удивилась, неужели и здесь, в Америке, у Леши крутятся какие-то дела. — Я был вчера на пятачке, ты выбыл из обоймы.

— Ну-ка, повтори еще раз, ты, ты! — Леша задохнулся от негодования. — Ну, ладно, вернусь в Москву, поговорим, — пообещал он, и я поняла, что это разговор с Москвой.

— Не бери на себя, Воля. Кто ты сейчас? А? Голожопый бомж. Ты продал свою дачу, свой дом, свою машину! Ты, ради этой… просрал свое дело! Все, завод уже не наш, понял? Ну, кто ты сейчас-то есть?

— Артур, — примирительным голосом произнес Леша, но я все равно услышала в нем нотки угрозы. — Мне нужны деньги. Косарь… Ты же знаешь меня, я это так не оставлю. Я вытрясу из них все до копейки…

— Ага, если дотянешься. Воля, здесь все поменялось. Здесь власти сменились, пойми ты… Косарь — это так, плюнь и разотри, я б мог тебе сунуть лавы, но триста тысяч за два месяца лечения?! Ты спятил! Ты определенно спятил!! Можно было лечить и подешевле.

— Послушай ты, гнида! — взорвался Леша. — Если б тебе пришлось лечить своего любимого человека, ты тоже бы стал считать?! Дерьмо ты козлиное!

— Ха, брат, все, приехали! Ты у меня просишь или я у тебя? Заткнись! А если не понял еще, то смотри, как бы за Ником не спрыгнуть на сорок шестой участок.

Резкие гудки вонзились в мою ушную раковину острыми иглами с ядовитыми наконечниками.

Я так и застыла с трубкой в руке. У меня не было слов, чтоб ответить Леше, вошедшему в комнату, на простой вопрос:

— Почему ты не спишь?

Почему я не сплю? Да, почему я не сплю? Не сплю вечным беспробудным сладким сном? Значит, Ника нет! Он погиб в день своего тридцатилетия. Он погиб из-за меня, это я всю дорогу приставала к нему с дурацкими расспросами, не давала сосредоточиться. Боже мой, какая я идиотка! Все это время я и не подозревала, что Леша говорит мне неправду по поводу Ника. Ведь он уверял меня, что с Ником все в порядке. Наверняка он просто берег мои нервы.

— Ты с кем разговаривал? — спросила я изменившимся от волнения голосом.

— Так… — Леша подошел ко мне, обнял меня за плечи, взял из моих рук трубочку и изучающе заглянул в глаза. Наверное, он решал, что именно я могла услышать из разговора. — Это мои друзья…

— Друзья? — криво усмехнулась я. — И твои друзья позволяют себе разговаривать с тобой подобным образом?

Я замолчала. Мне казалось, если я сейчас произнесу хоть слово, то из глаз моих хлынут потоки слез.

— Иришка, выпей таблеточку и успокойся, — предложил Леша, чувствуя, как затряслись под его ладонями мои плечи. — Завтра, когда ты отдохнешь, в более спокойной обстановке мы все обсудим.

Леша подошел к своей сумке, выложил из нее все содержимое прямо на пол и достал пачку успокоительных таблеток, которые находились там еще с доштатовских времен.

«Наверное, сам принимал», — подумала я, но выпить таблетку тазепама отказалась.

— Не надо, — слабо отстранила я его руку. — Нет, не завтра. До завтра я не смогу спокойно ждать. Ты и так уже целых три месяца оберегаешь меня от волнений, словно маленького ребенка. Я хочу поговорить с тобой прямо сейчас.

— Сейчас? — будто удивился Леша. Он остановился посреди комнаты, пододвинул к себе круглое низкое кресло и опустился в него, поджав под себя ноги.

— Хорошо, садись, — показал он рукой на кресло напротив. — Садись, я тебе все расскажу.

Я подошла к креслу и тоже села в него, уставившись на Лешу острым немигающим взглядом.

— У меня болит голова, — сжав руками виски, тихо произнес Леша.

— Понимаю… Дать тебе таблетку? — Я решила стоять до конца, не позволяя обвести себя вокруг пальца. Мне хотелось поговорить с ним, не медля ни секунды. Поговорить начистоту! Но о чем? О том, что он не сказал мне о гибели Ника? Или о том, что он продал всю свою недвижимость и движимость, чтоб собрать деньги на мое лечение? А может, о том, что он не поехал в Германию к своему компаньону по бизнесу, который воспользовался этим и лишил его предприятия, прокрутив какие-то махинации?

Что я хотела выяснить для себя? В чем упрекнуть его? Я все еще помнила ту угнанную с моей помощью машину, но давно знала, что ее взорвали у Лосиноостровского лесопарка в наказание за какие-то темные делишки ее владельца. Меня не касались эти бандитские разборки, и Леша принес свои извинения за то, что так некрасиво использовал меня в тот день. Конечно, обида где-то на самом донышке души все еще корчилась в судорогах, но через какое-то время я бы напрочь забыла о ней.

Но вот сейчас… Леша сидел в кресле, по-турецки скрестив ноги, держался за голову и был очень бледен.

Я встала, взяла со стола шипучую таблетку аспирина и пошла на кухню, чтобы набрать стакан воды.

— Постой. — Леша остановил меня, взяв за локоть. Я замерла. — Поцелуй меня, — попросил он.

Я наклонилась к его лбу и легонечко прикоснулась губами к влажной коже.

— Не так. — Леша поднял голову, и я утонула в его бездонных темно-синих глазах. — Я скучал по тебе… — почему-то шепотом произнес он и приник горячими губами к моему рту. — Я безумно скучал по тебе, я чуть не умер, когда с тобой это случилось! Ирочка!

— Не надо, — попросила я, отстраняясь от него кулачком с зажатой в нем таблеткой. — Я не могу сейчас, Леша. Я не могу…

Мне стало страшно неловко, я чувствовала себя жуткой эгоисткой, думающей только о себе, я хотела сказать ему, насколько я благодарна ему за все, что он сделал для меня, а вместо этого я истерично закричала:

— Зачем ты это сделал? Зачем?!

— Что — зачем?

— Я никогда не смогу простить себе, что из-за меня случилось столько несчастий! Леша! Я ведь не просила тебя спасать мою жизнь. Я не могу быть пожизненным твоим должником.

— Иришечка. — Леша взял мое лицо своими крепкими горячими руками и встал в кресле на колени. Теперь мы были с ним одного роста. Его лицо оказалось напротив моего, и я чувствовала кожей воздух, выходящий из его легких. — Иришка, о чем ты говоришь? Какой долг? Не мучай меня. — Он постепенно снижал голос и вот уж снова говорил шепотом и гладил мои волосы.

Держа меня сзади одной рукой за талию, другой прижимая к своей груди, он нежно целовал мое лицо, шепча при этом какие-то слова, которых я не могла расслышать.

Я напряглась, инстинктивно отстраняясь от него и выгибая спину. Леша крепко обнял меня руками, и я замерла, чувствуя, как грохочет, как учащенно бьется о ребра его сердце.

Тени на потолке вспыхнули разноцветными огнями. Я обернулась, взглянула через плечо и увидела на лужайке веселящийся народ. В эту ночную пору куча гостей выкатила из квартиры Дории Юсти и продолжила шумное гуляние под открытым небом.

Мы подошли к окну и подняли раму, чтоб хоть таким образом присоединиться к карнавальному веселью. В небо со свистом и шипением взлетали петарды и фейерверки. Звездочки красных летающих головастиков рассыпались на зеленые искры и медленно опадали на землю.